Юлий рыбаков. «мой век»
Когда на выборах в Государственную Думу 2003 года лесопромышленник-единоросс опередил Юлия Рыбакова, представлявшего Петербург в парламенте трех созывов, многие жалели о том, что город потерял своего защитника. Помню, как в ночь подсчета голосов Юлу звонил Олег Басилашвили, все еще надеявшийся на чудо, — разрыв был минимальным, зато количество нарушений зашкаливало. Они и определили результат. А утром, когда стало ясно, что победила партия чиновников, а Рыбакову не хватило сотни голосов, он сказал: «Вот и слава богу. Ну сами посудите — что мне делать в Думе с таким составом?» Уйдя из большой политики, он получил возможность вернуться к творчеству. Так мы вновь обрели художника (его первая персональная выставка открылась сейчас на Пушкинской, 10), а впереди радость нового открытия — издательство «ДЕАН» выпустило книгу Юлия Рыбакова «Мой век».
Вышла книга воспоминаний известного художника, политика и правозащитника
«Моей семье, друзьям и соратникам, да и мне самому выпало быть очевидцами, иногда героями, жертвами, творцами или персонажами событий, менявших траекторию движения России, — говорит в предисловии автор. — Мы — часть движения своего народа через век Великого соблазна. Мы были свидетелями и глубочайшего падения, и яростной борьбы человеческого духа за свою свободу. Но трагедия ХХ века уходит из людской памяти… Ни в коей мере я не претендую на установление истины, у каждого своя «камера обскура». Я был участником лишь второй половины своего века, но кем я стал — есть следствие его первой половины. Значит, разбираясь в истоках века, я разбираюсь и в себе…»
Книга Рыбакова — это больше чем собрание воспоминаний. Это еще и попытка ответить на вопросы, которые одолевают всякого мыслящего человека на переломе эпох, когда кажется, что почва уходит из-под ног и так трудно найти опору.
Если бы не боязнь возмутить автора отсылом к ненавистному ему историческому персонажу, сказала бы: «Очень своевременная книга!» Ну, собственно, и сказала. Так ведь в самом деле, какое подспорье для укрепления духа — получать подтверждения незыблемости человеческих основ нашей жизни. Где есть место достоинству и чести, преданности, любви, подвижничеству.
Те, кто знает Юлия Андреевича много лет (причем как друзья, так и враги), наверняка не раз задавались вопросом: да откуда он такой взялся?!
Родился в лагере, где по «антисоветской» статье отбывал срок его отец, актер и поэт Андрей Рыбаков, и где он встретил свою любовь. «Поражение в правах» еще на несколько лет сделает для молодой семьи невозможным возвращение в родной Ленинград. Дом в Боровичах, на улице Свободы… А вот здесь, в книге, тот же дом на фото 1907 года: еще такие молодые бабушка с дедушкой, офицером инженерных войск Владимиром Максимилиановичем Тацки, среди собравшейся на лыжную прогулку компании друзей. Щурятся на зимнем солнце, улыбаются, смешной пес в ногах. Перелистнув несколько страниц — несколько лет, — видишь архивный снимок 1917-го — обожженное, побитое трехдюймовками здание Владимирского юнкерского училища. С ночи 28 октября Владимир Тацки был здесь вместе с курсантами, поднявшими восстание против большевиков. Этот дом на углу Малой Гребецкой и Музыкантского переулка снесут в 2007-м, чтобы расчистить место для «элитного жилого комплекса». Сотрут в порошок стены, хранившие трагическую историю нашего Отечества. К ней возвращают приведенные Рыбаковым воспоминания очевидцев: «Выломав вход, красногвардейцы ворвались и начали расправу… Груды кирпичей были перемешаны с трупами юнкеров… Лужи крови, оторванные части тел валялись среди опрокинутой мебели, винтовок, матрасов, одежды… с момента сдачи толпа вооруженных зверей с диким ревом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками — заколоты безоружные. Мертвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги». 71 убит, 130 ранены — мальчишки, вчерашние гимназисты… Нескольких Владимир Тацки, после рукопашного боя, сумел увести по крышам. За ним самим придут очень скоро. А через пару дней его жене какой-то мальчишка передаст завернутые в бумажку два кусочка сахара, с запиской: «Я в Дерябинских казармах. Сахар — Ирочке. Прощай. Володя». Во дворе находившихся в Гавани казарм, куда она бросилась со всех ног, ее остановит солдат:
— Куда?
