Ударная стройка на дворцовой
Мансарда уже близка к завершению
Работам по надстройке здания, выходящего на Дворцовую площадь, придали ускорение. Таков единственный зримый результат жарких дискуссий, развернувшихся вокруг скандального проекта
Недееспособен, но очень опасен
Еще в ноябре прошлого года «Новая» направила в КГИОП запрос, в котором мы просили ответить: на каком основании осуществляется надстройка дома 37 по набережной Мойки, согласованы ли эти работы КГИОП (и если да, то когда и за чьей именно подписью выдано согласование), какие именно ограничения по реконструкции данного объекта были предписаны комитетом, соблюдаются ли выданные предписания, насколько изменится в итоге высота здания, рисунок и угол наклона кровли? Еще нас интересовала позиция главы КГИОП Веры Дементьевой, ей лично был адресован конкретный вопрос: «Считаете ли Вы, Вера Анатольевна, допустимым надстройку и изменение облика исторического здания, выходящего на Дворцовую площадь и набережную Мойки?»
К сожалению, мы не обнаружили никаких разъяснений на сей счет в письме, поступившем в редакцию за подписью советника председателя КГИОП Ксении Черепановой. Равно как и ответов на большую часть поставленных вопросов. Нам лаконично сообщили, что КГИОП «рассмотрел и согласовал в 2005 г. проект приспособления чердачного пространства под офисные помещения в части высотных отметок кровли. Общая высота здания в районе примыкания к брандмауэру изменялась на 1,6 м». Называть фамилию чиновника, подписавшего сей документ, не стали. Но напомнили о том, что с 1 января 2007 г. «государственные органы охраны объектов культурного наследия утратили полномочия по согласованию проектирования работ в зонах охраны объектов культурного наследия».
В общем-то невелика потеря. Потому что, когда таковые полномочия у КГИОП были, он все равно не видел ничего дурного в том, чтобы санкционировать новостройку с видом на Дворцовую: «Документация ОАО «РОССТРО» (владельца здания и его «реконструктора». — Прим. ред.) на момент представления не противоречила действующему законодательству», — информирует госпожа Черепанова. Охранное ведомство легко согласилось с выводами историко-культурной экспертизы о том, что «конфигурация здания после реконструкции чердачного пространства в указанных габаритах с видовых точек 1–7 практически не изменяет существующей градостроительной ситуации».
В КГИОП с некоторых пор вообще полюбили такие вот двусмысленные определения: тут — «практически не изменяет…», в случае со строительством высоток у Новодевичьего монастыря — «не оказывает существенного негативного влияния…». Интересно, а что, по мнению компетентных смотрящих за культурным наследием, было бы существенно — если ЛЭК вздумал бы возводить свой «Империал» на фундаменте монастыря, что ли?.. Впрочем, не удивимся, если мастерская Славиной сочинит и такую экспертизу, а КГИОП ее согласует.
Перестраиваемые пустоты
В ответе на наш запрос КГИОП также сообщает:
«Совет по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга 18 декабря 2008 г. рассматривал данный вопрос. Члены Совета отметили: юридических нарушений в согласованной документации не обнаружено, негативное влияние восприятия связано с отсутствием художественной цельности проекта приспособления чердачного пространства. Однако члены Совета не пришли к единому мнению по данному вопросу, в связи с чем принято решение о вторичном его рассмотрении на заседании Совета в январе 2009 г.».
На дворе, правда, уже февраль, а обещанного вторичного рассмотрения что-то так и не случилось.
Подивила и реплика о том, что якобы члены Совета отметили отсутствие юридических нарушений. Сверяю вполне живые в памяти воспоминания о том заседании с аудиозаписью: членам Совета об отсутствии юридических нарушений доложили чиновники КГИОП — собственно Вера Дементьева и ее заместитель Алексей Комлев.
Впрочем, они оба тоже являются членами Совета, так что сочтем использованную формулировку за проявление скромности, нежелание руководителей КГИОП лишний раз афишировать собственные заслуги — не более.
Удивляет другое: почему надстройку двух новых этажей упорно называют «реконструкцией чердачного пространства»? Вообще не очень понятно, как можно реконструировать пространство. Это скорее что-то из сферы метафизики, нежели градостроительства. Если же подразумевается приспособление под офисные цели чердака, то и такое определение уместно, когда речь идет о внутреннем переоборудовании имеющегося помещения, но никак не о наращивании дополнительных площадей.
