Село санкт-шепетовка и его обитатели
Когда Остап Бендер рисовал перед васюкинцами картину их будущего благополучия, вторым пунктом у него шла архитектура: «гостиницы и небоскребы для размещения гостей». Провинциальное мышление 1920-х годов небоскребы понимало как обязательное условие превращения города в «мировой центр». И именно этот архетип реализуется ныне в Петербурге в начале XXI века.
Городское правительство реализует мечты Остапа Бендера и кошмары Салтыкова-Щедрина
По проекту Ильфа и Петрова
«Ослепительные перспективы развернулись перед васюкинскими любителями. Пределы комнаты расширились. Гнилые стены коннозаводского гнезда рухнули, и вместо них в голубое небо ушел стеклянный тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли. В каждом его зале, в каждой комнате и даже в проносящихся пулей лифтах сидели вдумчивые люди и играли в шахматы на инкрустированных малахитом досках. Мраморные лестницы ниспадали в синюю Волгу. На реке стояли океанские пароходы».
Достаточно заменить «тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли» на 90-этажный газоскреб, Волгу — на Неву (400-метровая дурында должна обязательно стоять на самом берегу Невы, а не в глубине территории), шахматы — на углеводороды, а «гнилые стены коннозаводского гнезда» — на аварийные здания, предназначенные к сносу и оглашаемые списками по 150 позиций, как вся картина, нарисованная Остапом, восстановится вплоть до деталей. Васюки превращаются в Нью-Москву, а Петербург — в Санкт-Шепетовку.
Существуют независимые от целесообразности и логики стереотипы мышления, и именно они управляют перестройкой Петербурга. В частности, доктринальным размножением небоскребов, чему должен содействовать и проект нового высотного регламента, санкт-шепетовскому мышлению отвечающий в полной мере (см. «Новую газету», 2008, № 53). Команда санкт-шепетовской мечты, Sanct-Shepetoffka dream team, именно в этой логике и существует. Она, команда, свято верит, что развитие без тотального сноса старых домов и возведения небоскребов невозможно. А на 2008 год назначена генеральная битва за превращение дряхлого, разваливающегося Петербурга в Санкт-Шепетовку.
Власть и население
ГОРОДСКАЯ ВЛАСТЬ ведет себя в Петербурге как победитель народа в некой войне. Отсюда нарушение федеральных законов и собственных постановлений, коварство, постоянные попытки депортировать людей «за Можай», зачистив территорию для нового строительства. Что касается нарушения властью нормативных актов, то удивительного в этом нет ничего с учетом их функции на бюрократическом рынке. Любой нормативный акт — это потенциальный барьер, преодоление которого по заявке клиента дает чиновникам знаменитую статусную ренту. Все законы, которые в теории призваны работать на охрану исторического наследия, функционируют в обратном смысле. Невоспитанные люди называют это коррупцией, но смысл архитектурно-строительных законов в нынешних условиях заключен именно в том, что они стимулируют бизнес платить за их преодоление (плюс к платежам просто за выполнение чиновниками своих обязанностей). Не исключаю, что есть и таксы: сколько тысяч долларов стоит нарушение метра высотного регламента, причем с дифференциацией по районам и охранным зонам. Это, я полагаю, и есть реально действующие «Правила землепользования и застройки». Именно так, я думаю, появился «Монблан» и иные аналогичные «чудеса света». С учетом этих обстоятельств проект высотного беспредела может стать мощным антикоррупционным шагом — чтобы не надо было платить хотя бы за высоту.
НАСЕЛЕНИЕ в этой игре вообще не предусмотрено, его интересы — включая интерес сохранить историческое наследие со всеми предметами охраны — реально не защищает никто, не создано и механизмов самозащиты, отсюда, например, абсурдные правила проведения общественных слушаний. Нужно лишь подтвердить сам факт проведения слушаний такого-то числа в таком-то месте, а мнение населения не имеет никакого значения. Отменен и институт общегородских выборов губернатора. Сменить губернатора население не может даже после того, как начало осознавать, что под видом развития города и внедрения инвестиционных проектов губернатор фактически руководит последовательным уничтожением культурного наследия Петербурга.
«Много было наезжих людей, которые разоряли Глупов: одни — ради шутки, другие — в минуту грусти, запальчивости или увлечения; но Угрюм-Бурчеев был первый, который задумал разорить город серьезно» (Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города). Фактически свидетелями такого серьезного угрюм-бурчеевского разорения мы и являемся. Поэтому оппозиция губернатору связана в первую очередь с переустройством города, которое воспринимается как именно его разорение. С этим сцеплено и неприятие у определенной части горожан ее личности, номенклатурного имиджа, начиная от шепетовского происхождения и кончая комсомольско-партийным прошлым, за которыми не различить того, что принято именовать культурой. Вроде бы она ею и не пыталась никогда руководить, но руководство процессом сносов и застройки — это в Петербурге именно руководство культурой, и в этом как раз не видно любви к городу.
