Город мертвых
«Если скучно среди живых, куда ж пойти, как не на кладбище?» — замечал трагической судьбы писатель Гаршин в своих воспоминаниях о Волковском кладбище, где впоследствии и он сам найдет свой последний приют. Нынче не в меру разошедшиеся живые не дадут тебе покоя и на кладбище: одни, собственной скуки ради, валят кресты или малюют свастики на надгробиях «инородцев», другие норовят обратить очередной старинный погост в стройплощадку.
Петербургские погосты готовы признать депрессивными территориями и отдать под элитное строительство?
Могилооборот
— Уход за могилами родных и близких — это всегда было личным, а не государственным делом, — замечает Александр Кобак, исполнительный директор Фонда имени Дмитрия Лихачева.
Хотя, говоря о бедственном положении наших кладбищ, царящем там запустении и разрухе, трудно разделить и вину, и ответственность. Сам же Александр Валерьевич напоминает о том, как многие захоронения остались без призора и попечения, потому что — в силу известной государственной политики — те, кто могли бы и хотели не оставлять вниманием родных могил, сотнями тысяч ссылались, расстреливались, отправлялись в вынужденную эмиграцию, гибли в Гражданскую и Отечественную.
— В годы советской власти многие кладбища стали, по сути, каменоломнями, — признает Кобак. — Соцреконструкция городских погостов стала прямой цитатой того, что делалось после французской революции XVIII века, когда все кладбища были снесены, а кости усопших свалены в парижских катакомбах.
У нас выкорчеванными старинными надгробиями мостили улицы, а специальным распоряжением Ленгорисполкома велено было памятники и плиты с могил «классово чуждых элементов» пускать на повторную реализацию через бюро ритуальных услуг.
И в том, что нынче кладбища находятся в ведении Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли, угадываются отголоски заданной тогда безбожной, бесчеловечной, цинично-прагматичной генеральной линии. Только теперь поставленные в ту пору задачи приобретают невиданный размах — уже не отдельные могильные камни идут «в дело», а целые города мертвых объявляются свободными от каких-либо обременений территориями и выставляются на торги под реализацию масштабных инвестиционных проектов.
Негласная борьба живых и мертвых за городскую территорию шла всегда. С ростом мегаполиса кладбища, изначально организуемые за городской чертой, оказывались уже по другую ее сторону. Отказ от предания земле в пользу кремации (известной еще со времен Древнего Рима) в XX веке получил широкое распространение в европейских странах — там этот путь ухода в лучший из миров теперь выбирают в 80 процентах случаев. Но православной традиции он остается чужд, правоверные иудеи его вовсе не приемлют.
С большевистским приветом
Большевики пытались революционно решить и этот вопрос:
— Решение построить крематорий для Петрограда родилось в первые годы советской власти. И, кстати, первый масштабный архитектурный конкурс был объявлен именно на этот проект, — напоминает начальник отдела мемориальной скульптуры Государственного музея городской скульптуры Юрий Пирютко. — Участвовали в нем такие мэтры, как Фомин, Щусев, Троцкий. Воздвигнуть крематорий вздумали в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры, где и вырубили все деревья. На чем, собственно, тогда все и закончилось. В Петрограде до 1924 года вообще ничего не строили, кроме умозрительного «нового мира». А крематорий в нашем городе появился только в 70-е годы, и, как известно, совсем в другом месте — на Шафировском проспекте.
Город, разрастаясь, всегда наступал на погосты, оправдывая свое наступление тем, что мертвые-де не должны стоят на пути, мешать живым. Впрочем, в долюдоедские времена стремились все же сохранять некоторые приличия. В Российской империи строительство запрещалось и на упраздненных, закрытых кладбищах. Их принято было обращать в зеленые зоны. Строго говоря, и современный закон Российской Федерации о похоронном деле, и санитарные нормы не разрешают строить на территориях бывших кладбищ — их тоже дозволяется использовать только как рекреационные, зеленые зоны.
