Обыск особого статуса
В прошедшую пятницу Дзержинский суд рассматривал жалобу адвоката НИЦ «Мемориал» Ивана Павлова на незаконность постановления об обыске и самого обыска в этой организации. Хотя заседание продолжалось почти целый день, до решения добраться так и не успели: судя по всему, оно будет вынесено сегодня. Однако уже промежуточные итоги судебного процесса выявили несколько интересных тенденций.
Жалоба адвоката «Мемориала» на незаконность декабрьского обыска в офисе организации вызвала судебные споры
Таинственный посетитель
Напомним, 4 декабря 2007 года в научно-информационном центре «Мемориал» провели обыск. Искали якобы связь этой организации с газетой «Новый Петербург»; в рамках уголовного дела против главного редактора издания Алексея Андреева — такая причина указана в постановлении об обыске.
Каждый, кто представляет себе, чем занимаются ученые и правозащитники «Мемориала» и кто хоть раз брал в руки «Новый Петербург», представляет, что сложно найти в нашем городе организации, менее связанные друг с другом. Единственная совместная деятельность мемориальцев и новопетербуржцев, которую можно себе вообразить, — это участие в судебном разбирательстве, причем с противоположных сторон.
Однако, несмотря на это, старший следователь следственного отдела по Центральному району при прокуратуре Михаил Калганов высказался на судебном заседании в том смысле, что обнаружил-таки искомые доказательства в изъятых во время обыска документах! Будем надеяться, рано или поздно эти доказательства станут известны.
Конечно, не стоит ожидать слишком многого: если судить по предыдущим открытиям, тайна легко может обернуться пшиком. Ведь на суде приоткрылась завеса, скрывавшая дотоле основания, что привели прокуратуру к «Мемориалу». Ниточкой оказались материалы оперативно-розыскной деятельности (ОРД), а именно — данные наружного наблюдения. Сами эти данные являются тайной следствия (ради сохранения тайны следователь Калганов, при поддержке старшего помощника прокурора Центрального района Васюкова, даже требовал сделать заседание закрытым, но судья Шибаков это ходатайство не удовлетворил). Однако из контекста можно понять, что, по данным ОРД, некий человек, однажды вышедший из офиса «Мемориала», вполне мог быть Алексеем Андреевым. Ивана Павлова, который с данными ОРД как участник процесса был ознакомлен, это объяснение не удовлетворило.
Предположим даже, что «некто, вышедший из офиса» — действительно Алексей Андреев. Можно ли это считать основанием для обыска, учитывая, что «Мемориал» является открытой организацией, в которой часто проводятся публичные мероприятия: лекции, показы фильмов?
Милиция секретного назначения
Основная дискуссия в суде развернулась вокруг адвоката Иосифа Габунии. По словам свидетеля, а также соучредителя «Мемориала» Татьяны Косиновой, этого адвоката 4 декабря направил ей в помощь Правозащитный совет Петербурга, узнав о проводимом в организации обыске.
Иосиф Габуния приехал к офису около 13.30 и долго пытался пробиться внутрь, но ему никто не открывал. Кстати, в этот момент за ним наблюдало множество журналистов, в том числе и автор этих строк.
Выступая в пятницу на суде, Иосиф Тогоевич также сообщил, что один раз слышал из-за железной двери ответ: «Адвокаты нам здесь не нужны».
Не пустить адвоката во время проведения следственного действия — серьезное процессуальное нарушение. Однако свидетели со стороны прокуратуры — в основном работники правоохранительных органов — показали, что ничего об адвокате не знали и требований впустить его не слышали. При этом перед началом обыска следователь предложил мемориальцам вызвать адвоката, если они того пожелают.
— Как же они смогли бы это сделать, если им запретили пользоваться мобильными телефонами? — поинтересовался Иван Павлов.
— Но они ведь нарушали запрет! — отвечали работники прокуратуры.
Татьяна Моргачева — сотрудник «Мемориала», присутствовавшая при обыске, показала, что воспользовалась мобильной связью лишь однажды: позвонила директору центра Ирине Флиге и сообщила об обыске. Кстати, она также дала показания суду, что, находясь внутри, рядом со следователем, прекрасно слышала, как Иосиф Габуния стучался в дверь.
Входную дверь изнутри охраняли милицейские спецназовцы в масках: по словам Михаила Калганова, из-за особого статуса их даже якобы запрещено представлять по имени и фамилии, поэтому в протоколе обыска они указаны просто как «сотрудники ОМСН».
«Назовите норму закона о милиции или другое положение, где указано, что их имена нельзя разглашать!» — требовал Иван Павлов. Но его оппоненты на просьбу не прореагировали.
Если кто-то и отвечал Иосифу Тогоевичу через дверь — то, скорее всего, только спецназовцы. Во всяком случае, вряд ли они могли его не слышать, тем более что на двери, по словам Татьяны Моргачевой, нет звукоизоляции.