Во время декабрьского заседания Совета Вера Анатольевна неоднократно повторила: все согласовал КГА. Конечно, на отставленного Викторова легко теперь вешать всех собак (в довесок к тем, которыми он сам себя наделил чрезвычайно щедро). Однако в распоряжении «Новой» имеется ответ КГА, где указывается:
«…было разрешено проектирование и реконструкция под административные цели чердачного пространства нежилого здания № 37, лит. А по наб. реки Мойки, соответственно последний этаж — 4-й. Разрешения на надстройку двух лишних этажей и железной лестницы по фасаду здания Комитетом по градостроительству и архитектуре не выдавалось».
Что же до горькой констатации отсутствия «художественной цельности» вырисовывающегося новодела — так, спрашивается, куда глядели в КГИОП, о чем думали, безропотно соглашаясь с выводами сомнительной экспертизы и давая добро на безобразный проект?
Кстати, на том же заседании Совета Вера Дементьева признавала, что хотя формально юридических нарушений нет и никого нельзя привлечь к ответственности («я знаю, чьи там подписи, но вот не могу ни одного человека наказать…»), но этому самому «человеку» следовало «просто забыть, что он чиновник, и самому сесть проектировать — как мы делали с мансардой на Доме Некрасова».
Приведенный главой КГИОП пример тоже, правда, на положительный не шибко тянет. На Доме Некрасова, напомним, велось никем не санкционированное строительство мансарды. Незаконность производимых работ вскрылась по несчастливой случайности: когда обрушившиеся леса зашибли нескольких прохожих и началось расследование. КГИОП теперь ставит себе в заслугу, что добился отмены чудовищного проекта и сам взялся за проектирование более приличного варианта. Одно только но остается: ни более, ни менее уродливой пристройке на памятнике федерального значения вообще не место.
Из прозекторской — на анализы
Михаил Пиотровский, также член Совета по сохранению наследия, на декабрьском обсуждении призывал коллег задуматься не только о нормах закона (увы, несовершенного), но и о «нарушении всех моральных правил творимого в районе Дворцовой площади»:
— Все, что на этом участке творится, полное безобразие. Таким же издевательством, как эта надстройка [дома 37 по наб. Мойки], являются и устроенные в этом же здании витрины магазина сувениров, и автомобильная стоянка рядом, просто черт знает что! По закону можно все, наверное. Но с точки зрения защиты Дворцовой площади более вопиющего, чем эта надстройка, трудно себе представить. Хотя все можно разобрать — разбирают ведь, как я понимаю, мансарду на Доме со львами… Эрмитаж будет продолжать свою борьбу в защиту Дворцовой площади. И я прошу Совет поддержать нашу борьбу.
Тогда Вера Анатольевна, «учитывая настойчивые обращения Михаила Борисовича», предложила Совету «копнуть поглубже»:
— Давайте начнем с истории этого участка, подберем иконографию, посмотрим, какой облик мог бы возникнуть рядом с Домом Аракчеева… Сделаем анализ градостроительной ситуации.
Отличное предложение. Хотя и несколько запоздалое. Собственно, такие действия должны были предварять процесс согласования «реконструкции». В направленном «Новой» письме КГИОП констатирует: «Здание на набережной Мойки, 37, не является объектом культурного наследия». А почему? Ведь как докладывал на заседании Совета профессор Андрей Пунин, обнаруженные им в архивах КГИОП (!) материалы дают основание полагать, что дом этот создавался самим Монферраном.
Да что уж тут… Председатель КГИОП, похоже, не видит греха и в том, что до сих пор даже ансамбль Дворцовой площади не имеет охранного статуса. Это шокировавшее всех откровение прозвучало еще год назад:
«Никакими правовыми актами не подтверждается, что непосредственно Дворцовая площадь являлась или является объектом культурного наследия, — говорилось в отзыве КГИОП, представленном на предварительном заседании судебного процесса «Петербуржцы против «Зимнего катка». — Зимний каток размещен на землях, не являющихся территорией какого-либо памятника или ансамбля».
Представленную КГИОП формулировку член Совета по сохранению наследия, профессор Владимир Лисовский охарактеризовал как «идиотизм, облеченный в юридически безупречную форму».
Еще более категоричен был режиссер Александр Сокуров: «После такого заявления, мне кажется, руководитель КГИОП должна покинуть свой пост — моментально, немедленно, как только это было произнесено».
За прошедший год не случилось никакой перемены участи ни для Веры Анатольевны, ни для Дворцовой. За которой закрепился разве что один, неформальный статус — «архитектурный ансамбль песни и пляски».
Тварь дрожащая или право имею?