Когда Валентина Матвиенко говорит: «В нашем городе», это коренным ленинградцам режет слух. В результате именно через строительство и архитектуру, где деятельность губернатора наиболее активна, а результаты однозначно удручающи, кодируются презрение и ненависть к местной невыборной власти. А ресурс эмоций у социально активной группы (пусть она и миноритарная) весьма велик. Любые другие темы, на которых эмоции презрения и ненависти могли бы оседать и концентрироваться, не столь ясны и однозначны. А тут дополнительную роль играет многолетнее внушение любви к родному городу, аксиома о его непреходящей универсальной общемировой ценности — именно в том виде, в каком он до нас дошел, а не после переустройства в Санкт-Шепетовку.
В недавней статье публицист Ревзин анализировал, за что критикуют московскую архитектуру. Выявлены три пункта: а) за жуткую провинциальность, т. е. несоответствие тенденциям современной западной архитектуры; б) за тотальное уничтожение исторического наследия; в) за неспособность создать из архитектуры значимое художественное событие, т. е. за художественную импотенцию. Те же пункты обвинений актуальны и в Петербурге, причем вина целиком возложена на губернатора.
Особый вопрос — отношение власти к населению. Историки физиологии отмечают, что на глазах нашего поколения происходит смена парадигм в представлениях о поведении животных. Взгляд на животное как реактивное существо (действия которого являются рефлекторными ответами на определенные стимулы) сменяется представлением, что животное — это активное существо (стремящееся активно достичь своих целей).
Наоборот, в российской политике взгляд на население как на активное существо сменился представлением о реактивном населении. Скажем, тревога по поводу уничтожения города, внушенная «деструктивными силами», эффективно снимается радио- и телеложью о том, что все хорошо, а закрепляется бурной радостью в ответ на объявление очередного праздника: фестиваля мороженого, карнавала сантехники или Дня Военно-Морского Флота. При этом предполагается, что за месяц население забывает все и потому можно не беспокоиться по поводу застройки Таврического сада, уничтожения исторического библиотечного оборудования в РНБ или снижения высоты двух высоток, испортивших панорамы Биржи на Стрелке Васильевского острова. Концепция власти проста: у населения нет общественно значимых целей, которые оно стремилось бы достичь. Кстати, большинство именно так и устроено, поэтому власти кажется, что меньшинством можно пренебрегать.
Инстанции контроля – 1
КГИОП как инстанцию контроля и защиты объектов культурного наследия рассматривать нельзя уже давно — с того момента, как был проигран суд по «Монблану». Но это было только начало, потому что в связи с уничтожением ансамбля Новой Голландии и с устройством катка на Дворцовой площади гиопники (не путать с гопникамию. — Прим. ред.) вдруг перестали понимать, что такое архитектурный ансамбль. Видимо, кто-то спер из их библиотеки 2-й том «Большой советской энциклопедии» со статьей об ансамбле в архитектуре и градостроительстве, а больше прочитать негде. Потом на их счастье КГИОП вообще лишили всех прав контроля за строительством в охранной зоне.
«РОСОХРАНКУЛЬТУРА» также остается декоративным институтом, целью которого является юридическая подготовка памятников архитектуры мирового значения к разделке. Это такой цех заготовки, где с туш убитых животных сдирают кожу. Приведу маленький пример, связанный с Домом Лобанова-Ростовского. В журнале «Город» (2007, № 46) я написал, что по разрешению руководителя управления Росохранкультуры по СЗФО В. А. Калинина у всего здания была снесена крыша. Даже самые активные защитники здания не могли поверить в реальность такого злодеяния (накануне зимы снять кровлю) и обвинили меня чуть ли не в клевете на Калинина. Редакция журнала послала запрос, вскоре пришел ответ (от 22.01.2008 № 1/0134), подписанный и. о. заместителя руководителя управления Шухободским: «На проведение упомянутых Вами работ по разборке крыши Объекта ЗАО «Тристар Инвестмент Холдингс» Управлением было выдано соответствующее разрешение». Крыша снесена по разрешению тех, кто — по логике вещей — обязан был категорически это запретить. Но в строительстве участвует управление делами президента, а кто важнее — Кожин или закон об охране?
Сейчас вот опять активисты послали запрос Калинину, требуют проверить законность возведения дворового флигеля, который вылез выше стен обескрышенного здания. Да успокойтесь, господа, управление «Росохранкультуры» по СЗФО своевременно дало все нужные разрешения этому «Тристару», а флигель станет еще выше, потому что у него появится кровля, а на кровлю еще водрузят металлический куб мини-котельной с трубой, из которой будет валить дым (такая же мини-котельная с трубой и дымом стоит на крыше «Невского паласа», такая же — на крыше новой биржи на 26-й лини — когда сдерут бутафорский бортик высотой 3,7 м, она будет видна всему городу).
Но все не так плохо, потому что здание памятника архитектуры — Дома Лобанова-Ростовского — надстроят высокой мансардой с крутой кровлей и окнами Velux. Вследствие этого незаконного архитектурно-строительного действия, осуществленного по проекту мастерской Герасимова, одного из главных уничтожителей Петербурга, флигель виден уже не будет. А торчать будет нелепая кровля с окнами.
