Штрихи к портрету иосифа джугашвили

Мой дед, учась в гимназии, вступил в подпольный Комитет РСДРП

Эпизод третий
Одним из доказательств странной и сентиментальной слабости Сталина к деду служит такой эпизод. В период чистки партийной организации Грузии (1927), выразившейся в репрессиях т. н. национал-уклонистов (некой разновидности троцкизма, в трактовке кремлевской власти), Сталин всю ночь гулял с дедом по улицам ночной Москвы, уговаривая отречься от национал-уклонизма и всей партийной верхушки Грузии — им обоим хорошо известных людей, среди которых были их старые друзья, а глава «провинившихся», Буду Мдивани, был просто очень близким другом деда. Конечно, все вокруг было оцеплено, и их никто не слышал. Но сам факт, что Иосиф кого-то долго уговаривает, да еще бродит с этими уговорами по ночным улицам — факт удивительный. Ничего подобного я больше не встречал в истории ВКПб. Дед проявил свойственное ему и хорошо знакомое Кобе инфантильное упрямство (за что Иосиф, видимо, и был к нему снисходителен) и не отрекся. Наказание последовало незамедлительно, но весьма странное для той поры и еще более странное для Сталина: Кавтарадзе выгнали из партии и выслали в Тверь, а через года два определили на свободное поселение в Одессу. А национал-уклонистов — всех до единого — расстреляли. И это никого не удивило…
Анализируя рассказы деда, я прихожу к выводу, что Сталина порой даже умиляло глупое и безрассудное упрямство деда, удивляла его инфантильная принципиальность и совершенно детская позиция чистого марксиста. Все это так не укладывалось в стилистику времени, что дед, конечно, виделся ему неким ископаемым. А если добавить к этому память о самом начале революционной борьбы, об их знакомстве и молодых годах, то понять снисходительность вождя можно. Становится не такой уж и загадочной мягкость Сосо.

Моя бабушка периода учебы в Смольном. Примерно через год она будет пожалована во фрейлины вдовствующей Императрицы Марии Федоровны и одновременно у нее начнется роман со студентом-«вольнодумцем», мои будущим дедом. Ее семья убежит от красных в 1917 г. (Поженятся они позднее, примерно в 1919–1920, в Грузии)

Эпизод четвертый
Деда и бабушку посадили в 36-м, с небольшим интервалом. Каждый из них сидел отдельно, не зная судьбы другого, ожидая расстрела между изнурительными допросами. Как я уже рассказывал, именно тогда бабушка учила в камере французскому языку молоденькую жену Бухарина. В декабре 39-го супругов Кавтарадзе неожиданно выпустили и разрешили поселиться в одной комнатке большой коммунальной квартиры на улице Горького (ныне Тверская), примерно напротив центрального телеграфа. Прожили они там что-то около месяца или двух, пока не произошло престранное событие: как-то ночью к ним пришел в гости Сталин. Да не просто пришел, а с выпивкой и закуской. Как всегда, такое происшествие не обошлось без трагикомичных нюансов. Соседи — естественно, не любившие новых коммунальных жильцов, недавно прибывших из мест заключения врагов народа, — отреагировали весьма бурно, когда из-за двери на вопрос: «Кто там?» — ответили: «К Кавтарадзе». Соседка, ворча что-то в адрес ненавистных врагов народа, открыла дверь и, увидев Сталина, решила, что это портрет, который, как это бывало часто, собираются повесить на фасаде дома. Но когда «портрет» шевельнулся, ей стало дурно. Вынырнувший из темноты военный мягко подхватил ее и отволок в сторону. Сталин вошел в грязный коридор московской коммуналки. В тот зимний вечер 39-го, когда Сталин пришел к деду с выпивкой и закуской, бабушка не хотела выходить к ночному гостю из-за занавески, дед ее уговаривал, и она, поколебавшись, вняв увещеваниям мужа, вышла. Сталин галантно поцеловал ей руку (вероятно, сработала ментальность, подсказывающая правила поведения с людьми, стоящими выше него во всех отношениях, — он прекрасно чувствовал, что разделяет его с бабушкой, родовитой княгиней) и сказал: «Побеспокоили мы вас…» Фраза прозвучала двусмысленно. То ли это было извинение за поздний приход, то ли за несколько лет отсидки в ожидании расстрела. Естественно, вся улица была перекрыта, на этажах в подъезде стояла охрана. Человек гренадерского роста маячил в прихожей, пока Коба предавался сентиментальным воспоминаниям молодости. А вспомнить ему с дедом было о чем.
Дед был многоопытный подпольщик. Его биография полна разнообразных авантюр и приключений — от нелегального ввоза оружия из Франции до вооруженного ограбления банковских инкассаторов. И высылался, и сидел он часто — при царе, при меньшевиках, при Сталине… Но об этом в ту ночь речь не заходила. Потом, уже под утро, они с дедом вышли и еще немного погуляли по зимней Москве, а после Сталин уехал.
Через несколько дней раздался телефонный звонок и вежливый голос сообщил деду, что за ним заедет машина и повезет на новое место работы. Новое место оказалось должностью заместителя министра иностранных дел СССР Молотова.

