Предчувствие большого террора

Что бывает, когда в Москве заканчиваются питерские кадры. 70-летию 1937 года посвящается

Все они красавцы, все они таланты
Служба внешней разведки России (СВР), если помните, была образована в 1991 году как правопреемник подобной структуры в ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ. СВР унаследовала от советского шпионского ведомства всю материальную базу, архивы, сотрудников центрального аппарата и заграничных резидентур, завербованных еще в советские времена агентов, и главное — традиции.
Отмотаем на 90 лет назад. В декабре 1917-го в Петрограде по распоряжению Ленина была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с саботажем и контрреволюцией, а три года спустя в структуре ВЧК был сформирован Иностранный отдел (ИНО). Тот самый, из которого и выросла российская внешняя разведка.
За почти 87 лет своего существования в ИНО, затем называвшемся и Комитетом информации МИД, и 1-м главным управлением КГБ, и теперь СВР, — сменилось немало начальников. Среди них были и профессиональные революционеры-большевики, ставшие асами в деле шпионажа и контршпионажа: Яков Давтян, Соломон Могилевский, Меер Трилиссер, Станислав Мессинг. Были легко переигрывавшие своих маститых заграничных конкурентов сын швейцарского сыровара Артур Фраучи, более известный под псевдонимом Артузов, гении нелегальной работы Александр Орлов, Борис Берман, Сергей Шпигельглаз и Григорий Сыроежкин; организаторы и аналитики Абрам Слуцкий, Павел Фитин, Александр Панюшкин, Федор (Филипп) Мортин...
Сколько было колоритных персонажей — пожалуй, как нигде, — один только реестр фамилий чего стоит! Но назначение одного из фигурантов выделялось из общего ряда по целой совокупности обстоятельств. Именно в нем можно разглядеть аналогии с нынешним появлением во главе СВР экс-премьера правительства РФ.

Откуда у коррупции ноги растут
Не секрет, что большой террор задумывался Сталиным не только для расправы со своими идейно-политическими противниками внутри большевистской партии. Помимо этого было огромное желание (прежде всего у Кагановича с Ежовым и большинства старых чекистов) ликвидировать слой функционеров, обнаглевших от привилегий и несменяемых со своих постов в уставном порядке. Речь о внутрипартийных вельможах, в силу своей корпоративной спайки слабо контролируемых, не желавших никакого обострения классовой борьбы и тем более мировой революции, а хотевших с высоты достигнутого положения наслаждаться жизнью, которая стала лучше и веселее. Они не без оснований характеризовались как «правые».
В ходе следствия по делам партийной и советской номенклатуры выявились не только должностные упущения либо факты антисталинских разговоров в узком кругу, но и ярчайшие образцы разложения и коррупции. Нельзя сказать, чтобы их в этой среде не было и раньше, но именно с началом массовых арестов высокопоставленных аппаратчиков стало ясно, что данная проблема носит отнюдь не локальный характер.
Наиболее характерной оказалась украинская история: там руководящие работники создали некий спецфонд, формировавшийся за счет якобы добровольных взносов крупнейших республиканских предприятий и организаций. Как выяснилось уже в ходе следствия, бюджетные средства старались не трогать — знали, что за ними установлен жесткий контроль из Москвы. Внебюджетный же фонд, которым оперативно распоряжался член украинского Политбюро и союзного ЦК Всеволод Балицкий, использовался на текущие нужды партийно-советской верхушки: особняки, дачи, квартиры для любовниц, банкеты, увеселительное судно «Днепр». Только за один 1936 год объемы средств, привлеченных в этот фонд, составили 20 миллионов рублей (колоссальнейшие по тем временам деньги). Дабы не возбуждать подозрений, «взносы» собирались на некие зарубежные спецоперации и даже «на помощь сражающейся Испании». Само собой, алгоритм функционирования такого рода фондов по-прежнему актуален и 70 лет спустя.
В результате разбора полетов решено было реорганизовать всю, как тогда говорилось, нелегальную закордонную разведку. Теперь ее острие должно было быть направлено не только и не столько на шпионаж, сколько на выявление зарубежных связей, прежде всего финансовых, высокопоставленных советских бонз, возможных схем увода средств в «страны капиталистического окружения» либо, наоборот, зарубежного финансирования любой политической активности на территории СССР. Соответственно, во главе ИНО потребовалось поставить человека совсем иного плана.