Инстанции контроля – 2
Есть еще ГРАДОСТРОИТЕЛЬНЫЙ СОВЕТ, про который Матвиенко вспомнила в своем историческом интервью «Эху Петербурга» (7 июля 2008 г.). «…Вторжение в архитектурную среду старого Петербурга должно быть очень деликатным. Но это уже проблема архитектурного сообщества. Ведь не губернатор, не правительство утверждает проект». Венедиктов: «То есть как?» Матвиенко: «Проекты утверждает Градостроительный совет. В состав Градостроительного совета входят ведущие архитекторы города. И за последние годы… допущено несколько градостроительных ошибок. Мы их признали. К счастью, их не так много. Мы их признали публично. Это на совести тех архитекторов, которые спроектировали эти дома, и на совести тех, кто принимал эти решения».
Журналист Татьяна Лиханова в своем комментарии уже подчеркивала, что градсовет обязательных к исполнению решений не принимает, его решения носят рекомендательный характер, а члены лишь советуют главному архитектору, председателю КГА. Он же в качестве члена правительства, которому делегировано это полномочие, принимает решения. Относительно того, что не правительство утверждает проект, можно напомнить хотя бы два постановления, подписанные Матвиенко по строительству биржи (от 2.11.2004 № 1804 и от 15.5.2007 № 523). В обоих указано, что возводится 16-этажное здание, ясно, что высота одного этажа минимум 3,5 м, (т. е. речь идет о почти 60-метровой высоте), губернатор это дважды санкционирует — так как же не лично Матвиенко утверждала проектную высоту, пусть и не прямо, а косвенно, через число этажей?
Но помимо юридических нюансов, делающих его декоративным, градсовет еще и орган противоречивый по определению. Это такое собрание волков, которое регулярно рекомендует очередную овцу (здание) в пищу очередному волку (архитектору) — такому же, как они сами, а часто и одному из них. Все волки хотят кушать, и потому каждый член стаи должен принимать ответственные решения в расчете и на будущий собственный аппетит. Летом 2008 г. они — ввиду скандала с Биржей — стали осторожнее. Так, 10 июня заклевали архитектора Лансере с его проектом высокоплотного жилого квартала на пересечении Московского шоссе и Дунайского проспекта (это вообще особый случай — Лансере раньше работал в ЛенНИИпроекте, а сейчас служит начальником проектного отдела ООО «Град-инвест»; а таких, кто не является «свободным» архитектором, а работает в строительной фирме, за относительно малые, демпинговые деньги, выполняя все прихоти строителей, ненавидят всей стаей). А 11 июля велели еще поработать над проектом дома на набережной Робеспьера, 32, архитектору Е. Подгорнову.
У градсовета на самом деле совсем другие задачи. Их хорошо выразили архитекторы Герасимов и Даянов, оба, кстати, члены совета. В декабре 2003 г. редакция газеты «Недвижимость и строительство Петербурга» обратилась к архитекторам и строителям с просьбой сказать тост. Герасимов: «Больше хорошей архитектуры за хорошие деньги!» Даянов: «Чтобы вся архитектурная братия работала в едином экономическом ритме и не топила друг друга из-за сиюминутной выгоды в угоду чьим-то интересам». Это и есть то, что на самом деле волнует архитектурную корпорацию, представленную градсоветом: чтобы не было демпинга, чтобы расценки на рынке архитектурных услуг были высокими и унифицированными. Сохранение памятников или красота Петербурга их не волнуют за редчайшими исключениями (вроде 400-метровой «газовой камеры»). Характерно, что сначала про новую одиозную биржу все орали очень громко, требовали сноса. А потом успокоились и все спустили на тормозах, сведя к разговорам о трех с половиной метрах, что практического значения вообще не имеет. Градсовет, состоящий из практикующих архитекторов, в целом выгоден власти как собрание целиком зависимых от власти людей. Независимых экспертов, не имеющих материальных интересов, власть не потерпела бы даже на тех птичьих правах, которые описаны в распоряжении 1184-р.
Циничный Знайка
И еще немного о «совести архитекторов». Я недавно был принят архитектором Даяновым в его мастерской. В частности, пенял ему на спроектированный им уродливый дворовый флигель высотой в 7 этажей, который на 5 этажей возвышается над домами 11 и 13 по 8-й линии.
Рафаэль Даянов — это циничный Знайка, у которого цинизм и образованность находятся в гармоничном балансе. И ответил мне Даянов спокойно и очень просто: «Не я продавал этот участок под гостиницу финнам». Подтекст такой: естественно, финская гостиничная фирма Sokos, инвестировавшая средства в отель, — это образец хищного цинизма (например, еще одна гостиница Sokos, 9-этажная, возведена не где-нибудь, а на территории охраняемой зеленой зоны — в саду «Олимпия»). Да и Даянов не терялся, строил, как велели. Но ведь и власть постаралась на славу! И действительно, 5 ноября 2003 г. В. Матвиенко подписала распоряжение № 2618-ра «О проектировании и реконструкции комплекса зданий… под гостиницу». При этом никаких обременений на предмет сохранения чего-либо или ограничений на высоту новостройки не было и в помине.