Однако на деле закон этот не соблюдается в отношении не только территорий исторических захоронений, но и действующих кладбищ. Для какой-нибудь новой трассы могилы — пусть бы и посещаемые — не препятствие (одна из автодорог, например, в относительно недавние годы прошлась по части Охтинского кладбища).
Представляющееся диким ведомственное подчинение мест упокоения Комитету экономического развития предъявляет меж тем один за другим аргументы в поддержку эдакой логики. Вот на месте старинного Фарфоровского кладбища разрешают возвести торгово-развлекательный центр. Руководство компании-инвестора заверяет, что на момент издания нужного им постановления правительства Петербурга ни у одной из согласовывавших разрешительную документацию инстанций не было такой информации. Подобные отговорки представляются весьма сомнительными — по словам Александра Кобака, материалы о Фарфоровском кладбище имеются, они легко доступны и содержат описание его границ.
Жилхолерипотека
Но и наличие не вызывающих разночтений архивных данных о границах старинных погостов не является препятствием для предоставления их территорий под инвестиционные проекты. Другой такой — «Измайловская перспектива» пройдется по костям некогда самого большого петербургского кладбища, Митрофаньевского. Основано оно было в 1831 году, и в первые годы предназначалось для захоронения жертв холеры. В последующие годы стало общегородским, с тремя участками — православным, старообрядческим (так называемое Громовское кладбище) и лютеранским. Стояли здесь три церкви и несколько часовен. Но в 1927-м было принято решение «о немедленном закрытии Митрфоаньевского кладбища». А через пару лет снесли и все храмы. Хотя, как утверждает церковный историк, главный редактор журнала «Санкт-Петербургские епархиальные ведомости» Илья Попов, архивные данные подтверждают: массовые захоронения здесь осуществлялись и в годы блокады. Но в последующие десятилетия были разрушены практически все надгробия исторического некрополя. Теперь территория Митрофаньевского кладбища — это захламленная зона свалок, гаражей и складов. Начатое советской властью преступление власть нынешняя использует как обоснование необходимости «что-то делать с этими деградировавшими территориями».
Да никто и не спорит, что делать надо. Вопрос только — что?
— Разумным и нравственным могло бы стать решение об устройстве мемориально-рекреационной зоны — парка в границах исторического некрополя, — убежден Илья Попов. — С перспективой восстановления сохранившихся исторических надгробий и воссоздания снесенных церквей.
Но у правительства и инвесторов совсем другие планы. Им место упокоения двухсот тысяч петербуржцев видится благодатной почвой для вложения капитала. Под масштабный проект идет 465 га (участок, ограниченный Обводным каналом, Московским проспектом, Благодатной улицей и Балтийской железной дорогой). Включая приходящиеся на кладбище 50 га. Но, может, как раз их-то и следовало не включать, а выключить из проекта? Не говоря уже о законах юридических и нравственных, стоило бы задуматься — насколько привлекательны будут жилые или офисные комплексы, построенные на месте массовых холерных захоронений.
— Наряду с чумой холера принадлежит к вирусам 1-й группы патогенности, — напоминает Илья Попов. — А вибрионы холеры сохраняются во внешней среде, в частности, в простейших организмах подземных вод.
Хороша будет реклама будущих элиток: «Современный жилой комплекс на месте холерного кладбища…»
Около 30 га инвестиционного надела принадлежит ОАО Российские железные дороги, возглавляемому господином Якуниным, позиционирующим себя в качестве ревностного сторонника возрождения православия и духовности. Что, впрочем, не является препятствием для обращения церковных и кладбищенских земель в место развития девелоперских проектов «дочки» ОАО РЖД — «Жилдорипотеки».
Среди прочих желающих потоптаться на костях — компания «Адамант», уже известная своим хамским отношением к нашему наследию (вспомним дом на углу Литейного и Чайковского, «нечаянно» обрушенный по ходу его перестройки в современную гостиницу). А здесь «Адамант» желает воткнуть пару башен — высотой в 120 метров. Когда взойдут посаженные в могильную почву небоскребы, их будет видно аж с Университетской набережной — вылезут аккурат между Адмиралтейством и Исаакиевским собором.