Меж тем мансарда с видом на Дворцовую площадь растет ударными темпами. Гастарбайтеры снуют как подстегнутые, второй этаж уже почти готов, в скаты новой кровли впендюрили мерзопакостные «велюксовые» стеклопакеты…
А глава КГИОП благосклонно выражает готовность продолжить в рамках работы Совета по наследию дискуссию о том, какими критериями должно руководствоваться при согласовании проектов новых мансард в историческом центре. Вот только ощущение дежавю не покидает. Помнится, еще в апреле 2007 года на заседании Совета принимали аналогичное решение. И газеты кричали: «Происшествие на улице Некрасова показало, что у городских властей нет четких правил строительства мансард». И Ольга Таратынова (тогда заместитель председателя КГИОП) признавала:
— С точки зрения архитектуры удачных примеров мансардостроения в городе, увы, немного. На зданиях в стиле модерн или эклектики мансарды могут быть уместны. Но что касается классицизма, то здесь, как правило, надстройки не смотрятся органично.
Очередное подтверждение отмеченного правила — сегодняшняя надстройка дома на изгибе Мойки. Так сколько еще их должно быть, чтобы КГИОП предпринял наконец какие-то более осознанные движения, нежели разведение рук в разные стороны?
Ссылки на отнятое у КГИОП право согласовывать проектирование работ в охранных зонах тоже по меньшей мере лукавы. Цитирую по аудиозаписи декабрьского заседания Совета. Вера Дементьева:
— С 2007 года органы охраны памятников утратили право согласования документации — не по памятникам, а по охранным зонам. Но: все проекты проходят государственную экспертизу. В рамках экспертизы проекта проводится исследование на соответствие законодательству об охране памятников. Проверяются наши режимы. И могут запросить мнение любой организации, в том числе и нашей. Вопрос: возникнут ли эти сомнения у Орта? Да, теперь система одного окна. Но между органом государственного строительного надзора и КГИОП всегда могут возникнуть договоренности, можно определить, в каких случаях какими будут наши рекомендации».
Стоит добавить, что «сомнения» могут одолевать не только Службу Госстройнадзора, но и КГИОП. Которому, собственно, не возбраняется выражать их в вербальной или письменной форме, обращаясь в ведомство Александра Орта и инициируя выявление соответствия того или иного проекта требованиям охраны культурного наследия.
Недееспособен, но очень опасен
Еще в ноябре прошлого года «Новая» направила в КГИОП запрос, в котором мы просили ответить: на каком основании осуществляется надстройка дома 37 по набережной Мойки, согласованы ли эти работы КГИОП (и если да, то когда и за чьей именно подписью выдано согласование), какие именно ограничения по реконструкции данного объекта были предписаны комитетом, соблюдаются ли выданные предписания, насколько изменится в итоге высота здания, рисунок и угол наклона кровли? Еще нас интересовала позиция главы КГИОП Веры Дементьевой, ей лично был адресован конкретный вопрос: «Считаете ли Вы, Вера Анатольевна, допустимым надстройку и изменение облика исторического здания, выходящего на Дворцовую площадь и набережную Мойки?»
К сожалению, мы не обнаружили никаких разъяснений на сей счет в письме, поступившем в редакцию за подписью советника председателя КГИОП Ксении Черепановой. Равно как и ответов на большую часть поставленных вопросов. Нам лаконично сообщили, что КГИОП «рассмотрел и согласовал в 2005 г. проект приспособления чердачного пространства под офисные помещения в части высотных отметок кровли. Общая высота здания в районе примыкания к брандмауэру изменялась на 1,6 м». Называть фамилию чиновника, подписавшего сей документ, не стали. Но напомнили о том, что с 1 января 2007 г. «государственные органы охраны объектов культурного наследия утратили полномочия по согласованию проектирования работ в зонах охраны объектов культурного наследия».
В общем-то невелика потеря. Потому что, когда таковые полномочия у КГИОП были, он все равно не видел ничего дурного в том, чтобы санкционировать новостройку с видом на Дворцовую: «Документация ОАО «РОССТРО» (владельца здания и его «реконструктора». — Прим. ред.) на момент представления не противоречила действующему законодательству», — информирует госпожа Черепанова. Охранное ведомство легко согласилось с выводами историко-культурной экспертизы о том, что «конфигурация здания после реконструкции чердачного пространства в указанных габаритах с видовых точек 1–7 практически не изменяет существующей градостроительной ситуации».