Более того, вскоре на этом месте вообще объявили лакуну (такова одна из технологий контролируемого разрушения) распоряжением правительства от 06.07.2004 № 67/1-рп (пункт 2.16). Ну а уж после объявления лакуны можно сносить все подряд, эти дома уже как бы и не существуют. Даянов снес дом 11, но своей заслугой считает то, что «держал до конца» дом 13. Правда, строители снесли второй этаж д. 13, когда Даянов был в командировке, а не исключено, что уничтожили и первый. В итоге от домов, выходящих на 8-ю линию, не осталось ничего.
Потом, поскольку стройка не двигалась, появилось постановление правительства № 903 от 21.06.2005, перенесшее срок окончания стройки, попутно с застройщика взяли штраф более 2 млн долларов. И опять ни о каких обременениях речи нет (кстати, 1 июля 2008 г. вышло еще одно постановление, подписанное Матвиенко, срок окончания в нем опять перенесен — на декабрь 2008 г.). Ну а на закуску появился приказ КГИОП от 30 мая 2008 г. № 8-133 «О внесении изменений в список выявленных объектов культурного наследия». Таковыми объектами вдруг были названы дома 11–13, литеры А и Ж, по 8-й линии. Дома, которые были уничтожены и заменены новоделами (пусть и с отсутствовавшими до сноса деталями на фасадах, которые Даянов откопал в архивах). Гиопники и гиопницы, как я предполагаю, сделали вид, будто не знали, что дома 11 и 13 уже были снесены и построены не в XVIII или XIX в., как указано в приказе, а в 2007–2008 гг.
Так Даянову ли играть в таких условиях в нравственность и не ставить законные 23 метра высоты дворового флигеля, пусть это и породило очевидное уродство? Тон и стиль аморализма задало правительство города, а архитекторы, плодя уродливые здания, лишь маршируют вслед за своим правительством.
Утренний настрой
Самые прогрессивные обитатели Санкт-Шепетовки — это инвесторы, деятельность которых, поддерживаемая администрацией, как раз и уничтожает исторический Петербург, создавая на развалинах город будущего, город санкт-шепетовской мечты. Зная любовь администрации города к «реновации», в сферу строительного бизнеса в Петербург со всех сторон тянутся «джентльмены удачи», желающие откусить кусок города, чтобы испражниться чистым долларом.
Характерный пример: в 2003 году предпринимателю Редозубову был продан участок земли в Таврическом саду площадью примерно 2,5 гектара, являющийся составной частью федерального памятника. Обстоятельства сделки заслуживают отдельного расследования, ибо, как известно, продажа памятников по закону стала возможной только с 1 января этого года. Редозубов же сразу стал планировать строительство на этой территории многоэтажного комплекса с жилой и офисной функциями. Не фонтаны же ему строить!
Но еще больше меня занимает исключительная карьера г-на Редозубова. С 1985 года обучался в Ленинградском политехническом институте, с 1987 по 1989-й служил в армии. Трудовую деятельность начал в 1990 году (судя по всему, ЛПИ не закончил). «Благодаря своему умению работать с людьми, обширным знаниям и незаурядным деловым качествам менее чем через год занял должность президента СП «СЗКА ADRA» (производство пиломатериалов и другой продукции деревообработки). В начале 1994 года приглашен на должность начальника валютно-финансового управления санкт-петербургского «Кредо-банка». Лично возглавил работы по организации деятельности этого управления. В августе 1994 года по поручению правительства Ленинградской области занял пост первого вице-президента АО СП «СФИНКС» — предприятия-агента областного правительства. Затем занял пост председателя совета директоров АООТ «Сосновское лесопромышленное предприятие», являясь одновременно советником губернатора Ленинградской области по экономическим вопросам. Заочно обучался в Санкт-Петербургском университете экономики и финансов, который с отличием окончил весной 1995 года».
Вот это человек! Не удивительно, что ему продали часть Таврического сада до того, как продажа стала законной. Даже у Сопромадзе не было таких успехов. Странно другое — почему Редозубову еще не продали Летний сад и Михайловский вместе с Русским музеем, а также Исаакиевский собор. Не менее странно, что Таврический сад так до сих пор не застроен.
Знаковой персоной предстает и другой великий человек современности — Рогачев, неутомимый создатель «Макромира», ЛЭК и «Пятерочки». Можно привести массу примеров экспансии сети «Пятерочка»; напомнить, как вместо третьей очереди нового здания РНБ на отведенной для этого территории появились дома-башни, построенные «ЛЭК Истейт»; наконец, вспомнить, что «Макромир» не только сейчас претендует на строительство ТРК у станции метро «Ломоносовская», но и в недавнем прошлом на территории Муринского парка построил гигантский остекленный конгломерат, состоящий из аквапарка, огромного ТРК «Родео Драйв» и кинотеатра. И все это на территории, которая раньше относилась к парку. Отрезанная площадь составила 3,2 га. Причем в КГА полетело письмо из «Макромира» о присовокуплении еще 7 га. Всего «Макромир» хочет занять в Муринском парке более 10 га под застройку. При этом в сопроводительных документах «Макромира», естественно, говорится, что ни одно дерево не пострадает, словно там не парк, а пустыня.