Почетный ка-ра-ул
Все шансы на продолжение имеет теперь и вакханалия, затеянная подле Новодевичьего монастыря. Его настоятельница, игуменья София, обращает внимание на то, что проект закона об охранных зонах оставляет вне их границ часть территории монастырского кладбища.
— Значительную долю исторически принадлежавших монастырю земель, в том числе и часть кладбища, хотят отдать под огромный инвестиционный проект, — утверждает игуменья София. — Они не попали не только в охранную зону, но даже в зону регулируемой застройки. А ведь наше кладбище, по сути, было вторым по статусу после Александро-Невской лавры. Тут похоронены были такие люди, как Карамзины, Энгельгардты, Тютчев, Некрасов…
На месте упокоения сына знаменитого историка, героя Русско-турецкой войны Андрея Карамзина стоял храм. Снесли. Другой храм был возведен над могилой известного благотворителя лесопромышленника Громова, на средства которого содержались десятки детских приютов, богоугодных заведений, инвалидных домов, даже был построен крейсер — в помощь нашему флоту, сражавшемуся тогда с турецкими армадами. Снесли и эту церковь. Могилы Карамзина и Громова сравняли с землей. Только недавно КГИОП наконец разрешил монастырю провести историко-архитектурные изыскания для уточнения местоположения этих могил и стоявших над ними храмов, с последующей установкой памятных знаков-крестов.
— А еще лет пять назад КГИОП считал проведение таких работ «нецелесообразным», — вспоминает настоятельница. — Теперь уже не возражает и даже поддерживает нас, пусть и только морально. Но — прогресс налицо. Так что не все так мрачно.
Из года в год кладбище подвергается атакам вандалов. Одна из последних, осуществленных с особым цинизмом, случилась нынешним летом. Особо почитаемое верующими скульптурное изображение Христа на могиле Анны Вершининой оказалось осквернено надписями — обнаружившие это паломники не смели даже озвучить их содержание, когда наконец приехала милиция. Но прежде чем прибыли стражи порядка, работники кладбища (быстро запершие ворота на замок и не пускавшие туда даже настоятельницу) успели надписи смыть. Остались только следы кроваво-красной краски.
А на нет и суда нет. Возбужденное было по факту осквернения могилы дело прекратили — за отсутствием признаков состава преступления.
— Это не просто хулиганская выходка, а одна из акций сатанистов, систематически учиняемых ими под религиозные праздники, либо под памятные для истории нашей страны даты, например, 22 июня, — настаивает игуменья София. — На могилах афонских монахов четырежды ломали кресты. Но в ответ на наши обращения в Комитете экономического развития нам выдвигают версии о том, что одиннадцать крестов (бетонных, с арматурой внутри) от дуновения ветра упали. Отписываются, что, мол, никто сатанистов не видел. Наверное, потому, что чиновники комитета сидят на Вознесенском проспекте и оттуда им не видно, что творится тут, рядом с нами.
Крестики-звездочки
До 1917 года, пока кладбище было церковным, особая монастырская служба осуществляла захоронения и ухаживала за могилами. У каждой горели лампадки, монахини высаживали цветы, служились панихиды подле надгробий, всегда остававшихся в образцовом состоянии. Нынче кладбище находится в ведении ГУП «Ритуальные услуги». Как следует из надписи при входе, «обслуживание объекта» осуществляет фирма ООО «Агра», предлагающая «все виды ритуальных услуг на Новодевичьем кладбище». Хотя Новодевичье закрыто для новых захоронений — они возможны в исключительных случаях, только по личному распоряжению губернатора. Судя по интенсивности освоения выделенных для этого площадок, исключения не так уж редки. Как поясняют в КГИОП, у охранного ведомства нет полномочий на регламентацию облика современных надгробий.