В КГИОП с некоторых пор вообще полюбили такие вот двусмысленные определения: тут — «практически не изменяет…», в случае со строительством высоток у Новодевичьего монастыря — «не оказывает существенного негативного влияния…». Интересно, а что, по мнению компетентных смотрящих за культурным наследием, было бы существенно — если ЛЭК вздумал бы возводить свой «Империал» на фундаменте монастыря, что ли?.. Впрочем, не удивимся, если мастерская Славиной сочинит и такую экспертизу, а КГИОП ее согласует.
Перестраиваемые пустоты
В ответе на наш запрос КГИОП также сообщает:
«Совет по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга 18 декабря 2008 г. рассматривал данный вопрос. Члены Совета отметили: юридических нарушений в согласованной документации не обнаружено, негативное влияние восприятия связано с отсутствием художественной цельности проекта приспособления чердачного пространства. Однако члены Совета не пришли к единому мнению по данному вопросу, в связи с чем принято решение о вторичном его рассмотрении на заседании Совета в январе 2009 г.».
На дворе, правда, уже февраль, а обещанного вторичного рассмотрения что-то так и не случилось.
Подивила и реплика о том, что якобы члены Совета отметили отсутствие юридических нарушений. Сверяю вполне живые в памяти воспоминания о том заседании с аудиозаписью: членам Совета об отсутствии юридических нарушений доложили чиновники КГИОП — собственно Вера Дементьева и ее заместитель Алексей Комлев.
Впрочем, они оба тоже являются членами Совета, так что сочтем использованную формулировку за проявление скромности, нежелание руководителей КГИОП лишний раз афишировать собственные заслуги — не более.
Удивляет другое: почему надстройку двух новых этажей упорно называют «реконструкцией чердачного пространства»? Вообще не очень понятно, как можно реконструировать пространство. Это скорее что-то из сферы метафизики, нежели градостроительства. Если же подразумевается приспособление под офисные цели чердака, то и такое определение уместно, когда речь идет о внутреннем переоборудовании имеющегося помещения, но никак не о наращивании дополнительных площадей.
Во время декабрьского заседания Совета Вера Анатольевна неоднократно повторила: все согласовал КГА. Конечно, на отставленного Викторова легко теперь вешать всех собак (в довесок к тем, которыми он сам себя наделил чрезвычайно щедро). Однако в распоряжении «Новой» имеется ответ КГА, где указывается:
«…было разрешено проектирование и реконструкция под административные цели чердачного пространства нежилого здания № 37, лит. А по наб. реки Мойки, соответственно последний этаж — 4-й. Разрешения на надстройку двух лишних этажей и железной лестницы по фасаду здания Комитетом по градостроительству и архитектуре не выдавалось».
Что же до горькой констатации отсутствия «художественной цельности» вырисовывающегося новодела — так, спрашивается, куда глядели в КГИОП, о чем думали, безропотно соглашаясь с выводами сомнительной экспертизы и давая добро на безобразный проект?
Кстати, на том же заседании Совета Вера Дементьева признавала, что хотя формально юридических нарушений нет и никого нельзя привлечь к ответственности («я знаю, чьи там подписи, но вот не могу ни одного человека наказать…»), но этому самому «человеку» следовало «просто забыть, что он чиновник, и самому сесть проектировать — как мы делали с мансардой на Доме Некрасова».
Приведенный главой КГИОП пример тоже, правда, на положительный не шибко тянет. На Доме Некрасова, напомним, велось никем не санкционированное строительство мансарды. Незаконность производимых работ вскрылась по несчастливой случайности: когда обрушившиеся леса зашибли нескольких прохожих и началось расследование. КГИОП теперь ставит себе в заслугу, что добился отмены чудовищного проекта и сам взялся за проектирование более приличного варианта. Одно только но остается: ни более, ни менее уродливой пристройке на памятнике федерального значения вообще не место.
Из прозекторской — на анализы
Михаил Пиотровский, также член Совета по сохранению наследия, на декабрьском обсуждении призывал коллег задуматься не только о нормах закона (увы, несовершенного), но и о «нарушении всех моральных правил творимого в районе Дворцовой площади»:
— Все, что на этом участке творится, полное безобразие. Таким же издевательством, как эта надстройка [дома 37 по наб. Мойки], являются и устроенные в этом же здании витрины магазина сувениров, и автомобильная стоянка рядом, просто черт знает что! По закону можно все, наверное. Но с точки зрения защиты Дворцовой площади более вопиющего, чем эта надстройка, трудно себе представить. Хотя все можно разобрать — разбирают ведь, как я понимаю, мансарду на Доме со львами… Эрмитаж будет продолжать свою борьбу в защиту Дворцовой площади. И я прошу Совет поддержать нашу борьбу.
