Квазимодо петербургского подземелья
Петербуржцы ежедневно встречаются с ними в метро. Со старушками с протянутой рукой у входа на эскалаторы или в переходах между станциями, с увечными «ветеранами военных конфликтов» в камуфляже, десантных тельняшках и голубых беретах, требовательно протягивающих руки в вагонах, с «сами-мы-не-местными», просящими денег на операцию, прокорм детей или возвращение домой. Не так часто, но и совсем не редко в эти протянутые руки вкладываются бумажные купюры.
УВД по охране метрополитена провело рейд среди попрошаек. Выяснилось, что это успешные менеджеры с уровнем дохода до 5 тысяч рублей в день
Нищие брюхом
Попрошайничество на Руси существует издревле, традиции его насчитывают не одну сотню лет. И крайне редко среди просящих милостыню можно встретить тех, кто действительно доведен нуждой до предела. Большая часть сегодняшних попрошаек — профессионалы, эксплуатирующие человеческое милосердие и сострадание, зарабатывающие деньги себе и тем, кто стоит за ними. Тем, кто организованно свозит инвалидов в Петербург, дает им на долгое время кров, приставляет специальных «поводырей», выводит на ежедневные маршруты в городской подземке и забирает себе немалую долю их ежедневной выручки. Похоже на то, что потенциальные попрошайки проходят предварительный кастинг и психологический инструктаж: какую легенду рассказывать, какими именно словами и в какой момент движения поезда начинать излагать свою историю, чтобы эффект был наиболее прибыльным.
Некоторое время назад сотрудники УВД по охране петербургского метрополитена провели своеобразный рейд, пригласив на беседу целую группу «ветеранов»-попрошаек и их поводырей. Под видеозапись сотрудникам милиции были поведаны интересные подробности.
Во-первых, ни одного петербуржца среди дам-поводырей и их подопечных не оказалось: выходцы из разных регионов России и ближнего зарубежья (Украина, Молдавия, Ростовская область, Подмосковье, Киров и Урал) приехали в Петербург от нескольких лет до нескольких месяцев назад, вполне откровенно называя своей целью заработать деньги сбором подаяния.
Во-вторых, ни одного настоящего ветерана боевых действий среди них не нашлось: кто-то получил увечье в результате автомобильной аварии, кто-то из-за травмы на производстве или обморожения в пьяном виде…
В-третьих, «гибельная нищета» — не более чем маска: и «ветеранов», и их поводырей с мобильными телефонами (одному из псевдоафганцев позвонили на мобильник прямо во время беседы с милиционерами — интересовались, почему его нет на линии) к метро по утрам подвозят на машинах. Впрочем, по словам сотрудников УВД по метрополитену, привозят их обычно на одних и тех же автомобилях, что позволяет предположить наличие некоего единого организатора промысла. Для них специально арендуются квартиры на юго-западе либо частные дома в Красном Селе. Документов ни у кого из попрошаек с собой нет, однако у большинства имеются паспорта, только хранятся эти документы у некоего Гриши (это имя называлось независимо друг от друга несколькими работниками промысла и их спутницами).
В-четвертых, попрошаек в метро не так уж и много, как это может показаться на первый взгляд. Так, по словам сотрудников УВД по охране метрополитена, лже-ветеранов всего порядка десятка человек. Не так уж велико и количество «нищих старушек» (которые в обыденной жизни чаще всего выглядят вполне респектабельно).
Сто старушек — сто рублей
Попрошайничество «ветернов-инвалидов» в метро довольно четко организовано. По утрам (иногда с 7 утра, иногда с 9–10) поводыри привозят их в метро, оставляют у себя их верхнюю одежду и выпускают на линию. Через пять-шесть кругов они же собирают выручку (это происходит по несколько раз в день), кормят своих подопечных, а под вечер (часов в 19 или 21) забирают из метро и везут по домам. Сами попрошайки клянутся, что для того, чтобы покурить или справить естественные надобности, они самостоятельно выбираются наверх, а затем снова спускаются под землю, чтобы продолжать промысел. Правда, искренность этих слов вызывает некоторые сомнения у сотрудников милиции по охране метрополитена.