— Общий вид кладбища от смешения старых и новых захоронений получается весьма странный, — полагает Юрий Пирютко. — Звездочки, якорьки, каменные сферы смотрятся неуместно рядом с традиционными кладбищенскими символами — крестами и ангелами.
Такая «свобода самовыражения» представляется тем более странной, что для будущей установки простых деревянных крестов на местах предполагаемого упокоения Карамзина и Громова КГИОП потребовал от монастыря обязательного согласования проектов, которые должны быть выполнены только той организацией, что имеет лицензию комитета.
Но гораздо большей проблемой остается общее состояние кладбища и отсутствие должной охраны. Лишь единичные надгробия удается реставрировать за государственный счет. Общая же картина весьма удручающая — полуразрушенные склепы, покосившиеся кресты, заросли бурьяна…
— Монастырь обращался с просьбой передать кладбище в его ведение, — говорит игуменья София. — Но возникли разногласия в правовой сфере. Мы предлагали разработать положение об особом статусе Новодевичьего кладбища. Тоже отказ. В августе состоялось специальное совещание под председательством главы Комитета по экономическому развитию Сергеева. Говорилось о возможности заключения соглашения между монастырем и ГУП «Ритуальные услуги», предусматривающего распределение полномочий в делах эксплуатации, охраны, ремонта. В рамках протокола этого совещания мы направили свои предложения в ГУП. Но пока никакого ответа так и не получили.
Что же до милицейской охраны, то она снята с городских кладбищ с начала 1990-х. Как рассказала Ольга Шмелева, начальник сектора археологических объектов культурного наследия и исторических захоронений КГИОП, ее ведомство не раз ставило данный вопрос перед КЭРППиТ. Но там считают, что это слишком дорого. Такое вот получается экономическое развитие: сохранять отеческие могилы невыгодно, зато выгодно выставлять кладбищенские участки на торги, под инвестпроекты. И с таких позиций, наверное, чем скорее «освободится» очередной погост, тем лучше.
Со следующего года правительство города решило выделять по три миллиона рублей на исторические кладбища, а их в Петербурге 18. Этих денег едва хватит на текущее благоустройство и мелкий ремонт подохранных КГИОП захоронений — общим числом более тысячи.
Могилооборот
— Уход за могилами родных и близких — это всегда было личным, а не государственным делом, — замечает Александр Кобак, исполнительный директор Фонда имени Дмитрия Лихачева.
Хотя, говоря о бедственном положении наших кладбищ, царящем там запустении и разрухе, трудно разделить и вину, и ответственность. Сам же Александр Валерьевич напоминает о том, как многие захоронения остались без призора и попечения, потому что — в силу известной государственной политики — те, кто могли бы и хотели не оставлять вниманием родных могил, сотнями тысяч ссылались, расстреливались, отправлялись в вынужденную эмиграцию, гибли в Гражданскую и Отечественную.
— В годы советской власти многие кладбища стали, по сути, каменоломнями, — признает Кобак. — Соцреконструкция городских погостов стала прямой цитатой того, что делалось после французской революции XVIII века, когда все кладбища были снесены, а кости усопших свалены в парижских катакомбах.
У нас выкорчеванными старинными надгробиями мостили улицы, а специальным распоряжением Ленгорисполкома велено было памятники и плиты с могил «классово чуждых элементов» пускать на повторную реализацию через бюро ритуальных услуг.
И в том, что нынче кладбища находятся в ведении Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли, угадываются отголоски заданной тогда безбожной, бесчеловечной, цинично-прагматичной генеральной линии. Только теперь поставленные в ту пору задачи приобретают невиданный размах — уже не отдельные могильные камни идут «в дело», а целые города мертвых объявляются свободными от каких-либо обременений территориями и выставляются на торги под реализацию масштабных инвестиционных проектов.