«Я приказал бойцам ОМСН докладывать обо всех, кто будет пытаться войти», — настаивал Калганов. При этом стороны отмечали, что бойцы ни разу ничего следователю не докладывали, хотя стучался в дверь не только адвокат, но и местный участковый, и работники «Мемориала».
Опись оптом
Версию следователя подтвердил понятой — прораб строительной фирмы, работавший 4 декабря во дворе дома по улице Рубинштейна, 23:
— Я все время находился рядом со следователем, и ни разу не слышал ни о каком адвокате.
Иван Павлов прямо высказал недоверие понятому, усомнившись в его беспристрастности и объективности, за что судья сделал представителю «Мемориала» замечание (однако надо заметить, что, давая показания при разборе жалобы в порядке ст. 125 УПК, свидетели юридически свидетелями не являются, подписки не дают, а значит, и ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний не несут).
— Сколько раз вы разговаривали со следователем Калгановым? — спросил у прораба Иван Павлов.
— Только два: 4 декабря и сегодня.
Что ж, это может служить доказательством честности свидетеля. Однако сам факт того, что за прошедшие полтора месяца понятой со следователем ни разу не встречался, вызывает новые вопросы.
Еще одна серьезная претензия Ивана Павлова к Михаилу Калганову заключается в том, что последний не составил должным образом опись изъятого. Мол, документы и жесткие диски описывались чохом, только по внешним признакам, без предписанного законом описания содержания: винчестер, маркировка такая-то; папка такого-то цвета.
— Произвести подробную опись в момент изъятия не представлялось возможным, не хватило бы времени, — возражал Михаил Калганов. — Все изъятое помещалось в пакеты, которые заклеивались скотчем и скреплялись печатью с подписью понятых.
Как же в таком случае вскрывались эти пакеты в прокуратуре? Ведь перед вскрытием понятой должен был удостоверить свою подпись, а также участвовать в проведении описи, если таковая все-таки проводилась — иначе какой смысл в опечатывании? Кстати, неплохо было бы пригласить на составление описи и представителя «Мемориала»…
Свои окончательные доводы стороны представят на прениях в понедельник, а решение о том, кто прав, вынесет суд.
Главный редактор «Нового Петербурга» Алексей Андреев, по версии следствия, приведший наружку в офис «Мемориала»
Таинственный посетитель
Напомним, 4 декабря 2007 года в научно-информационном центре «Мемориал» провели обыск. Искали якобы связь этой организации с газетой «Новый Петербург»; в рамках уголовного дела против главного редактора издания Алексея Андреева — такая причина указана в постановлении об обыске.
Каждый, кто представляет себе, чем занимаются ученые и правозащитники «Мемориала» и кто хоть раз брал в руки «Новый Петербург», представляет, что сложно найти в нашем городе организации, менее связанные друг с другом. Единственная совместная деятельность мемориальцев и новопетербуржцев, которую можно себе вообразить, — это участие в судебном разбирательстве, причем с противоположных сторон.
Однако, несмотря на это, старший следователь следственного отдела по Центральному району при прокуратуре Михаил Калганов высказался на судебном заседании в том смысле, что обнаружил-таки искомые доказательства в изъятых во время обыска документах! Будем надеяться, рано или поздно эти доказательства станут известны.
Конечно, не стоит ожидать слишком многого: если судить по предыдущим открытиям, тайна легко может обернуться пшиком. Ведь на суде приоткрылась завеса, скрывавшая дотоле основания, что привели прокуратуру к «Мемориалу». Ниточкой оказались материалы оперативно-розыскной деятельности (ОРД), а именно — данные наружного наблюдения. Сами эти данные являются тайной следствия (ради сохранения тайны следователь Калганов, при поддержке старшего помощника прокурора Центрального района Васюкова, даже требовал сделать заседание закрытым, но судья Шибаков это ходатайство не удовлетворил). Однако из контекста можно понять, что, по данным ОРД, некий человек, однажды вышедший из офиса «Мемориала», вполне мог быть Алексеем Андреевым. Ивана Павлова, который с данными ОРД как участник процесса был ознакомлен, это объяснение не удовлетворило.
Предположим даже, что «некто, вышедший из офиса» — действительно Алексей Андреев. Можно ли это считать основанием для обыска, учитывая, что «Мемориал» является открытой организацией, в которой часто проводятся публичные мероприятия: лекции, показы фильмов?
Милиция секретного назначения
Основная дискуссия в суде развернулась вокруг адвоката Иосифа Габунии. По словам свидетеля, а также соучредителя «Мемориала» Татьяны Косиновой, этого адвоката 4 декабря направил ей в помощь Правозащитный совет Петербурга, узнав о проводимом в организации обыске.