О заработках своих нищие питерского подземелья говорят разное: от 700–800 рублей до 5 тысяч в день. Однако даже самые скромные прикидки дают, пожалуй, верхнюю границу этой суммы: в среднем, пройдя с протянутой рукой один вагон, попрошайка получает рублей 50, при десятивагонном поезде выходит уже 500 рублей, десяток поездов в день приносит как раз те самые 5 тысяч. Понятно, что львиная часть этих денег (по некоторым данным, речь идет о норме в 3 тысячи в день) уходит организаторам — тому самому Грише и его коллегам.
— Мы условно делим попрошаек на три категории, — поделился с «Новой» начальник милиции общественной безопасности УВД по охране метрополитена полковник Сергей Баранов. — К первой относим «юродивых» (безногих, безруких или слепых инвалидов); ко второй — «бабушек, брошенных детьми», «одиноких матерей с детьми» и «собирающих на операцию»; к третьей — «сами-мы-не-местные». Но реальных законодательных механизмов, позволяющих пресечь попрошайничество в метро, сегодня нет.
На нелегальном положении
По словам Баранова, метрополитен не делает каких-то различий между пассажирами: ни по состоянию здоровья, ни по внешнему виду, ни по социальному, профессиональному, половому или национальному признаку. Если человек заплатил 22 рубля и прошел внутрь, он имеет право находиться в метро вплоть до самого окончания его работы. В метро можно не пускать на законных основаниях пьяных, граждан в грязной одежде или с крупногабаритными предметами, превышающими определенные стандарты. Кроме того, при отсутствии документов (а у всех попрошаек, без различия их легенд, документов с собой не бывает) человека нельзя привлечь и к административной ответственности, даже в том случае, если на самом деле он нелегальный мигрант и находится на территории Петербурга с нарушением законодательства. Да и с лицом без определенного места жительства без его на то согласия сделать ничего нельзя (скажем, поместить его в социальный приют или больницу), кроме как отпустить на все четыре стороны, да еще занести его фотографию и данные, полученные со слов, в картотеку. Даже убедить попрошаек покинуть метро невозможно — проезд оплачен. Сегодня введена ответственность за незаконное ношение формы российской армии, однако все эти «ветераны» одеты в камуфляж, который продается совершенно свободно, а если и носят на себе элементы формы (нашивки или кокарды), то армии несуществующего государства — Советского Союза.
Те данные, которые сотрудники милиции по охране метрополитена получают по результатам бесед с попрошайками, без плотного взаимодействия и координации с территориальными органами милиции и миграционной службой мало что могут дать. Охрана не может действовать вне территории метро, а искать организаторов и квартиры профессиональных попрошаек надо в городе. К тому же к уголовной ответственности организаторов этого бизнеса не привлечь — существующий Уголовный кодекс они не нарушают, а из административных правонарушений попрошайки в крайнем случае могут нарушать только миграционное законодательство. Но это прерогатива ФМС.
— Для возбуждения уголовного дела или проведения оперативно-розыскных мероприятий, сотрудникам милиции необходимо либо личное заявление потерпевшего от того или иного криминального деяния, либо оперативная информация о совершении тяжкого преступления, — сообщил «Новой» руководитель пресс-службы ГУВД по Петербургу и Ленинградской области Вячеслав Степченко, — ситуация же с попрошайками под действие уголовного кодекса не попадает вообще.
Единственное, что еще осталось в УК — это ответственность за вовлечение несовершеннолетних в совершение антиобщественных действий, в том числе в бродяжничество и попрошайничество. Но это касается лишь лиц, не достигших 18 лет — к тому же необходимо предварительно доказать, что родители идут побираться с детьми не из-за стечения тяжелых жизненных обстоятельств, вызванных утратой источника средств существования или отсутствием места жительства.