Возвращаясь к ментальности
Рассмотрев версии тех скрытых и явных побуждений, влекущих Иосифа Джугашвили на просторы России, попытаемся разглядеть через призму грузинской ментальности, что же могло его с той же силой выталкивать из Грузии.
Есть много полярных различий в характере русского человека и грузина. Например, возьмем поговорку: «Назови хоть горшком, только в печь не сажай». Применительно к грузинской ментальности она могла бы звучать так: «Хоть в печь сажай, только горшком не называй». Если брать широко и обобщенно (а вопросы национальной психологии только так и можно рассматривать), следует отметить, что:
• Русский человек преимущественно верит словам в прямом их значении. Грузин же ищет скрытый смысл, подтекст, уделяя огромное значение внешней форме выражения.
• Для русского характера имеют значение не форма, а конкретное содержание поступка, слова, идеи. Грузины же сначала стремятся распознать за вербальной декларацией скрытый смысл и в начале оценивают именно форму. Если по какой-либо причине форма выглядит неудовлетворительно, это служит тревожным сигналом и предвещает недоверие.
• Проще говоря, грузины склонны лицедействовать на пути к условной победе. Русские же, что называется, зрят в корень.
Разные стили поведения порождают разные мифы. В России в грузинах склонны видеть признаки если не хитрости, то лукавства, или лицемерия, или даже коварства. Грузины же готовы согласиться с тезисом о загадочности и непонятности русской души. Именно по этим причинам карьерный успех легче достигается грузинами на чужбине, равно как и русскими за пределами родины. Поэтому и те и другие любят повторять, что нет пророков в своем отечестве.
Иосиф, конечно, был личностью непростой. Но мог ли он рассчитывать на колоссальный взлет на грузинской почве, где его игра была бы понятна каждому второму? Понимал ли он это, чувствовал ли? Вне всякого сомнения — понимал и чувствовал.

Эпизод пятый
Пока (с 36-го по 39-й год) дед и бабушка сидели, моя мать, будучи выгнана из школы и из пионерии, была вынуждена отправиться в Тбилиси к тете — родной сестре бабушки и невестке деда (вдове расстрелянного в 37-м брата деда). Каждую неделю она писала письма Сталину, утверждая, что родители ее невиновны. Каждое письмо она упрямо подписывала так: «Пионерка Майя Кавтарадзе». Конечно, все окружающие не верили, что эти письма доходят до вождя, но никто не хотел разочаровывать и лишать надежды девочку.
Прошли годы. Отгремела война. Дед, как я уже писал, был Сталиным прощен… Мать училась в университете. И как-то она попадает на прием в Кремль, где дед ее представил Кобе. Вождь улыбнулся доброй улыбкой и молвил: «А-а-а, эта та самая пионерка Майя Кавтарадзе?..» Выходило, что хоть одно письмо дошло до него. Что мог чувствовать Коба, получая письмо дочери старого друга и соратника, девочки того же возраста, что и его любимая дочь Светлана? И ведь не забыл, запомнил более чем на десять лет.

Малхаз ЖВАНИЯ
Карикатура Виктора БОГОРАДА