Александр сокуров: «если вы живете здесь, то надо бороться»

Унификация мировой культуры несет опасность утраты уникальных носителей исторической и культурной памяти человечества. Судьба Петербурга, как одного из таких носителей, сегодня во многом зависит от осмысления взаимосвязи культурной традиции с решением практических проблем развития города и возможных стратегий отстаивания ценностей культуры в условиях наступления глобализации. Попыткой такого осмысления стала конференция «Петербург как эстетический феномен», организованная на факультете философии и политологии Петербургского университета. Одним из самых ярких, глубоких и проникновенных высказываний стало выступление режиссера и гражданина Александра Сокурова.
Развитие цивилизации в России слишком часто происходило неэволюционными темпами и средствами, полагает режиссер. Что имеет прямое отношение и к нашему городу, составной частью природы и самой «системы зачатия» которого стало внесение посторонней идеи, посторонней энергии. Плюс — пугающая всегдашняя готовность соотечественников принести любые человеческие жертвы во благо осуществления прожектов и воли; готовность подчиниться этой воле Сокуров диагностирует как нашу «порочную наследственную болезнь».
Размышляя о современном развитии Петербурга, Александр Николаевич приходит к неутешительному выводу:
— Мы видим и понимаем, что сейчас жизнь города, облик его, его эстетическая система кровообращения уже находятся в руках не тех людей, в каких она должна быть. Это системная проблема, и мы должны очень четко это осознавать.
Главным организующим началом городской жизни Сокуров называет канон. Канон как движение к великому, категорическому и трудно достижимому. Канон как система осознанных самоограничений. Канон как договор чести. В условиях действия которого отдельный человек вырабатывает собственную идентичность, сообразуясь с идентичностью коллективной.
— Нарушение сложившихся на территории нашего города канонов — это вопрос его жизни и смерти, — убежден режиссер. — Никакая экономика, никакие кризисы и никакие прочие проблемы не будут иметь к этому отношения. Сами люди, отходя в сторону от этих понятий, будут его постепенно уничтожать.
Идею создания Петербурга Александр Сокуров представляет как данную свыше, доставшуюся нам в подарок от Бога и осторожно введенную в наше сознание, отданную в пользование на время. Но люди оказались неспособны оградить этот канон от собственной деструкции. А «явили себя детьми, которым кто-то дал в руку игрушку и предоставил полную свободу действий». Но оказалось, что человеку не под силу ответственно относиться к тому, чего он сам не создавал, о чем подробно не размышлял, во что не вложил муки и сомнения. Подобно ребенку, не понимающему принципов устройства данной ему игрушки, он разбирает ее — но не может собрать.
Эта метафора вполне подходит и для современных градостроительных (градоразрушительных) процессов, что мы видим сегодня в Петербурге.
Те времена, когда в основе архитектурного творчества лежала красота, эстетическая устремленность, остались в прошлом. Такой подход оказался не по плечу современным зиждителям, не выказывающим ни особой способности к осмыслению и созиданию города, ни особой жертвенности, ни необходимой степени независимости — по крайней мере, независимости души.
Нынче же архитекторы превращаются в официантов, а их мастерские — в рестораны.
Тогда как, по убеждению Сокурова, настоящая цель архитектора — защитить человека, создать для него соответствующую среду. Объединить, а не разъединить, учесть пространство, а не воевать с ним, не создавать новые ландшафты, а существовать рядом с теми, что есть. Но сегодня все эти установленные ранее законы нарушаются самым агрессивным образом. Современная архитектура лишает человека органичной ему среды, разрушает созданные предшествующими поколениями намоленные строения.
— Мое глубокое убеждение состоит в том, — заявил Александр Сокуров, — что та деструктивная воля и то деструктивное начало, которое существует в современной российской архитектурной практике, есть результат волевого напряжения и результат огромной воли, черной, темной, тяжелой воли, которая сконцентрировалась в некоторых городах. В Москве и Петербурге в первую очередь. И которая в энергии разрушения и в той инерции, которую она набрала, останавливаться не будет. Потому что современные архитекторы предали эволюционную природу архитектуры. Может, в этом виноват и политический контекст — так же, как политический контекст вмешался в развитие кинематографа — и из последовательного, органичного, мотивированного изнутри развития толкнула кинематограф на агрессивную революционизирующую, неэволюционную форму развития.
Сокуров обращает внимание и на другой тревожный сигнал: сегодня среди тех, кто защищает город, архитекторов — единицы. В большинстве же своем они предпочитают противоположный лагерь.