— Там муж мой!
— Нету никого. Вся контра пошла рыб кормить…
Потом станет известно — арестованных связали между собой, погрузили на баржи и вывезли в залив, куда и сбросили, привязав к ногам колосники.
«А уже в 90-е годы я услышал в питерском обществе «Мемориал» о том, что в архивах Областного комитета КПСС было найдено письмо старушки, члена ВКП(б) с 1918 года, — пишет Юлий Рыбаков. — Она просила о назначении ей персональной пенсии, поскольку является вдовой того самого матроса, который и придумал, как уничтожать врагов революции, не тратя на них патроны…»
Переплетения событий и судеб — одной семьи, одной страны, всех брошенных в лабиринт не знающего пощады Минотавра, но не теряющих надежды выйти к свету по сотканной любовью нити Ариадны.
Провидение вело своим путем, иногда будто ненароком приоткрывая особые знаки, иногда выпуская в поддержку саму стихию.
Движение за свободную культуру середины 70-х. Бульдозерная, Газа-Невская выставки, самиздат, первые аресты. В январе 1976-го председатель КГБ Юрий Андропов докладывает в ЦК КПСС о «предотвращении попытки группы враждебно настроенных лиц… из числа так называемых непризнанных поэтов и художников «авангардистов»… провести 14 и 27 декабря 1975 года в городе Ленинграде провокационное сборище, которое они намеревались организовать под предлогом почтить память участников восстания декабристов», «собрать на площади Декабристов 100–150 человек, развернуть транспаранты с провокационными надписями и предпринять другие антиобщественные действия, чтобы придать акции антисоветскую направленность».
Страшная гибель художника Евгения Рухина — сгоревшего в своей мастерской, подожженной после неоднократных угроз органов. Голодовка его товарищей. Надпись, сделанная Юлием Рыбаковом и Олегом Волковым на Государевом бастионе Петропавловской крепости: «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков!»
Ошарашенный город. Заметавшиеся спецы, судорожно соображающие, чем бы оперативно скрыть от глаз 40-метровый лозунг. Неожиданно для августа поднявшаяся в Неве вода, отрезавшая подходы к надписи.
«Районное начальство, вызванное по тревоге, вспомнило, что рядом есть гробовая мастерская. Притащили два десятка крышек от гробов и стали заслонять ими буквы…»
Платой за протест художников стали годы неволи на усиленном режиме в Заполярье, потом на лесоповале. Возвращение. Правозащитная деятельность. Товарищество экспериментального изобразительного искусства (ТЭИИ). Расселенный дом 10 на Пушкинской, мирно оккупированный художниками и ставший впоследствии — уже на вполне законных основаниях — фондом «Свободная культура», где найдут свое первое пристанище группы ДДТ и «Колибри», «Новая академия» Тимура Новикова и галерея Кирилла Миллера, Борис Гребенщиков и Сергей Курёхин. Уже в процессе работы над проектом творческого центра обнаружилось: дом на Пушкинской построен по проекту прадеда Юлия Рыбакова, архитектора Христиана Тацки. Причем изначально заказчик — купец Мальцев — планировал разместить в нем художественное училище…
«Мой век» — это лишь первая книга Юлия Рыбакова, вобравшая в себя события до 1990 года. Во второй будет парламентская и правозащитная работа; август 91-го и октябрь 93-го; поездки в охваченную войной Чечню, где при его посредничестве удастся освободить 920 наших военнопленных; Буденновск, где Рыбаков добровольно пойдет в заложники к террористам в обмен на освобождение женщин и детей — еще 1820 спасенных жизней… «В этом не было ничего особенного, просто естественное условие сохранения себя, своей души», — убежден Рыбаков.
