Тимур шаов: «вроде все люди нормальные. а вместе — опять единый советский народ»

«Не для людей, а для себя»
— Тимур, как вы сами определяете свое направление в бардовской музыке?
— Не знаю. Отвечу вопросом: это направление ли? Бардовской ли? И даже музыки ли? Устал искать определение жанру. Пишу песенки — в основном; иногда получаются песни.
Цену своим песням я знаю и не обольщаюсь, что они останутся в веках: поэзией это назвать нельзя.
— Не могу согласиться… Вы имеете в виду, что ваши тексты слишком злободневны?
— Пожалуй. Но тут еще вопрос, огорчаться или радоваться, что они злободневные: с одной стороны, это значит — сиюминутные, а с другой — актуальные.
Но не только в этом дело. Читать свои тексты я не люблю — не нравится, как это на бумаге выглядит. Даже спорил с «Новой газетой», которая хотела некоторые из них напечатать.
Тут ведь важно, как ты эту песню поешь, как актерски подаешь, как оформлено музыкально, как два орла за спиной подыгрывают (орлы — это Сергей Костюхин и Михаил Махович, виртуозные аккомпаниаторы Тимура Шаова. — А. Б.).
— Ваши песни влияют на многих людей, формируют их представление о мире — потому что вы просто и афористично отвечаете на многие вечные вопросы. Это накладывает ответственность?
— На мой взгляд, очень вредно ощущать ответственность в творчестве. Речь не о том, что можно писать все, что в голову взбредет: внутри всегда сидит цензор по имени воспитание. Это ограничивает человеческую вседозволенность.
Но если будешь чувствовать ответственность перед обществом, садясь за стол с гитаркой, — будешь писать для людей. А писать надо не для людей, а для себя. Я высказываю личную позицию. Слава богу, оказывается, что она совпадает со вкусами многих.
Я не пишу для вечности. Поэтому же не люблю, когда говорят о моем сходстве с Галичем, Окуджавой. Самое близкое сравнение, которое я знаю, — Жванецкий.
— А Шендерович?
— Да, пожалуй. В нем главное, что Шендерович не видит себя в роли Льва Толстого. Он не хочет «остаться в памяти потомков» — важнее, чтобы собственные внук и правнук вспомнили добрым словом. То же самое и со мной.

«Охота вам стрелять! Ложитесь спать…»
— Расскажите о новой программе. Есть ли в ней социальные, политические мотивы?
— Все песни написаны в прошлом и в нынешнем году. С ужасом думаю, что за новые сяду не раньше января: все концерты, раскрутка альбома…
А из актуальных песен выделяется «Боржоми и дружба народов». Написана она давно, по поводу запрета ввоза боржома и грузинских вин, который произошел, надо понимать, вследствие ухудшения отношений, а не качества этих напитков. Но теперь как-то по-другому песня зазвучала… Меньше о боржоми, больше о дружбе народов.
— Логичен следующий вопрос: что вы думаете о российско-грузинском конфликте?
— Тут я эксперт — по межнациональным вопросам: я наполовину черкес, наполовину нагаец (черкесы — это те же абхазцы, одна группа этническая). А жена у меня грузинка. И с той и с той стороны родственники и знакомые, которым я абсолютно доверяю. И одни говорят одно, а другие — другое. Иртеньев написал: все правы, одна война не права…
В этом конфликте столько подводных камней, а информации так мало. Хотя господин Саакашвили мне мало симпатичен. А что наши натворили — мы достоверно не знаем; правда, друг журналист мне рассказывал — тоже натворили. Вступились, но у нас не умеют остановиться там, где надо.
Люди оказались заложниками большой грязной политики — и грузины, и осетины.
— Считаете ли возможной новую холодную войну?
— Ничего хорошего в этом нет, какая бы война ни была, хоть горячая, хоть холодная. Но такие отношения могут и вернуться: люди решают свои геополитические задачи, начинают лаяться. На эту тему хочется написать песню — как вырос уровень идиотизма в мире. XXI век — ну что не живется…
«Охота вам стрелять! Ложитесь спать, поберегите нервы».
Но повлиять-то на это невозможно…