— Архитекторы, мужчины и женщины с академическими званиями, очень преуспели в тихих подковерных соглашениях с бюрократией и строителями, — замечает Александр Николаевич. — Создается впечатление, что именно архитекторы у нас — это самые бедные, самые голодные люди, которые так бедствуют, что, дабы прокормить себя, готовы на любую деструкцию, на любой сговор и любой компромисс. Ни в одной акции, которые проводят общественные организации, не принимают участия студенты архитектурных институтов. Правда, наше студенчество в принципе не отличается особой заботой о жизни государства, о жизни общества, культуры и так далее. То, что вот эти ребята не принимают участия и стоят в стороне, наблюдают, говорит только о том, что на смену сегодняшним серым мышкам придут мощные группировки сильных, мало в чем сомневающихся крыс. Простите меня за резкость высказывания. Но это уже будет беда.
Будучи человеком «практической профессии», режиссер не ограничивается только размышлениями и анализом сути проблем, а предлагает свои пути их решения. Не сомневаясь, что выход из сложившегося удручающего положения все-таки есть.
Он убежден, что любой деструктивный процесс можно остановить:
— Для этого не нужно сверхусилий, не нужно всякий раз отвлекать президента или премьера от их дел. Нужна локальная политическая, общественная воля.
Проявлениями этой воли, по мнению Сокурова, должно стать требование объявления моратория на всякое новое строительство в центре города на два года. В условиях разворачивающегося системного кризиса, и в том числе кризиса экономического, предложение остановить все проекты представляется чрезвычайно своевременным. Известно, что уже сейчас многие строительные компании, осуществив «зачистку» того или иного уголка старого Петербурга, замораживают работы по причине собственного финансового краха. Успев только уничтожить не ими созданное, они уходят — оставляя нам лишь руины или зияющие пустоты.
Другим шагом, который необходимо сделать, Сокуров считает демонтаж всех без исключения лишних конструкций высотных зданий, превысивших допустимые нормы.
— Делать это надо жестким, волевым способом, за государственный счет, — настаивает режиссер.
По его мнению, одним из вариантов противодействия коррупции в градостроительной сфере может стать привлечение к работе в администрации города управленцев из развитых европейских стран, имеющих высокую квалификацию, достойную репутацию и априори не включенных в наше коррупционное пространство.
А те архитектурные мастерские, что скомпрометировали себя сговорами и преступлениями в отношении нашего города, должны быть лишены права работать на территории Петербурга. По мнению Александра Николаевича, все проекты, предлагаемые для реализации в границах объекта Всемирного наследия, должны подвергаться всесторонней европейской академической экспертизе.
Принципиально же изменить ситуацию можно только усилиями граждан.
— Даже если мы, каждый из нас, внутри своей души и перед Богом будем честны, уже этим мы как-то сможем помочь продлить существование Петербурга, — убежден режиссер. — И я не собираюсь отступать, хотя и понес уже большие потери. У меня был закрыт спектакль, который я делал здесь, в Петербурге, в оперном театре, — после того как я подписал направленное в Государственную Думу, Совет Федерации и прочие инстанции обращение в защиту Петербурга. Нам не ответили, хотя там стояли подписи и более достойных людей, чем я. И все равно я считаю, что мы должны, каждый человек должен хотя бы перед Богом быть ответственным. Понятно, что многого мы часто не можем, нас очень просто убрать из жизни, убрать с профессионального пути, заставить уехать из страны и так далее. Но мы понимаем больше, чем они, и ответственность на нас больше, чем на ком-то.
Отвечая на извечный вопрос «что делать?» и как те же студенты могут повлиять на развитие ситуации, Александр Николаевич сказал:
— Быть. Есть такое хорошее русское слово — быть. Когда люди собираются, и говорят, и хотят общественно заявить, с чем-то они не согласны — надо там быть, понимаете? Надо быть с теми людьми, у которых есть воля, и любовь к отечеству, и любовь к жизни в этой стране. Быть с ними. Да, это может резко сказаться на карьере, на будущей жизни. Но степень жертвенности каждый выбирает сам. Быть, думать, стараться практическим образом как-то помочь. Есть у нас движения «Живой город», «Зеленая волна», движение в защиту Новой Голландии, другие. Это все дозволенные законом и принятые обществом формы организации диалога с властью. И если вы поддерживаете, например, эти движения, ту часть людей, которым не все равно, — возникает тот самый диалог с вашими современниками и с городом. Если вы решили уезжать из страны, если тяжесть жизни здесь вам не по плечу — уезжайте. Но если вы живете здесь, то надо бороться.

Татьяна ЛИХАНОВА