В результате получается, что защитить Петербург практически невозможно: ни чиновники, ни инвесторы в этом не заинтересованы, эффективных инстанций контроля нет, а население надежно изолировано. Остается только вспоминать, как выразился по сходному поводу великий русский сатирик: «Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры, чтоб они, в неразумной стремительности, не все опрокидывали, что встречается им на пути. Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов; когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется» (Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города).
По проекту Ильфа и Петрова
«Ослепительные перспективы развернулись перед васюкинскими любителями. Пределы комнаты расширились. Гнилые стены коннозаводского гнезда рухнули, и вместо них в голубое небо ушел стеклянный тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли. В каждом его зале, в каждой комнате и даже в проносящихся пулей лифтах сидели вдумчивые люди и играли в шахматы на инкрустированных малахитом досках. Мраморные лестницы ниспадали в синюю Волгу. На реке стояли океанские пароходы».
Достаточно заменить «тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли» на 90-этажный газоскреб, Волгу — на Неву (400-метровая дурында должна обязательно стоять на самом берегу Невы, а не в глубине территории), шахматы — на углеводороды, а «гнилые стены коннозаводского гнезда» — на аварийные здания, предназначенные к сносу и оглашаемые списками по 150 позиций, как вся картина, нарисованная Остапом, восстановится вплоть до деталей. Васюки превращаются в Нью-Москву, а Петербург — в Санкт-Шепетовку.
Существуют независимые от целесообразности и логики стереотипы мышления, и именно они управляют перестройкой Петербурга. В частности, доктринальным размножением небоскребов, чему должен содействовать и проект нового высотного регламента, санкт-шепетовскому мышлению отвечающий в полной мере (см. «Новую газету», 2008, № 53). Команда санкт-шепетовской мечты, Sanct-Shepetoffka dream team, именно в этой логике и существует. Она, команда, свято верит, что развитие без тотального сноса старых домов и возведения небоскребов невозможно. А на 2008 год назначена генеральная битва за превращение дряхлого, разваливающегося Петербурга в Санкт-Шепетовку.
Власть и население
ГОРОДСКАЯ ВЛАСТЬ ведет себя в Петербурге как победитель народа в некой войне. Отсюда нарушение федеральных законов и собственных постановлений, коварство, постоянные попытки депортировать людей «за Можай», зачистив территорию для нового строительства. Что касается нарушения властью нормативных актов, то удивительного в этом нет ничего с учетом их функции на бюрократическом рынке. Любой нормативный акт — это потенциальный барьер, преодоление которого по заявке клиента дает чиновникам знаменитую статусную ренту. Все законы, которые в теории призваны работать на охрану исторического наследия, функционируют в обратном смысле. Невоспитанные люди называют это коррупцией, но смысл архитектурно-строительных законов в нынешних условиях заключен именно в том, что они стимулируют бизнес платить за их преодоление (плюс к платежам просто за выполнение чиновниками своих обязанностей). Не исключаю, что есть и таксы: сколько тысяч долларов стоит нарушение метра высотного регламента, причем с дифференциацией по районам и охранным зонам. Это, я полагаю, и есть реально действующие «Правила землепользования и застройки». Именно так, я думаю, появился «Монблан» и иные аналогичные «чудеса света». С учетом этих обстоятельств проект высотного беспредела может стать мощным антикоррупционным шагом — чтобы не надо было платить хотя бы за высоту.
НАСЕЛЕНИЕ в этой игре вообще не предусмотрено, его интересы — включая интерес сохранить историческое наследие со всеми предметами охраны — реально не защищает никто, не создано и механизмов самозащиты, отсюда, например, абсурдные правила проведения общественных слушаний. Нужно лишь подтвердить сам факт проведения слушаний такого-то числа в таком-то месте, а мнение населения не имеет никакого значения. Отменен и институт общегородских выборов губернатора. Сменить губернатора население не может даже после того, как начало осознавать, что под видом развития города и внедрения инвестиционных проектов губернатор фактически руководит последовательным уничтожением культурного наследия Петербурга.
«Много было наезжих людей, которые разоряли Глупов: одни — ради шутки, другие — в минуту грусти, запальчивости или увлечения; но Угрюм-Бурчеев был первый, который задумал разорить город серьезно» (Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города). Фактически свидетелями такого серьезного угрюм-бурчеевского разорения мы и являемся. Поэтому оппозиция губернатору связана в первую очередь с переустройством города, которое воспринимается как именно его разорение. С этим сцеплено и неприятие у определенной части горожан ее личности, номенклатурного имиджа, начиная от шепетовского происхождения и кончая комсомольско-партийным прошлым, за которыми не различить того, что принято именовать культурой. Вроде бы она ею и не пыталась никогда руководить, но руководство процессом сносов и застройки — это в Петербурге именно руководство культурой, и в этом как раз не видно любви к городу.
Когда Валентина Матвиенко говорит: «В нашем городе», это коренным ленинградцам режет слух. В результате именно через строительство и архитектуру, где деятельность губернатора наиболее активна, а результаты однозначно удручающи, кодируются презрение и ненависть к местной невыборной власти. А ресурс эмоций у социально активной группы (пусть она и миноритарная) весьма велик. Любые другие темы, на которых эмоции презрения и ненависти могли бы оседать и концентрироваться, не столь ясны и однозначны. А тут дополнительную роль играет многолетнее внушение любви к родному городу, аксиома о его непреходящей универсальной общемировой ценности — именно в том виде, в каком он до нас дошел, а не после переустройства в Санкт-Шепетовку.