Иосиф Габуния приехал к офису около 13.30 и долго пытался пробиться внутрь, но ему никто не открывал. Кстати, в этот момент за ним наблюдало множество журналистов, в том числе и автор этих строк.
Выступая в пятницу на суде, Иосиф Тогоевич также сообщил, что один раз слышал из-за железной двери ответ: «Адвокаты нам здесь не нужны».
Не пустить адвоката во время проведения следственного действия — серьезное процессуальное нарушение. Однако свидетели со стороны прокуратуры — в основном работники правоохранительных органов — показали, что ничего об адвокате не знали и требований впустить его не слышали. При этом перед началом обыска следователь предложил мемориальцам вызвать адвоката, если они того пожелают.
— Как же они смогли бы это сделать, если им запретили пользоваться мобильными телефонами? — поинтересовался Иван Павлов.
— Но они ведь нарушали запрет! — отвечали работники прокуратуры.
Татьяна Моргачева — сотрудник «Мемориала», присутствовавшая при обыске, показала, что воспользовалась мобильной связью лишь однажды: позвонила директору центра Ирине Флиге и сообщила об обыске. Кстати, она также дала показания суду, что, находясь внутри, рядом со следователем, прекрасно слышала, как Иосиф Габуния стучался в дверь.
Входную дверь изнутри охраняли милицейские спецназовцы в масках: по словам Михаила Калганова, из-за особого статуса их даже якобы запрещено представлять по имени и фамилии, поэтому в протоколе обыска они указаны просто как «сотрудники ОМСН».
«Назовите норму закона о милиции или другое положение, где указано, что их имена нельзя разглашать!» — требовал Иван Павлов. Но его оппоненты на просьбу не прореагировали.
Если кто-то и отвечал Иосифу Тогоевичу через дверь — то, скорее всего, только спецназовцы. Во всяком случае, вряд ли они могли его не слышать, тем более что на двери, по словам Татьяны Моргачевой, нет звукоизоляции.
«Я приказал бойцам ОМСН докладывать обо всех, кто будет пытаться войти», — настаивал Калганов. При этом стороны отмечали, что бойцы ни разу ничего следователю не докладывали, хотя стучался в дверь не только адвокат, но и местный участковый, и работники «Мемориала».
Опись оптом
Версию следователя подтвердил понятой — прораб строительной фирмы, работавший 4 декабря во дворе дома по улице Рубинштейна, 23:
— Я все время находился рядом со следователем, и ни разу не слышал ни о каком адвокате.
Иван Павлов прямо высказал недоверие понятому, усомнившись в его беспристрастности и объективности, за что судья сделал представителю «Мемориала» замечание (однако надо заметить, что, давая показания при разборе жалобы в порядке ст. 125 УПК, свидетели юридически свидетелями не являются, подписки не дают, а значит, и ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний не несут).
— Сколько раз вы разговаривали со следователем Калгановым? — спросил у прораба Иван Павлов.
— Только два: 4 декабря и сегодня.
Что ж, это может служить доказательством честности свидетеля. Однако сам факт того, что за прошедшие полтора месяца понятой со следователем ни разу не встречался, вызывает новые вопросы.
Еще одна серьезная претензия Ивана Павлова к Михаилу Калганову заключается в том, что последний не составил должным образом опись изъятого. Мол, документы и жесткие диски описывались чохом, только по внешним признакам, без предписанного законом описания содержания: винчестер, маркировка такая-то; папка такого-то цвета.
— Произвести подробную опись в момент изъятия не представлялось возможным, не хватило бы времени, — возражал Михаил Калганов. — Все изъятое помещалось в пакеты, которые заклеивались скотчем и скреплялись печатью с подписью понятых.
Как же в таком случае вскрывались эти пакеты в прокуратуре? Ведь перед вскрытием понятой должен был удостоверить свою подпись, а также участвовать в проведении описи, если таковая все-таки проводилась — иначе какой смысл в опечатывании? Кстати, неплохо было бы пригласить на составление описи и представителя «Мемориала»…
Свои окончательные доводы стороны представят на прениях в понедельник, а решение о том, кто прав, вынесет суд.
Анджей БЕЛОВРАНИН
Прямая речь
Ульрика СУНДБЕРГ, специальный советник комиссара по правам человека в ПАСЕ:
— У нас пока нет официального мнения по делу об обыске в «Мемориале», но мы очень внимательно следим за ситуацией, особенно с точки зрения соблюдения прав человека.
Арсений РОГИНСКИЙ, председатель международного «Мемориала»:
— Нынешнее дело является прецедентным и носит принципиальный характер, потому что подобные жалобы чрезвычайно редко доходят до суда. Очевидно: единственное, что могло служить основанием для проведения обыска, это данные ОРД: наружка, прослушка. То есть следователь либо купился на какую-то ложную оперативку, и тогда встает вопрос о его квалификации, либо он выполнял заказ, и тогда обыск — знаковая акция устрашения.