Проблема попрошайничества сегодня не столько правоохранительная, сколько социальная, и требует в первую очередь работающих социальных механизмов: временных центров для размещения, приютов, организации реабилитации… Пассажиры сами зачастую провоцируют этот бизнес: если не давать денег, то вскоре и просить перестанут. А те, кто действительно нуждается в нашем милосердии и помощи, как правило, не идут по вагонам метро и улицам города с протянутой рукой.
Нищие брюхом
Попрошайничество на Руси существует издревле, традиции его насчитывают не одну сотню лет. И крайне редко среди просящих милостыню можно встретить тех, кто действительно доведен нуждой до предела. Большая часть сегодняшних попрошаек — профессионалы, эксплуатирующие человеческое милосердие и сострадание, зарабатывающие деньги себе и тем, кто стоит за ними. Тем, кто организованно свозит инвалидов в Петербург, дает им на долгое время кров, приставляет специальных «поводырей», выводит на ежедневные маршруты в городской подземке и забирает себе немалую долю их ежедневной выручки. Похоже на то, что потенциальные попрошайки проходят предварительный кастинг и психологический инструктаж: какую легенду рассказывать, какими именно словами и в какой момент движения поезда начинать излагать свою историю, чтобы эффект был наиболее прибыльным.
Некоторое время назад сотрудники УВД по охране петербургского метрополитена провели своеобразный рейд, пригласив на беседу целую группу «ветеранов»-попрошаек и их поводырей. Под видеозапись сотрудникам милиции были поведаны интересные подробности.
Во-первых, ни одного петербуржца среди дам-поводырей и их подопечных не оказалось: выходцы из разных регионов России и ближнего зарубежья (Украина, Молдавия, Ростовская область, Подмосковье, Киров и Урал) приехали в Петербург от нескольких лет до нескольких месяцев назад, вполне откровенно называя своей целью заработать деньги сбором подаяния.
Во-вторых, ни одного настоящего ветерана боевых действий среди них не нашлось: кто-то получил увечье в результате автомобильной аварии, кто-то из-за травмы на производстве или обморожения в пьяном виде…
В-третьих, «гибельная нищета» — не более чем маска: и «ветеранов», и их поводырей с мобильными телефонами (одному из псевдоафганцев позвонили на мобильник прямо во время беседы с милиционерами — интересовались, почему его нет на линии) к метро по утрам подвозят на машинах. Впрочем, по словам сотрудников УВД по метрополитену, привозят их обычно на одних и тех же автомобилях, что позволяет предположить наличие некоего единого организатора промысла. Для них специально арендуются квартиры на юго-западе либо частные дома в Красном Селе. Документов ни у кого из попрошаек с собой нет, однако у большинства имеются паспорта, только хранятся эти документы у некоего Гриши (это имя называлось независимо друг от друга несколькими работниками промысла и их спутницами).
В-четвертых, попрошаек в метро не так уж и много, как это может показаться на первый взгляд. Так, по словам сотрудников УВД по охране метрополитена, лже-ветеранов всего порядка десятка человек. Не так уж велико и количество «нищих старушек» (которые в обыденной жизни чаще всего выглядят вполне респектабельно).
Сто старушек — сто рублей
Попрошайничество «ветернов-инвалидов» в метро довольно четко организовано. По утрам (иногда с 7 утра, иногда с 9–10) поводыри привозят их в метро, оставляют у себя их верхнюю одежду и выпускают на линию. Через пять-шесть кругов они же собирают выручку (это происходит по несколько раз в день), кормят своих подопечных, а под вечер (часов в 19 или 21) забирают из метро и везут по домам. Сами попрошайки клянутся, что для того, чтобы покурить или справить естественные надобности, они самостоятельно выбираются наверх, а затем снова спускаются под землю, чтобы продолжать промысел. Правда, искренность этих слов вызывает некоторые сомнения у сотрудников милиции по охране метрополитена.