В недавней статье публицист Ревзин анализировал, за что критикуют московскую архитектуру. Выявлены три пункта: а) за жуткую провинциальность, т. е. несоответствие тенденциям современной западной архитектуры; б) за тотальное уничтожение исторического наследия; в) за неспособность создать из архитектуры значимое художественное событие, т. е. за художественную импотенцию. Те же пункты обвинений актуальны и в Петербурге, причем вина целиком возложена на губернатора.
Особый вопрос — отношение власти к населению. Историки физиологии отмечают, что на глазах нашего поколения происходит смена парадигм в представлениях о поведении животных. Взгляд на животное как реактивное существо (действия которого являются рефлекторными ответами на определенные стимулы) сменяется представлением, что животное — это активное существо (стремящееся активно достичь своих целей).
Наоборот, в российской политике взгляд на население как на активное существо сменился представлением о реактивном населении. Скажем, тревога по поводу уничтожения города, внушенная «деструктивными силами», эффективно снимается радио- и телеложью о том, что все хорошо, а закрепляется бурной радостью в ответ на объявление очередного праздника: фестиваля мороженого, карнавала сантехники или Дня Военно-Морского Флота. При этом предполагается, что за месяц население забывает все и потому можно не беспокоиться по поводу застройки Таврического сада, уничтожения исторического библиотечного оборудования в РНБ или снижения высоты двух высоток, испортивших панорамы Биржи на Стрелке Васильевского острова. Концепция власти проста: у населения нет общественно значимых целей, которые оно стремилось бы достичь. Кстати, большинство именно так и устроено, поэтому власти кажется, что меньшинством можно пренебрегать.
Инстанции контроля – 1
КГИОП как инстанцию контроля и защиты объектов культурного наследия рассматривать нельзя уже давно — с того момента, как был проигран суд по «Монблану». Но это было только начало, потому что в связи с уничтожением ансамбля Новой Голландии и с устройством катка на Дворцовой площади гиопники (не путать с гопникамию. — Прим. ред.) вдруг перестали понимать, что такое архитектурный ансамбль. Видимо, кто-то спер из их библиотеки 2-й том «Большой советской энциклопедии» со статьей об ансамбле в архитектуре и градостроительстве, а больше прочитать негде. Потом на их счастье КГИОП вообще лишили всех прав контроля за строительством в охранной зоне.
«РОСОХРАНКУЛЬТУРА» также остается декоративным институтом, целью которого является юридическая подготовка памятников архитектуры мирового значения к разделке. Это такой цех заготовки, где с туш убитых животных сдирают кожу. Приведу маленький пример, связанный с Домом Лобанова-Ростовского. В журнале «Город» (2007, № 46) я написал, что по разрешению руководителя управления Росохранкультуры по СЗФО В. А. Калинина у всего здания была снесена крыша. Даже самые активные защитники здания не могли поверить в реальность такого злодеяния (накануне зимы снять кровлю) и обвинили меня чуть ли не в клевете на Калинина. Редакция журнала послала запрос, вскоре пришел ответ (от 22.01.2008 № 1/0134), подписанный и. о. заместителя руководителя управления Шухободским: «На проведение упомянутых Вами работ по разборке крыши Объекта ЗАО «Тристар Инвестмент Холдингс» Управлением было выдано соответствующее разрешение». Крыша снесена по разрешению тех, кто — по логике вещей — обязан был категорически это запретить. Но в строительстве участвует управление делами президента, а кто важнее — Кожин или закон об охране?
Сейчас вот опять активисты послали запрос Калинину, требуют проверить законность возведения дворового флигеля, который вылез выше стен обескрышенного здания. Да успокойтесь, господа, управление «Росохранкультуры» по СЗФО своевременно дало все нужные разрешения этому «Тристару», а флигель станет еще выше, потому что у него появится кровля, а на кровлю еще водрузят металлический куб мини-котельной с трубой, из которой будет валить дым (такая же мини-котельная с трубой и дымом стоит на крыше «Невского паласа», такая же — на крыше новой биржи на 26-й лини — когда сдерут бутафорский бортик высотой 3,7 м, она будет видна всему городу).
Но все не так плохо, потому что здание памятника архитектуры — Дома Лобанова-Ростовского — надстроят высокой мансардой с крутой кровлей и окнами Velux. Вследствие этого незаконного архитектурно-строительного действия, осуществленного по проекту мастерской Герасимова, одного из главных уничтожителей Петербурга, флигель виден уже не будет. А торчать будет нелепая кровля с окнами.
Инстанции контроля – 2
Есть еще ГРАДОСТРОИТЕЛЬНЫЙ СОВЕТ, про который Матвиенко вспомнила в своем историческом интервью «Эху Петербурга» (7 июля 2008 г.). «…Вторжение в архитектурную среду старого Петербурга должно быть очень деликатным. Но это уже проблема архитектурного сообщества. Ведь не губернатор, не правительство утверждает проект». Венедиктов: «То есть как?» Матвиенко: «Проекты утверждает Градостроительный совет. В состав Градостроительного совета входят ведущие архитекторы города. И за последние годы… допущено несколько градостроительных ошибок. Мы их признали. К счастью, их не так много. Мы их признали публично. Это на совести тех архитекторов, которые спроектировали эти дома, и на совести тех, кто принимал эти решения».