Негласная борьба живых и мертвых за городскую территорию шла всегда. С ростом мегаполиса кладбища, изначально организуемые за городской чертой, оказывались уже по другую ее сторону. Отказ от предания земле в пользу кремации (известной еще со времен Древнего Рима) в XX веке получил широкое распространение в европейских странах — там этот путь ухода в лучший из миров теперь выбирают в 80 процентах случаев. Но православной традиции он остается чужд, правоверные иудеи его вовсе не приемлют.
С большевистским приветом
Большевики пытались революционно решить и этот вопрос:
— Решение построить крематорий для Петрограда родилось в первые годы советской власти. И, кстати, первый масштабный архитектурный конкурс был объявлен именно на этот проект, — напоминает начальник отдела мемориальной скульптуры Государственного музея городской скульптуры Юрий Пирютко. — Участвовали в нем такие мэтры, как Фомин, Щусев, Троцкий. Воздвигнуть крематорий вздумали в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры, где и вырубили все деревья. На чем, собственно, тогда все и закончилось. В Петрограде до 1924 года вообще ничего не строили, кроме умозрительного «нового мира». А крематорий в нашем городе появился только в 70-е годы, и, как известно, совсем в другом месте — на Шафировском проспекте.
Город, разрастаясь, всегда наступал на погосты, оправдывая свое наступление тем, что мертвые-де не должны стоят на пути, мешать живым. Впрочем, в долюдоедские времена стремились все же сохранять некоторые приличия. В Российской империи строительство запрещалось и на упраздненных, закрытых кладбищах. Их принято было обращать в зеленые зоны. Строго говоря, и современный закон Российской Федерации о похоронном деле, и санитарные нормы не разрешают строить на территориях бывших кладбищ — их тоже дозволяется использовать только как рекреационные, зеленые зоны.
Однако на деле закон этот не соблюдается в отношении не только территорий исторических захоронений, но и действующих кладбищ. Для какой-нибудь новой трассы могилы — пусть бы и посещаемые — не препятствие (одна из автодорог, например, в относительно недавние годы прошлась по части Охтинского кладбища).
Представляющееся диким ведомственное подчинение мест упокоения Комитету экономического развития предъявляет меж тем один за другим аргументы в поддержку эдакой логики. Вот на месте старинного Фарфоровского кладбища разрешают возвести торгово-развлекательный центр. Руководство компании-инвестора заверяет, что на момент издания нужного им постановления правительства Петербурга ни у одной из согласовывавших разрешительную документацию инстанций не было такой информации. Подобные отговорки представляются весьма сомнительными — по словам Александра Кобака, материалы о Фарфоровском кладбище имеются, они легко доступны и содержат описание его границ.
Жилхолерипотека
Но и наличие не вызывающих разночтений архивных данных о границах старинных погостов не является препятствием для предоставления их территорий под инвестиционные проекты. Другой такой — «Измайловская перспектива» пройдется по костям некогда самого большого петербургского кладбища, Митрофаньевского. Основано оно было в 1831 году, и в первые годы предназначалось для захоронения жертв холеры. В последующие годы стало общегородским, с тремя участками — православным, старообрядческим (так называемое Громовское кладбище) и лютеранским. Стояли здесь три церкви и несколько часовен. Но в 1927-м было принято решение «о немедленном закрытии Митрфоаньевского кладбища». А через пару лет снесли и все храмы. Хотя, как утверждает церковный историк, главный редактор журнала «Санкт-Петербургские епархиальные ведомости» Илья Попов, архивные данные подтверждают: массовые захоронения здесь осуществлялись и в годы блокады. Но в последующие десятилетия были разрушены практически все надгробия исторического некрополя. Теперь территория Митрофаньевского кладбища — это захламленная зона свалок, гаражей и складов. Начатое советской властью преступление власть нынешняя использует как обоснование необходимости «что-то делать с этими деградировавшими территориями».
Да никто и не спорит, что делать надо. Вопрос только — что?
— Разумным и нравственным могло бы стать решение об устройстве мемориально-рекреационной зоны — парка в границах исторического некрополя, — убежден Илья Попов. — С перспективой восстановления сохранившихся исторических надгробий и воссоздания снесенных церквей.
