Лев гурский: «автор — демиург, и он может все!»

«Убить президента», «Спасти президента», «Никто, кроме президента», «Есть, господин президент!». Все — с легко узнаваемыми героями: автор делает все, чтобы их опознание не заняло у читателя много времени. За «бабушкой русской демократии» Лерой Старосельской легко угадывается Валерия Новодворская, за писателем Фердинандом Изюмовым — Эдуард Лимонов, за железным генералом Дроздовым — генерал Лебедь, за редактором «Свободной газеты» Виктором Ноевичем Морозовым — главный редактор (в ту пору) «Независимой газеты» Виталий Товиевич Третьяков, за министром культуры Львом Школьником — Михаил Швыдкой, за «стенобитной машиной федерального телеканала» Иннокентием Ленцем — Константин Эрнст, за опальным олигархом Сергеем Каховским — Михаил Ходорковский. Да и президент Павел Петрович Волин (герой двух последних романов) носит сокращенное название ППВ — из чего путем несложной инверсии получается аббревиатура, традиционно обозначающая Владимира Путина…
Получив в свое распоряжение столь благодатный материал, Гурский резвится вовсю, проделывая с героями все то, что не может сделать с их прототипами. Чего стоит один лишь сюжет третьего романа серии, где злодеи из ближайшего окружения президента России берут его в заложники и устраивают тихий государственный переворот. Злодеи, правда, мелкие по рангу: во главе преступной группы — придворный политолог Желтков, президентский собаковод Фокин и бывший учитель музыки президентских детей Соловьев. Тем не менее они умудряются подстроить авиакатастрофу жене президента и похитить его детей, после чего он вынужден послушно выполнять все требования своих мучителей.
Тут-то и начинается все то, что мы видим наяву в нынешней России: наезды на олигархов, бесчинство басманного правосудия, единомыслие в парламенте и цензура в СМИ, призывы к расправам над «врагами государства», миллионы парадных портретов президента… И никто не догадывается, что «новый курс» взят исключительно потому, что президент послушно выполняет поступающие к нему указания. А вообще-то он замечательный человек, и почти во всем противоположен своему прототипу.
Но добро, как в сказке положено, торжествует. Президент, обманув своих сторожей, умудряется передать послание на волю, а благородный и честный капитан ФСБ (помните, что это — политическая фантастика) Макс Лаптев помогает ему бежать. Козни злодеев раскрываются, зло наказано, добро вознаграждено. Хотя и грустная это сказка: никто ведь не держит в заложниках детей Путина, заставляя его вести страну в прошлое.
Ну а в четвертом романе серии благородный ППВ оказывается послушным орудием в руках своего советника по кадрам Вани Щебнева (в коем легко узнается Владислав Сурков). И будущих губернаторов Ваня рекомендует президенту для назначений по результатам тараканьих бегов, участники которых носят имена кандидатов. И лидер партии «Почва» Тима Погодин (как не вспомнишь лидера «Родины» Дмитрия Рогозина) получает от него руководящие указания, регулярно интересуясь: «А мы еще непримиримая оппозиция или уже конструктивная?» И весь федеральный эфир у него, что называется, в кулаке, и на знаменитый вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» — он уверенно отвечает: «Кто не с нами — те не мастера, а лохи», ибо «выгнать из телеящика нам любого — что два пальца обчихать». А затем, вызнав про кулинарный рецепт великого Парацельса, дающий тому, кто съест приготовленное по нему блюдо, невиданную власть над окружающими, Ваня начинает за ним охоту. И только упомянутый Макс Лаптев и еще несколько хороших людей не позволяют ему стать властелином мира.
Сейчас Гурский пишет новый роман… впрочем, всем, кто хоть немного интересуется жанром, давно известно, что под именем якобы постоянно живущего в США русскоязычного писателя скрывается (да, впрочем, особо и не скрывается) Роман Арбитман из Саратова — один из лучших российских литературных критиков, лауреат различных премий и автор сотен рецензий и нескольких книг. И он охотно готов раскрыться еще раз…
— Начиная с 2004 года меня неоднократно разоблачали, и каждый раз — заново, — говорит Роман. — Видимо, я не такой великий писатель, чтобы на это обращали внимание. И потому я с удовольствием разоблачаю себя сам. Я нервничал, когда это была тайна, когда существовала легенда: биография, вашингтонская прописка, портрет с лысиной… Тогда, в середине 90-х, мне хотелось обрести инкогнито — чтобы легенда была полной. Гурский не должен был появляться в России — в России должен был появляться только Арбитман, как его литературный агент.
— Но ведь Гурский однажды приезжал в Россию и даже давал интервью!
— Это было в 1995 году но Гурский нигде не появился, и только дал интервью по телефону газете «Фигаро». При этом я говорил двумя голосами — сперва за Арбитмана, потом за Гурского. А когда у меня спросили, почему Гурский дает интервью на русском (а я ни английского, ни французского не знал) я встал в позу и сказал, что я русский писатель, пишу на русском и говорю на русском. Потом это все вышло, и было сказано, что Гурский какой-то странный писатель, потому что, живя в Штатах, он не научился говорить по-английски. И еще рассказывали, что я то ли бывший работник ЦК, то ли бывший генерал КГБ… Легенда закончилась примерно в 2000 году, но до сих пор остались люди, считающие, что Гурский живет в Америке. Например, Валерия Новодворская.
— Все персонажи «президентского цикла», как правило, симпатичнее своих прототипов. Почему?
— А я всегда стараюсь сделать своих персонажей лучше, чем их прототипы. Автор — он ведь демиург, он может все. Например, есть у меня персонаж — Фердинанд Изюмов, которого я очень люблю. Первоначально он отталкивался от человека по имени Эдуард Лимонов, который мне не слишком приятен. Но Изюмова я нежно люблю! Я старался изобразить очень симпатичного человека. Да и президента мне хотелось изобразить таким, каким мне бы хотелось, чтобы у нас был президент. Мне не хочется писать антиутопии, мне хочется писать утопии. И сравнивая утопию с реальностью, понимаешь, что мы потеряли.
— О чем будет новая утопия?
— О президенте России. Но это будет альтернативная история: как могло бы быть, если исправить ошибки прошлого. Мой герой этим и занимается, и он исправил вообще все! Остался 1991 год. Остался 1993-й — но без жертв. В 1994 году нет войны в Чечне, потому что вместо танков в Грозном Ельцин устраивает состязание по танка — японской поэзии. Дудаев выигрывает и получает свободу. Правда, потом частично возвращает ее обратно. Не было «Норд-Оста». Не было Беслана, то есть он был — но совсем другой. В общем, все, что можно исправить, мой персонаж исправляет. К тому же он наделен некоторыми дополнительными возможностями. В детстве его ударило по голове метеоритом, и у него открылись некоторые сверхъестественные способности. А дальше рассказывать не буду — ждите, когда книга выйдет!

Борис ВИШНЕВСКИЙ