Тогда Вера Анатольевна, «учитывая настойчивые обращения Михаила Борисовича», предложила Совету «копнуть поглубже»:
— Давайте начнем с истории этого участка, подберем иконографию, посмотрим, какой облик мог бы возникнуть рядом с Домом Аракчеева… Сделаем анализ градостроительной ситуации.
Отличное предложение. Хотя и несколько запоздалое. Собственно, такие действия должны были предварять процесс согласования «реконструкции». В направленном «Новой» письме КГИОП констатирует: «Здание на набережной Мойки, 37, не является объектом культурного наследия». А почему? Ведь как докладывал на заседании Совета профессор Андрей Пунин, обнаруженные им в архивах КГИОП (!) материалы дают основание полагать, что дом этот создавался самим Монферраном.
Да что уж тут… Председатель КГИОП, похоже, не видит греха и в том, что до сих пор даже ансамбль Дворцовой площади не имеет охранного статуса. Это шокировавшее всех откровение прозвучало еще год назад:
«Никакими правовыми актами не подтверждается, что непосредственно Дворцовая площадь являлась или является объектом культурного наследия, — говорилось в отзыве КГИОП, представленном на предварительном заседании судебного процесса «Петербуржцы против «Зимнего катка». — Зимний каток размещен на землях, не являющихся территорией какого-либо памятника или ансамбля».
Представленную КГИОП формулировку член Совета по сохранению наследия, профессор Владимир Лисовский охарактеризовал как «идиотизм, облеченный в юридически безупречную форму».
Еще более категоричен был режиссер Александр Сокуров: «После такого заявления, мне кажется, руководитель КГИОП должна покинуть свой пост — моментально, немедленно, как только это было произнесено».
За прошедший год не случилось никакой перемены участи ни для Веры Анатольевны, ни для Дворцовой. За которой закрепился разве что один, неформальный статус — «архитектурный ансамбль песни и пляски».
Тварь дрожащая или право имею?
Меж тем мансарда с видом на Дворцовую площадь растет ударными темпами. Гастарбайтеры снуют как подстегнутые, второй этаж уже почти готов, в скаты новой кровли впендюрили мерзопакостные «велюксовые» стеклопакеты…
А глава КГИОП благосклонно выражает готовность продолжить в рамках работы Совета по наследию дискуссию о том, какими критериями должно руководствоваться при согласовании проектов новых мансард в историческом центре. Вот только ощущение дежавю не покидает. Помнится, еще в апреле 2007 года на заседании Совета принимали аналогичное решение. И газеты кричали: «Происшествие на улице Некрасова показало, что у городских властей нет четких правил строительства мансард». И Ольга Таратынова (тогда заместитель председателя КГИОП) признавала:
— С точки зрения архитектуры удачных примеров мансардостроения в городе, увы, немного. На зданиях в стиле модерн или эклектики мансарды могут быть уместны. Но что касается классицизма, то здесь, как правило, надстройки не смотрятся органично.
Очередное подтверждение отмеченного правила — сегодняшняя надстройка дома на изгибе Мойки. Так сколько еще их должно быть, чтобы КГИОП предпринял наконец какие-то более осознанные движения, нежели разведение рук в разные стороны?
Ссылки на отнятое у КГИОП право согласовывать проектирование работ в охранных зонах тоже по меньшей мере лукавы. Цитирую по аудиозаписи декабрьского заседания Совета. Вера Дементьева:
— С 2007 года органы охраны памятников утратили право согласования документации — не по памятникам, а по охранным зонам. Но: все проекты проходят государственную экспертизу. В рамках экспертизы проекта проводится исследование на соответствие законодательству об охране памятников. Проверяются наши режимы. И могут запросить мнение любой организации, в том числе и нашей. Вопрос: возникнут ли эти сомнения у Орта? Да, теперь система одного окна. Но между органом государственного строительного надзора и КГИОП всегда могут возникнуть договоренности, можно определить, в каких случаях какими будут наши рекомендации».
Стоит добавить, что «сомнения» могут одолевать не только Службу Госстройнадзора, но и КГИОП. Которому, собственно, не возбраняется выражать их в вербальной или письменной форме, обращаясь в ведомство Александра Орта и инициируя выявление соответствия того или иного проекта требованиям охраны культурного наследия.
Татьяна ЛИХАНОВА
Фото Сергея ИСТОМИНА