А был ли теракт?

«А был ли теракт против «Невского экспресса?» — огорошивают меня вопросом мои собеседники — два опытных и высококвалифицированных питерских инженера-железнодорожника.
Они просят не называть их имен и должностей — в системе РЖД, где они трудятся, расхождение с позицией начальства может стоить волчьего билета. И продолжают: «Почему во всех СМИ и во всех выступлениях официальных лиц продвигается только одна версия происшедшего? Почему никто не обсуждает другие, тупо твердя о теракте, рассуждая, откуда могли взяться террористы, и составляя фотороботы? Да потому, что эта версия для всех удобна. Для руководства страны — потому, что можно лишний раз сплотить вокруг себя народ, напугав «террористическим окружением». А для руководства РЖД — потому, что оно из виновника превращается в пострадавшую сторону».
«Но железнодорожники-то чем виноваты? — спрашиваю я. — Ведь понятно же, что был взрыв, что осталась воронка. Пусть даже это не террористы, а мародеры, решившие пограбить поезд после крушения».
«Не было никакого взрыва! — отвечают мне. — Был звук и световой эффект, похожие на те, что бывают при взрыве. Но все случившееся, в том числе и появление воронки, и разрушение рельса, и повреждение шпал, можно объяснить совсем по-другому. Это был не теракт, а авария! Но признать это — значит признать, что за происшедшее должно ответить руководство РЖД. И ему придется отвечать на множество неудобных вопросов. А кроме того, тогда придется признать, что «высокоскоростное движение» между Москвой и Петербургом таит в себе опасность для всех, кто им пользуется…»
Прямо скажем, неожиданная версия. Но чем больше слушаешь — тем больше понимаешь, что она, как минимум, заслуживает, чтобы ее обсуждали.
Простейшая гипотеза случившегося, по мнению моих собеседников, — короткое замыкание контактной сети, которое привело к возникновению электрической дуги. Соответствующая разность потенциалов — 3000 вольт, — приводит к эффекту, подобному удару молнии. Именно дуга пережгла рельсы и повредила шпалы. При этом по законам физики наблюдается и яркая вспышка, и громкий звук, подобный взрыву.
Почему могло возникнуть замыкание? Версий несколько.
Первая — неисправность локомотива ЧС200-004, которому, как говорят, больше тридцати лет (построен в Риге в 1975 году). Правда, в 2007 году его капитально ремонтировали в Ярославле, но соответствующий акт от 27 мая (так утверждают железнодорожники, живо обсуждающие случившееся в интернете, при этом большинство из них в теракт не верит) показал «наличие усталостных деформаций на тележках». Стоило сломаться одной из них — электродвигатель на полной скорости шарахнуло бы по рельсу с последующим замыканием.
Другая версия — скверная эксплуатация пути. Жара стояла за тридцать градусов, рельсы, как все металлическое, при нагревании расширяются — и если обходчики не проводят специальную процедуру «термокомпенсации», позволяющую снять напряжение, может произойти изгиб рельса, а затем и сход локомотива с рельсов. С теми же последствиями — разрушение двигателя и короткое замыкание.
Между тем указанные процедуры, возможно, и не проводились — судя по разговорам моих собеседников с работниками Октябрьской железной дороги, штат путейцев укомплектован на 30–40%, штат вагонных депо, локомотивных депо, электромехаников — немногим больше. Кстати, как опять же сообщают в интернете, участок, где случилась катастрофа, целый месяц был «под предупреждением», то есть было установлено ограничение скорости движения. Но совсем недавно его отменили, и неизвестно почему.
Наконец, само простое: обрыв контактного провода, или неисправность электрооборудования локомотива.
Проверить все эти версии очень просто — для этого надо тщательно исследовать злополучный локомотив (который, кстати, не показали ни в одном телерепортаже). «Сейчас он находится в депо Санкт-Петербург-Пассажирский–Московский, и его вот-вот отправят в ремонт на Ярославский электровозоремонтный завод, — говорят мои собеседники. — Этого нельзя допустить — может быть скрыто самое главное вещественное доказательство технической причины крушения. А все доказательства, которые можно было найти на месте крушения, уже ликвидированы при восстановлении железнодорожных путей. И мы можем так и не узнать, что же случилось с «Невским экспрессом».
По их мнению, надо немедленно прекратить движение высокоскоростных поездов до выяснения истинных причин крушения, и привлечь для расследования экспертов, которые не зависели бы от РЖД, чье руководство сейчас делает все, чтобы отвести от себя удар. А ведь у них могут спросить не только о «Невском экспрессе». У них могут спросить, где положительные итоги реформирования отрасли, почему на фоне роста доходов руководства падает зарплата рядовых работников, почему средства федерального бюджета расходуются на бесконечную реконструкцию магистрали Москва — Петербург, почему не укомплектованы линейные подразделения, почему создаются «дочерние частные компании и так далее.
Возможно, версия, которую излагают мои собеседники, неверна или необоснованна. Но пусть тогда ее убедительно опровергнут результатами расследования, и пусть эти результаты предадут огласке, а не засекретят, ссылаясь на «борьбу с терроризмом». Пусть относительно нее выскажутся другие компетентные специалисты-железнодорожники. А отмахиваться от сказанного выше лишь потому, что куда удобнее все списать на теракт, — значит подвергать риску тех, кто и дальше будет ездить со скоростью 250 км/ч там, где эта езда может быть смертельно опасна…

Борис ВИШНЕВСКИЙ