Но у правительства и инвесторов совсем другие планы. Им место упокоения двухсот тысяч петербуржцев видится благодатной почвой для вложения капитала. Под масштабный проект идет 465 га (участок, ограниченный Обводным каналом, Московским проспектом, Благодатной улицей и Балтийской железной дорогой). Включая приходящиеся на кладбище 50 га. Но, может, как раз их-то и следовало не включать, а выключить из проекта? Не говоря уже о законах юридических и нравственных, стоило бы задуматься — насколько привлекательны будут жилые или офисные комплексы, построенные на месте массовых холерных захоронений.
— Наряду с чумой холера принадлежит к вирусам 1-й группы патогенности, — напоминает Илья Попов. — А вибрионы холеры сохраняются во внешней среде, в частности, в простейших организмах подземных вод.
Хороша будет реклама будущих элиток: «Современный жилой комплекс на месте холерного кладбища…»
Около 30 га инвестиционного надела принадлежит ОАО Российские железные дороги, возглавляемому господином Якуниным, позиционирующим себя в качестве ревностного сторонника возрождения православия и духовности. Что, впрочем, не является препятствием для обращения церковных и кладбищенских земель в место развития девелоперских проектов «дочки» ОАО РЖД — «Жилдорипотеки».
Среди прочих желающих потоптаться на костях — компания «Адамант», уже известная своим хамским отношением к нашему наследию (вспомним дом на углу Литейного и Чайковского, «нечаянно» обрушенный по ходу его перестройки в современную гостиницу). А здесь «Адамант» желает воткнуть пару башен — высотой в 120 метров. Когда взойдут посаженные в могильную почву небоскребы, их будет видно аж с Университетской набережной — вылезут аккурат между Адмиралтейством и Исаакиевским собором.
Игуменья София
Почетный ка-ра-ул
Все шансы на продолжение имеет теперь и вакханалия, затеянная подле Новодевичьего монастыря. Его настоятельница, игуменья София, обращает внимание на то, что проект закона об охранных зонах оставляет вне их границ часть территории монастырского кладбища.
— Значительную долю исторически принадлежавших монастырю земель, в том числе и часть кладбища, хотят отдать под огромный инвестиционный проект, — утверждает игуменья София. — Они не попали не только в охранную зону, но даже в зону регулируемой застройки. А ведь наше кладбище, по сути, было вторым по статусу после Александро-Невской лавры. Тут похоронены были такие люди, как Карамзины, Энгельгардты, Тютчев, Некрасов…
На месте упокоения сына знаменитого историка, героя Русско-турецкой войны Андрея Карамзина стоял храм. Снесли. Другой храм был возведен над могилой известного благотворителя лесопромышленника Громова, на средства которого содержались десятки детских приютов, богоугодных заведений, инвалидных домов, даже был построен крейсер — в помощь нашему флоту, сражавшемуся тогда с турецкими армадами. Снесли и эту церковь. Могилы Карамзина и Громова сравняли с землей. Только недавно КГИОП наконец разрешил монастырю провести историко-архитектурные изыскания для уточнения местоположения этих могил и стоявших над ними храмов, с последующей установкой памятных знаков-крестов.
— А еще лет пять назад КГИОП считал проведение таких работ «нецелесообразным», — вспоминает настоятельница. — Теперь уже не возражает и даже поддерживает нас, пусть и только морально. Но — прогресс налицо. Так что не все так мрачно.
Из года в год кладбище подвергается атакам вандалов. Одна из последних, осуществленных с особым цинизмом, случилась нынешним летом. Особо почитаемое верующими скульптурное изображение Христа на могиле Анны Вершининой оказалось осквернено надписями — обнаружившие это паломники не смели даже озвучить их содержание, когда наконец приехала милиция. Но прежде чем прибыли стражи порядка, работники кладбища (быстро запершие ворота на замок и не пускавшие туда даже настоятельницу) успели надписи смыть. Остались только следы кроваво-красной краски.