Книгу Юлия Рыбакова «Мой век» представит читателям историк и писатель Яков Гордин — в Музее Анны Ахматовой (Фонтанный дом) 3 марта, в 18 часов.
«Моей семье, друзьям и соратникам, да и мне самому выпало быть очевидцами, иногда героями, жертвами, творцами или персонажами событий, менявших траекторию движения России, — говорит в предисловии автор. — Мы — часть движения своего народа через век Великого соблазна. Мы были свидетелями и глубочайшего падения, и яростной борьбы человеческого духа за свою свободу. Но трагедия ХХ века уходит из людской памяти… Ни в коей мере я не претендую на установление истины, у каждого своя «камера обскура». Я был участником лишь второй половины своего века, но кем я стал — есть следствие его первой половины. Значит, разбираясь в истоках века, я разбираюсь и в себе…»
Книга Рыбакова — это больше чем собрание воспоминаний. Это еще и попытка ответить на вопросы, которые одолевают всякого мыслящего человека на переломе эпох, когда кажется, что почва уходит из-под ног и так трудно найти опору.
Если бы не боязнь возмутить автора отсылом к ненавистному ему историческому персонажу, сказала бы: «Очень своевременная книга!» Ну, собственно, и сказала. Так ведь в самом деле, какое подспорье для укрепления духа — получать подтверждения незыблемости человеческих основ нашей жизни. Где есть место достоинству и чести, преданности, любви, подвижничеству.
Те, кто знает Юлия Андреевича много лет (причем как друзья, так и враги), наверняка не раз задавались вопросом: да откуда он такой взялся?!
Родился в лагере, где по «антисоветской» статье отбывал срок его отец, актер и поэт Андрей Рыбаков, и где он встретил свою любовь. «Поражение в правах» еще на несколько лет сделает для молодой семьи невозможным возвращение в родной Ленинград. Дом в Боровичах, на улице Свободы… А вот здесь, в книге, тот же дом на фото 1907 года: еще такие молодые бабушка с дедушкой, офицером инженерных войск Владимиром Максимилиановичем Тацки, среди собравшейся на лыжную прогулку компании друзей. Щурятся на зимнем солнце, улыбаются, смешной пес в ногах. Перелистнув несколько страниц — несколько лет, — видишь архивный снимок 1917-го — обожженное, побитое трехдюймовками здание Владимирского юнкерского училища. С ночи 28 октября Владимир Тацки был здесь вместе с курсантами, поднявшими восстание против большевиков. Этот дом на углу Малой Гребецкой и Музыкантского переулка снесут в 2007-м, чтобы расчистить место для «элитного жилого комплекса». Сотрут в порошок стены, хранившие трагическую историю нашего Отечества. К ней возвращают приведенные Рыбаковым воспоминания очевидцев: «Выломав вход, красногвардейцы ворвались и начали расправу… Груды кирпичей были перемешаны с трупами юнкеров… Лужи крови, оторванные части тел валялись среди опрокинутой мебели, винтовок, матрасов, одежды… с момента сдачи толпа вооруженных зверей с диким ревом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками — заколоты безоружные. Мертвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги». 71 убит, 130 ранены — мальчишки, вчерашние гимназисты… Нескольких Владимир Тацки, после рукопашного боя, сумел увести по крышам. За ним самим придут очень скоро. А через пару дней его жене какой-то мальчишка передаст завернутые в бумажку два кусочка сахара, с запиской: «Я в Дерябинских казармах. Сахар — Ирочке. Прощай. Володя». Во дворе находившихся в Гавани казарм, куда она бросилась со всех ног, ее остановит солдат:
— Куда?