Журналист Татьяна Лиханова в своем комментарии уже подчеркивала, что градсовет обязательных к исполнению решений не принимает, его решения носят рекомендательный характер, а члены лишь советуют главному архитектору, председателю КГА. Он же в качестве члена правительства, которому делегировано это полномочие, принимает решения. Относительно того, что не правительство утверждает проект, можно напомнить хотя бы два постановления, подписанные Матвиенко по строительству биржи (от 2.11.2004 № 1804 и от 15.5.2007 № 523). В обоих указано, что возводится 16-этажное здание, ясно, что высота одного этажа минимум 3,5 м, (т. е. речь идет о почти 60-метровой высоте), губернатор это дважды санкционирует — так как же не лично Матвиенко утверждала проектную высоту, пусть и не прямо, а косвенно, через число этажей?
Но помимо юридических нюансов, делающих его декоративным, градсовет еще и орган противоречивый по определению. Это такое собрание волков, которое регулярно рекомендует очередную овцу (здание) в пищу очередному волку (архитектору) — такому же, как они сами, а часто и одному из них. Все волки хотят кушать, и потому каждый член стаи должен принимать ответственные решения в расчете и на будущий собственный аппетит. Летом 2008 г. они — ввиду скандала с Биржей — стали осторожнее. Так, 10 июня заклевали архитектора Лансере с его проектом высокоплотного жилого квартала на пересечении Московского шоссе и Дунайского проспекта (это вообще особый случай — Лансере раньше работал в ЛенНИИпроекте, а сейчас служит начальником проектного отдела ООО «Град-инвест»; а таких, кто не является «свободным» архитектором, а работает в строительной фирме, за относительно малые, демпинговые деньги, выполняя все прихоти строителей, ненавидят всей стаей). А 11 июля велели еще поработать над проектом дома на набережной Робеспьера, 32, архитектору Е. Подгорнову.
У градсовета на самом деле совсем другие задачи. Их хорошо выразили архитекторы Герасимов и Даянов, оба, кстати, члены совета. В декабре 2003 г. редакция газеты «Недвижимость и строительство Петербурга» обратилась к архитекторам и строителям с просьбой сказать тост. Герасимов: «Больше хорошей архитектуры за хорошие деньги!» Даянов: «Чтобы вся архитектурная братия работала в едином экономическом ритме и не топила друг друга из-за сиюминутной выгоды в угоду чьим-то интересам». Это и есть то, что на самом деле волнует архитектурную корпорацию, представленную градсоветом: чтобы не было демпинга, чтобы расценки на рынке архитектурных услуг были высокими и унифицированными. Сохранение памятников или красота Петербурга их не волнуют за редчайшими исключениями (вроде 400-метровой «газовой камеры»). Характерно, что сначала про новую одиозную биржу все орали очень громко, требовали сноса. А потом успокоились и все спустили на тормозах, сведя к разговорам о трех с половиной метрах, что практического значения вообще не имеет. Градсовет, состоящий из практикующих архитекторов, в целом выгоден власти как собрание целиком зависимых от власти людей. Независимых экспертов, не имеющих материальных интересов, власть не потерпела бы даже на тех птичьих правах, которые описаны в распоряжении 1184-р.
Циничный Знайка
И еще немного о «совести архитекторов». Я недавно был принят архитектором Даяновым в его мастерской. В частности, пенял ему на спроектированный им уродливый дворовый флигель высотой в 7 этажей, который на 5 этажей возвышается над домами 11 и 13 по 8-й линии.
Рафаэль Даянов — это циничный Знайка, у которого цинизм и образованность находятся в гармоничном балансе. И ответил мне Даянов спокойно и очень просто: «Не я продавал этот участок под гостиницу финнам». Подтекст такой: естественно, финская гостиничная фирма Sokos, инвестировавшая средства в отель, — это образец хищного цинизма (например, еще одна гостиница Sokos, 9-этажная, возведена не где-нибудь, а на территории охраняемой зеленой зоны — в саду «Олимпия»). Да и Даянов не терялся, строил, как велели. Но ведь и власть постаралась на славу! И действительно, 5 ноября 2003 г. В. Матвиенко подписала распоряжение № 2618-ра «О проектировании и реконструкции комплекса зданий… под гостиницу». При этом никаких обременений на предмет сохранения чего-либо или ограничений на высоту новостройки не было и в помине.
Более того, вскоре на этом месте вообще объявили лакуну (такова одна из технологий контролируемого разрушения) распоряжением правительства от 06.07.2004 № 67/1-рп (пункт 2.16). Ну а уж после объявления лакуны можно сносить все подряд, эти дома уже как бы и не существуют. Даянов снес дом 11, но своей заслугой считает то, что «держал до конца» дом 13. Правда, строители снесли второй этаж д. 13, когда Даянов был в командировке, а не исключено, что уничтожили и первый. В итоге от домов, выходящих на 8-ю линию, не осталось ничего.