А на нет и суда нет. Возбужденное было по факту осквернения могилы дело прекратили — за отсутствием признаков состава преступления.
— Это не просто хулиганская выходка, а одна из акций сатанистов, систематически учиняемых ими под религиозные праздники, либо под памятные для истории нашей страны даты, например, 22 июня, — настаивает игуменья София. — На могилах афонских монахов четырежды ломали кресты. Но в ответ на наши обращения в Комитете экономического развития нам выдвигают версии о том, что одиннадцать крестов (бетонных, с арматурой внутри) от дуновения ветра упали. Отписываются, что, мол, никто сатанистов не видел. Наверное, потому, что чиновники комитета сидят на Вознесенском проспекте и оттуда им не видно, что творится тут, рядом с нами.
Надгробие на могиле Анны Вершининой, восстановленное после акции сатанистов
Крестики-звездочки
До 1917 года, пока кладбище было церковным, особая монастырская служба осуществляла захоронения и ухаживала за могилами. У каждой горели лампадки, монахини высаживали цветы, служились панихиды подле надгробий, всегда остававшихся в образцовом состоянии. Нынче кладбище находится в ведении ГУП «Ритуальные услуги». Как следует из надписи при входе, «обслуживание объекта» осуществляет фирма ООО «Агра», предлагающая «все виды ритуальных услуг на Новодевичьем кладбище». Хотя Новодевичье закрыто для новых захоронений — они возможны в исключительных случаях, только по личному распоряжению губернатора. Судя по интенсивности освоения выделенных для этого площадок, исключения не так уж редки. Как поясняют в КГИОП, у охранного ведомства нет полномочий на регламентацию облика современных надгробий.
— Общий вид кладбища от смешения старых и новых захоронений получается весьма странный, — полагает Юрий Пирютко. — Звездочки, якорьки, каменные сферы смотрятся неуместно рядом с традиционными кладбищенскими символами — крестами и ангелами.
Такая «свобода самовыражения» представляется тем более странной, что для будущей установки простых деревянных крестов на местах предполагаемого упокоения Карамзина и Громова КГИОП потребовал от монастыря обязательного согласования проектов, которые должны быть выполнены только той организацией, что имеет лицензию комитета.
Но гораздо большей проблемой остается общее состояние кладбища и отсутствие должной охраны. Лишь единичные надгробия удается реставрировать за государственный счет. Общая же картина весьма удручающая — полуразрушенные склепы, покосившиеся кресты, заросли бурьяна…
— Монастырь обращался с просьбой передать кладбище в его ведение, — говорит игуменья София. — Но возникли разногласия в правовой сфере. Мы предлагали разработать положение об особом статусе Новодевичьего кладбища. Тоже отказ. В августе состоялось специальное совещание под председательством главы Комитета по экономическому развитию Сергеева. Говорилось о возможности заключения соглашения между монастырем и ГУП «Ритуальные услуги», предусматривающего распределение полномочий в делах эксплуатации, охраны, ремонта. В рамках протокола этого совещания мы направили свои предложения в ГУП. Но пока никакого ответа так и не получили.
Что же до милицейской охраны, то она снята с городских кладбищ с начала 1990-х. Как рассказала Ольга Шмелева, начальник сектора археологических объектов культурного наследия и исторических захоронений КГИОП, ее ведомство не раз ставило данный вопрос перед КЭРППиТ. Но там считают, что это слишком дорого. Такое вот получается экономическое развитие: сохранять отеческие могилы невыгодно, зато выгодно выставлять кладбищенские участки на торги, под инвестпроекты. И с таких позиций, наверное, чем скорее «освободится» очередной погост, тем лучше.
Со следующего года правительство города решило выделять по три миллиона рублей на исторические кладбища, а их в Петербурге 18. Этих денег едва хватит на текущее благоустройство и мелкий ремонт подохранных КГИОП захоронений — общим числом более тысячи.
Татьяна ЛИХАНОВА
Фото Ирины КРАВЦОВОЙ