Дежавю
Экономическими преступлениями в НКВД тогда занимался Контрразведывательный отдел (КРО), а наиболее сильные и подготовленные крошники работали в Ленинграде. Но как раз накануне принятия эпохального решения — в феврале 1938 года — ответственные посты в столице уже заняли три видных питерца. Александр Угаров возглавил партийную организацию Москвы и Московской области, Николай Вознесенский стал председателем союзного Госплана, а Леонид Заковский — заместителем наркома внутренних дел. «Хватит сюда перетаскивать ленинградцев, нет там на это место подходящих, ищите москвича», — будто бы сказал Сталин наркому Ежову.
Так питерская кадровая обойма закончилась (кстати, все трое упомянутых московских ленинградца были впоследствии по личному указанию вождя расстреляны). Начальником ИНО — и тем самым одним из предшественников Михаила Ефимовича Фрадкова — стал чекист с Лубянки, заместитель начальника КРО Залман Исаевич Пассов.
Для внешней разведки — как и Фрадков — человек со стороны. До своего назначения специализировался на работе против белогвардейской эмиграции, отслеживании схем финансирования из-за рубежа антисоветского подполья и контроле за советскими внешнеторговыми объединениями. Не забудем, что и в должностном багаже Фрадкова посты министра внешнеэкономических связей и начальника Федеральной службы налоговой полиции. Да и задачи, стоящие перед Пассовым и Фрадковым, вроде бы схожи: недопущение иностранного вмешательства, в том числе и финансового, во внутренние дела страны; борьба с коррупцией российских верхов и выявление их зарубежных контрагентов, мониторинг внешнеторговых операций и экспорта технологий. У обоих, хотя и по совершенно разным основаниям, — огромное личное доверие со стороны первых лиц страны. (Заметим, что даже на суде, накануне своей неминуемой гибели, Ежов — который, кстати, в отличие от большинства коллег по партийной верхушке все выбитые из него на следствии показания затем отверг и вел себя мужественно и с достоинством, — назвал Залмана Пассова среди трех чекистских руководителей, которых он считает полностью честными людьми.)
И сегодня опять, как и 70 лет назад, — «нет достойных кандидатов в питерской команде».
Вот только удастся ли Фрадкову разрубить зарубежные финансовые связи отечественных коррупционеров, как это, пусть и на непродолжительное время, смог его предтеча Пассов, большой вопрос. А может, задачи такой перед Михаилом Ефимовичем и не ставится?

Валерия СТРЕЛЬНИКОВА
Карикатура Виктора БОГОРАДА

Прямая речь
Высказываются депутаты петербургского парламента
Олег Нилов, руководитель фракции «Справедливая Россия»:
— Конечно, я не знаю, насколько Фрадков профессионально компетентен... Но, как там говорил Феликс Дзержинский, напомните: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками»? В общем, по всем этим признакам он на новую должность — годен.
Аркадий Крамарев, член фракции «Единая Россия», председатель постоянной комиссии ЗакСа по вопросам правопорядка и законности, генерал-майор внутренней службы:
— О деятельности внешней разведки мне, как и подавляющему большинству людей, неизвестно совершенно ничего. То, что Фрадков стал у нас «главным шпионом», это очень интересно и неожиданно... Полагаю, что, конечно, это чисто политическое решение — ну а как же иначе?
Владимир Дмитриев, замруководителя фракции КПРФ:
— Мне думается, что это типичное корпоративное назначение. Идет расстановка своих людей по тем ключевым позициям, которые в ближайшее время, вероятно, будут очень востребованы.
Вячеслав Макаров, руководитель фракции «Единая Россия»:
— Как человек, который всю жизнь был связан с обороной страны, могу сказать, что для меня ничего неожиданного в этом назначении нет. Разве такое могло быть случайно? В такой крайне засекреченной области, где все мероприятия и все назначения имеют гриф «особой государственной важности»! Мы же не знаем, чем и где Михаилу Ефимовичу по жизни и по судьбе пришлось заниматься...