Потом, поскольку стройка не двигалась, появилось постановление правительства № 903 от 21.06.2005, перенесшее срок окончания стройки, попутно с застройщика взяли штраф более 2 млн долларов. И опять ни о каких обременениях речи нет (кстати, 1 июля 2008 г. вышло еще одно постановление, подписанное Матвиенко, срок окончания в нем опять перенесен — на декабрь 2008 г.). Ну а на закуску появился приказ КГИОП от 30 мая 2008 г. № 8-133 «О внесении изменений в список выявленных объектов культурного наследия». Таковыми объектами вдруг были названы дома 11–13, литеры А и Ж, по 8-й линии. Дома, которые были уничтожены и заменены новоделами (пусть и с отсутствовавшими до сноса деталями на фасадах, которые Даянов откопал в архивах). Гиопники и гиопницы, как я предполагаю, сделали вид, будто не знали, что дома 11 и 13 уже были снесены и построены не в XVIII или XIX в., как указано в приказе, а в 2007–2008 гг.
Так Даянову ли играть в таких условиях в нравственность и не ставить законные 23 метра высоты дворового флигеля, пусть это и породило очевидное уродство? Тон и стиль аморализма задало правительство города, а архитекторы, плодя уродливые здания, лишь маршируют вслед за своим правительством.
Утренний настрой
Самые прогрессивные обитатели Санкт-Шепетовки — это инвесторы, деятельность которых, поддерживаемая администрацией, как раз и уничтожает исторический Петербург, создавая на развалинах город будущего, город санкт-шепетовской мечты. Зная любовь администрации города к «реновации», в сферу строительного бизнеса в Петербург со всех сторон тянутся «джентльмены удачи», желающие откусить кусок города, чтобы испражниться чистым долларом.
Характерный пример: в 2003 году предпринимателю Редозубову был продан участок земли в Таврическом саду площадью примерно 2,5 гектара, являющийся составной частью федерального памятника. Обстоятельства сделки заслуживают отдельного расследования, ибо, как известно, продажа памятников по закону стала возможной только с 1 января этого года. Редозубов же сразу стал планировать строительство на этой территории многоэтажного комплекса с жилой и офисной функциями. Не фонтаны же ему строить!
Но еще больше меня занимает исключительная карьера г-на Редозубова. С 1985 года обучался в Ленинградском политехническом институте, с 1987 по 1989-й служил в армии. Трудовую деятельность начал в 1990 году (судя по всему, ЛПИ не закончил). «Благодаря своему умению работать с людьми, обширным знаниям и незаурядным деловым качествам менее чем через год занял должность президента СП «СЗКА ADRA» (производство пиломатериалов и другой продукции деревообработки). В начале 1994 года приглашен на должность начальника валютно-финансового управления санкт-петербургского «Кредо-банка». Лично возглавил работы по организации деятельности этого управления. В августе 1994 года по поручению правительства Ленинградской области занял пост первого вице-президента АО СП «СФИНКС» — предприятия-агента областного правительства. Затем занял пост председателя совета директоров АООТ «Сосновское лесопромышленное предприятие», являясь одновременно советником губернатора Ленинградской области по экономическим вопросам. Заочно обучался в Санкт-Петербургском университете экономики и финансов, который с отличием окончил весной 1995 года».
Вот это человек! Не удивительно, что ему продали часть Таврического сада до того, как продажа стала законной. Даже у Сопромадзе не было таких успехов. Странно другое — почему Редозубову еще не продали Летний сад и Михайловский вместе с Русским музеем, а также Исаакиевский собор. Не менее странно, что Таврический сад так до сих пор не застроен.
Знаковой персоной предстает и другой великий человек современности — Рогачев, неутомимый создатель «Макромира», ЛЭК и «Пятерочки». Можно привести массу примеров экспансии сети «Пятерочка»; напомнить, как вместо третьей очереди нового здания РНБ на отведенной для этого территории появились дома-башни, построенные «ЛЭК Истейт»; наконец, вспомнить, что «Макромир» не только сейчас претендует на строительство ТРК у станции метро «Ломоносовская», но и в недавнем прошлом на территории Муринского парка построил гигантский остекленный конгломерат, состоящий из аквапарка, огромного ТРК «Родео Драйв» и кинотеатра. И все это на территории, которая раньше относилась к парку. Отрезанная площадь составила 3,2 га. Причем в КГА полетело письмо из «Макромира» о присовокуплении еще 7 га. Всего «Макромир» хочет занять в Муринском парке более 10 га под застройку. При этом в сопроводительных документах «Макромира», естественно, говорится, что ни одно дерево не пострадает, словно там не парк, а пустыня.
В результате получается, что защитить Петербург практически невозможно: ни чиновники, ни инвесторы в этом не заинтересованы, эффективных инстанций контроля нет, а население надежно изолировано. Остается только вспоминать, как выразился по сходному поводу великий русский сатирик: «Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры, чтоб они, в неразумной стремительности, не все опрокидывали, что встречается им на пути. Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов; когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется» (Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города).
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
Карикатура Виктора БОГОРАДА