Капитан без пристани
Лев Кокорев, последний рабочий капитан легендарного ледокола «Красин», более двадцати лет живет в старом деревянном доме, где среднегодовая температура не превышает плюс двенадцати градусов. Другого жилья у него нет, а местная власть и не собирается его предоставлять, видимо, полагая, что полярник Кокорев — человек закаленный, и свою 75-летнюю жизнь вполне может завершить в доме, бывшем некогда сараем.
Беседовали мы со Львом Николаевичем в его кабинете. Это уютная маленькая комнатка, похожая чем-то на каюту. Вот только потолок угрожающе навис: от падения его сдерживает хитроумная конструкция, закрепленная монтажной пеной.
есколько увесистых папок с документами занимают отдельную полку в книжном шкафу. В этих папках — история последних двадцати лет жизни капитана.
Надлом
1981 год. Декабрь. Остров Колгуев.
Два года здесь бурили, искали нефть, и вот наконец обнаружили первые признаки месторождений. Необходимо было перебросить оборудование на берег. Навигацию уже закрыли, но ради нефти осуществить опасную операцию все-таки решились. Помочь в выгрузке оборудования поручили капитану ледокола «Красин» Льву Кокореву, опытному моряку с сорокалетним стажем.
Полярная ночь, сильный ветер. Передвижка паковых льдов в несколько метров толщиной. Шлюпку с геологами зажало между льдами и начало уносить от берега. Кокорев понял, что медлить нельзя — восемь человек могут погибнуть. Осталось несколько минут на все маневры, оглядываться на разбежавшееся начальство некогда. Он схватил за шиворот тракториста, посадил рядом с собой. На полном ходу трактора вошел в ледяную воду по пояс, зацепил шлюпку буксировочными тросами. Резкий рывок на полном ходу назад, к берегу — и шлюпку вытащили.
Меньше чем через год на этом месте наладили постоянную добычу нефти, вот только о Кокореве тогда уже никто не вспоминал.
Уже на следующий день, когда выяснилось, что у Льва Николаевича серьезная травма позвоночника (сломались сразу четыре позвонка), его посадили в самолет, отправили в Нарьян-Мар и забыли.
Лев Кокорев
Списанный на берег
1981—1986 годы. Нарьян-Мар — Мурманск — Выборг.
В Нарьян-Маре врачи не решились взяться за лечение, закутали в гипсовый кокон от шеи до колен и сказали — жди, пока полетит самолет до Мурманска. «Уже тогда, упакованный в гипсовый кокон, я ощутил, что никому не нужен. Даже до транспортного самолета, спустя десять дней после травмы, я шел сам. В гипсе и с переломом позвоночника».
Все произошедшее начальство предпочло назвать «самотравма». Ответ был один: «Кокорев действовал не по инструкции. Сам виноват». Подчиняться устным указаниям начальства — не по инструкции. Спасти несколько человеческих жизней — тоже не по инструкции.
Он остался один на один с постоянной болью, которая превышает зубную раз в двадцать. Даже уколы назначать не стали, привыкнешь, мол. Все скопленные с женой средства ушли на лечение. Но жить в Мурманске по состоянию здоровья он уже не мог.
Случайная газета с объявлением о продаже половины дома, собранные моряками в складчину деньги на это временное, как тогда казалось, жилище — так капитан оказался в Выборге. Думал, город, в котором после войны пошел учиться на юнгу, примет его и поможет выжить.
«Наш дом оказался просто сараем, где держали коз, свиней и прочий скот», — вспоминает Лев Николаевич. – Земляной пол, ветхие стены все в щелях, маленькие слюдяные окошки, ни горячей воды, ни отопления… Но я не из тех, кто возвращается. Да и возвращаться мне было некуда. Поставил раскладушку, раздобыл ватные штаны и фуфайку, занялся ремонтом своего свинарника».