«Остается только руками развести»
— Сколько еще лет надо водить по пустыне российский народ, чтобы началась человеческая жизнь?
— Я оптимист. Хотя оптимистом стал вынужденно — деваться некуда. Потому что не все процессы, происходящие у нас, дают повод для оптимизма. Скорее наоборот — для пессимизма…
Знаю, что столько хороших лиц увижу на концерте. Вроде все люди нормальные. А все вместе почему-то — опять единый советский народ, строители светлого будущего.
Депрессивных регионов в стране полно. Расслоение в обществе страшное: квалифицированный хирург в провинции получает 8–10 тысяч, и когда возвращаешься в Москву, в поток «Бентли», понимаешь, что что-то не так.
Все торгуют, производство не растет. Какой-то цинизм в воздухе разлит. А уж про правовое состояние — туши свет: повальная коррупция, преступность сумасшедшая. Жалко. Но вот что делать с этим — не знаю…
Наверное, нужно пытаться разобраться, искать разную информацию, смотреть разные источники. Я и Проханова, и Новодворскую слушаю, и того же Каспарова, и того же Дугина. И этих ребят на Первом канале…
Ко всему надо относиться критически, скептически. Когда все это переваришь внутри — какая-то позиция возникает. Главное — не по-тупому все это воспринимать.
— Слышали о строительстве в Петербурге небоскреба?
— Это кукурузина? Слышал что-то. Но это же, наверное, не в центре?
— В центре.
— Серьезно?! (Смеется.) Супер! Куда же смотрят (показывая глазами вверх) выходцы из нашего города?..
— Что можете сказать по поводу нарастающего нацизма?
— А что нормальный человек может по этому поводу сказать?..
Наверное, в первую очередь это следствие расслоения общества, маргинализации. Власти у нас декларируют борьбу. Все декларируют и декларируют.
У нас ведь никто из идеологов напрямую не проповедует фашизм. Но под маской патриотизма… Патриотизм — это хорошо; но не ура-патриотизм. Должен быть патриотизм плюс здравый смысл.
Если кто-то считает, что люди из других мест приезжают и занимают рабочие места — сначала надо разобраться, занимают ли действительно, и как, и почему. А если они где-то переходят границы, установленные в обществе, — должно существовать правовое государство, которое руками силовых ведомств будет с этим бороться.
— А если сами органы заражены?
— Тогда нам с вами остается только руками развести. И писать об этом.

Беседовал Анджей БЕЛОВРАНИН
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА

Подтекст
Байки от Евгения ВДОВИНА, директора Тимура Шаова:
Года два назад на Грушинском фестивале Тимур Султанович™ вылез из палатки утром после вчерашнего, в одной руке — вобла, в другой — пиво. Проходящий мимо поклонник обрадовался:
— Как вы фотогенично выглядите! Можно вас сфотографировать?
— А то! — ответил Тимур Султанович™.
И поклонник побежал за фотоаппаратом. А тут мимо проходил Юрий Юлианович Шевчук.
— Юлианыч! — обратился к нему Тимур Султанович™. — Иди сюда. Садись, воблы поедим, пива попьем…
Юрий Юлианович и не подумал отказываться. Сели они рядышком у палаточки, пиво попивают, воблу едят.
И тут, откуда ни возьмись, прибегает поклонник. Посмотрел на эту картину и немедленно попенял Юрию Юлиановичу:
— Мужчина, отойдите — не видите, самого Шаова снимают!
Говорят, Юрий Юлианович очень смеялся.

На Брайтон-Бич в Нью-Йорке Тимур Султанович™, по национальности наполовину черкес, наполовину нагаец, не просто популярен, а, прямо скажем, моден. И вот перед одним из концертов стоят у входа в зал две дамы, вполне себе брайтон-бичного вида. Они и до того не так чтобы молчали, а тут одна из них возьми да и скажи:
— Смотри, Маш! Приезжает какой-то ингуш, поет на русском языке — и сколько евреев собралось!
Нельзя не отметить, что способность объединять разные народы — одна из наиболее ценных черт творчества Тимура Султановича™.


Кстати
Возвращается время, когда особенно ценится умение писать так, чтобы было что прочесть между строк. И на концерты Шаова ходит как раз та особая публика, которой чтение необходимо как воздух.
— Атмосфера совершенно как была когда-то на концертах Высоцкого или скорее Галича, — рассказывает одна из зрительниц. — Все жили среди затхлости и полного безмолвия, и вдруг со сцены раздавался голос Галича: «Но явились трое в штатском на машине КГБ. Всех троих они забрали, обозвали их на «б». А пропало навсегда. Бэ пропало навсегда…» — и как будто удавку на шее ослабили... И когда Шаов сегодня спел, как к американцу-русофилу, устроившему в Москве Фонд по изучению загадочной русской души, пришли «те, что с чистыми руками и с холодной головой», и сказали: «Джонни, гоу хоум», — я почувствовала: вот оно. Вернулось. Никто уже нигде такого сказать публично не может — а он со сцены может! Потому что поэту можно то, чего нельзя журналисту.