— Там муж мой!
— Нету никого. Вся контра пошла рыб кормить…
Потом станет известно — арестованных связали между собой, погрузили на баржи и вывезли в залив, куда и сбросили, привязав к ногам колосники.
«А уже в 90-е годы я услышал в питерском обществе «Мемориал» о том, что в архивах Областного комитета КПСС было найдено письмо старушки, члена ВКП(б) с 1918 года, — пишет Юлий Рыбаков. — Она просила о назначении ей персональной пенсии, поскольку является вдовой того самого матроса, который и придумал, как уничтожать врагов революции, не тратя на них патроны…»
Переплетения событий и судеб — одной семьи, одной страны, всех брошенных в лабиринт не знающего пощады Минотавра, но не теряющих надежды выйти к свету по сотканной любовью нити Ариадны.
Провидение вело своим путем, иногда будто ненароком приоткрывая особые знаки, иногда выпуская в поддержку саму стихию.
Движение за свободную культуру середины 70-х. Бульдозерная, Газа-Невская выставки, самиздат, первые аресты. В январе 1976-го председатель КГБ Юрий Андропов докладывает в ЦК КПСС о «предотвращении попытки группы враждебно настроенных лиц… из числа так называемых непризнанных поэтов и художников «авангардистов»… провести 14 и 27 декабря 1975 года в городе Ленинграде провокационное сборище, которое они намеревались организовать под предлогом почтить память участников восстания декабристов», «собрать на площади Декабристов 100–150 человек, развернуть транспаранты с провокационными надписями и предпринять другие антиобщественные действия, чтобы придать акции антисоветскую направленность».
Страшная гибель художника Евгения Рухина — сгоревшего в своей мастерской, подожженной после неоднократных угроз органов. Голодовка его товарищей. Надпись, сделанная Юлием Рыбаковом и Олегом Волковым на Государевом бастионе Петропавловской крепости: «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков!»
Ошарашенный город. Заметавшиеся спецы, судорожно соображающие, чем бы оперативно скрыть от глаз 40-метровый лозунг. Неожиданно для августа поднявшаяся в Неве вода, отрезавшая подходы к надписи.
«Районное начальство, вызванное по тревоге, вспомнило, что рядом есть гробовая мастерская. Притащили два десятка крышек от гробов и стали заслонять ими буквы…»
Платой за протест художников стали годы неволи на усиленном режиме в Заполярье, потом на лесоповале. Возвращение. Правозащитная деятельность. Товарищество экспериментального изобразительного искусства (ТЭИИ). Расселенный дом 10 на Пушкинской, мирно оккупированный художниками и ставший впоследствии — уже на вполне законных основаниях — фондом «Свободная культура», где найдут свое первое пристанище группы ДДТ и «Колибри», «Новая академия» Тимура Новикова и галерея Кирилла Миллера, Борис Гребенщиков и Сергей Курёхин. Уже в процессе работы над проектом творческого центра обнаружилось: дом на Пушкинской построен по проекту прадеда Юлия Рыбакова, архитектора Христиана Тацки. Причем изначально заказчик — купец Мальцев — планировал разместить в нем художественное училище…
«Мой век» — это лишь первая книга Юлия Рыбакова, вобравшая в себя события до 1990 года. Во второй будет парламентская и правозащитная работа; август 91-го и октябрь 93-го; поездки в охваченную войной Чечню, где при его посредничестве удастся освободить 920 наших военнопленных; Буденновск, где Рыбаков добровольно пойдет в заложники к террористам в обмен на освобождение женщин и детей — еще 1820 спасенных жизней… «В этом не было ничего особенного, просто естественное условие сохранения себя, своей души», — убежден Рыбаков.
Книгу Юлия Рыбакова «Мой век» представит читателям историк и писатель Яков Гордин — в Музее Анны Ахматовой (Фонтанный дом) 3 марта, в 18 часов.
Татьяна ЛИХАНОВА