Тогда же Лев Николаевич подал документы на улучшение жилищных условий. Тем более что это — прописанное право инвалидов и ветеранов труда.
Зона особого беспредела
1986—2007 годы. «Концлагерь Выборг».
Город, откуда Кокорев вышел в свою флотскую жизнь, теперь иначе как «концлагерь в зоне особого беспредела» он и не называет.
Стаж борьбы за свои законные права в этом городе — 21 год. За его спиной больше сотни письменных обращений в разные инстанции и к разным должностным лицам: мэрам, прокурорам, президентам, уполномоченным по правам человека.
Ежегодно он проходит врачебные комиссии, которые подтверждают его инвалидность, дающую право на улучшение жилплощади. Ежегодно отдает необходимый пакет документов в администрацию для постановки на учет. Регулярно подает судебные иски.
Ответы чиновников удивительно похожи друг на друга: «нет оснований, чтобы поставить на учет» и вообще «дом пригоден для проживания, требует текущего ремонта» (а ремонт по смете обойдется в 700 тысяч рублей — это 230 пенсий Кокорева). В воображении чиновников 17 метров, занимаемых капитаном, без отопления и горячей воды, где зимой 10—12 градусов — превратились в «благоустроенную двухкомнатную квартиру».
За эти двадцать с лишним лет он освоил ремонтное дело — чтобы превратить свой сарай в некое подобие жилого помещения, заочные юридические курсы — чтобы суметь защитить себя в многочисленных судебных тяжбах, способы нелегального заработка — чтобы добыть денег на жизнь и лекарства.
Единственное, чего удалось добиться законным судебным путем, — признания травмы трудовым увечьем и получения компенсации от компании «Лукойл». Но только 10 лет спустя.
Совсем недавно о деле Кокорева узнали в областной прокуратуре. Оттуда направили исковое заявление в районный суд с просьбой «признать отказ незаконным и обязать администрацию МУ «Выборгский район» поставить на учет Кокорева Л.Н., как нуждающегося в улучшении жилищных условий».
Сейчас Лев Николаевич на последней ступеньке, ведущей к Страсбургскому суду по правам человека. Если 5 октября Верховный суд подтвердит решения всех предыдущих инстанций и откажет Кокореву в жилье, полный пакет документов направится во Францию.
Пока я разговаривала с этим человеком, вспомнила, как когда-то на экскурсии нам рассказывали, что ледокол «Красин» имеет одну особенность. Какой бы силы ни был напор ледяных глыб, корабль невозможно раздавить, можно только выдавить. Последний рабочий капитан легендарного ледокола такой же. Раздавить его не смог никто: ни болезнь, ни жуткие условия проживания, ни местные чиновники. Наверное, это тоже особенность строения личности.
Мария ДЕМИДОВА
Фото Сергея ЕРМОХИНА
Прямая речь
Александр Покровский, писатель, сценарист:
— На месте этого человека я бы обратился к Клинтону, раз наши чиновники не могут ничего сделать. Нефть мы добываем для Америки, так что они заслуги этого человека оценили бы лучше. Наше государство совершенно никому и ничего не должно. Закон у нас есть, он действует, но на всех его не хватает. Тот теленок, который ближе к корове, тот и пьет молочко — с законами также. Посмотрите на символ нашей правящей партии — медведь, полгода он спит, а полгода набивает брюхо. О какой заботе о народе вообще может идти речь?
Игорь Карлинский, консультант по социально-правовым вопросам общественной организации «Ночлежка»:
— Ознакомившись с некоторыми документами из архива Кокорева, я совершенно четко понял, что человек этот имеет право на улучшение жилищных условий. Во-первых, есть медицинская справка, свидетельствующая, что он «по характеру заболевания может рассчитывать на первоочередное получение жилой площади и на дополнительную жилую площадь в виде отдельной комнаты»; а во-вторых, есть акты, подтверждающие несоответствие жилья Кокорева установленным санитарным и техническим требованиям.