О заработках своих нищие питерского подземелья говорят разное: от 700–800 рублей до 5 тысяч в день. Однако даже самые скромные прикидки дают, пожалуй, верхнюю границу этой суммы: в среднем, пройдя с протянутой рукой один вагон, попрошайка получает рублей 50, при десятивагонном поезде выходит уже 500 рублей, десяток поездов в день приносит как раз те самые 5 тысяч. Понятно, что львиная часть этих денег (по некоторым данным, речь идет о норме в 3 тысячи в день) уходит организаторам — тому самому Грише и его коллегам.
— Мы условно делим попрошаек на три категории, — поделился с «Новой» начальник милиции общественной безопасности УВД по охране метрополитена полковник Сергей Баранов. — К первой относим «юродивых» (безногих, безруких или слепых инвалидов); ко второй — «бабушек, брошенных детьми», «одиноких матерей с детьми» и «собирающих на операцию»; к третьей — «сами-мы-не-местные». Но реальных законодательных механизмов, позволяющих пресечь попрошайничество в метро, сегодня нет.
На нелегальном положении
По словам Баранова, метрополитен не делает каких-то различий между пассажирами: ни по состоянию здоровья, ни по внешнему виду, ни по социальному, профессиональному, половому или национальному признаку. Если человек заплатил 22 рубля и прошел внутрь, он имеет право находиться в метро вплоть до самого окончания его работы. В метро можно не пускать на законных основаниях пьяных, граждан в грязной одежде или с крупногабаритными предметами, превышающими определенные стандарты. Кроме того, при отсутствии документов (а у всех попрошаек, без различия их легенд, документов с собой не бывает) человека нельзя привлечь и к административной ответственности, даже в том случае, если на самом деле он нелегальный мигрант и находится на территории Петербурга с нарушением законодательства. Да и с лицом без определенного места жительства без его на то согласия сделать ничего нельзя (скажем, поместить его в социальный приют или больницу), кроме как отпустить на все четыре стороны, да еще занести его фотографию и данные, полученные со слов, в картотеку. Даже убедить попрошаек покинуть метро невозможно — проезд оплачен. Сегодня введена ответственность за незаконное ношение формы российской армии, однако все эти «ветераны» одеты в камуфляж, который продается совершенно свободно, а если и носят на себе элементы формы (нашивки или кокарды), то армии несуществующего государства — Советского Союза.
Те данные, которые сотрудники милиции по охране метрополитена получают по результатам бесед с попрошайками, без плотного взаимодействия и координации с территориальными органами милиции и миграционной службой мало что могут дать. Охрана не может действовать вне территории метро, а искать организаторов и квартиры профессиональных попрошаек надо в городе. К тому же к уголовной ответственности организаторов этого бизнеса не привлечь — существующий Уголовный кодекс они не нарушают, а из административных правонарушений попрошайки в крайнем случае могут нарушать только миграционное законодательство. Но это прерогатива ФМС.
— Для возбуждения уголовного дела или проведения оперативно-розыскных мероприятий, сотрудникам милиции необходимо либо личное заявление потерпевшего от того или иного криминального деяния, либо оперативная информация о совершении тяжкого преступления, — сообщил «Новой» руководитель пресс-службы ГУВД по Петербургу и Ленинградской области Вячеслав Степченко, — ситуация же с попрошайками под действие уголовного кодекса не попадает вообще.
Единственное, что еще осталось в УК — это ответственность за вовлечение несовершеннолетних в совершение антиобщественных действий, в том числе в бродяжничество и попрошайничество. Но это касается лишь лиц, не достигших 18 лет — к тому же необходимо предварительно доказать, что родители идут побираться с детьми не из-за стечения тяжелых жизненных обстоятельств, вызванных утратой источника средств существования или отсутствием места жительства.
Проблема попрошайничества сегодня не столько правоохранительная, сколько социальная, и требует в первую очередь работающих социальных механизмов: временных центров для размещения, приютов, организации реабилитации… Пассажиры сами зачастую провоцируют этот бизнес: если не давать денег, то вскоре и просить перестанут. А те, кто действительно нуждается в нашем милосердии и помощи, как правило, не идут по вагонам метро и улицам города с протянутой рукой.
Александр САМОЙЛОВ
Карикатура Виктора БОГОРАДА