Детки в клетке
С этих слов начинается первый номер газеты «Запретная зона». Она создавалась в Колпинской воспитательной колонии для несовершеннолетних силами самих же колонистов. Шесть полос невыдуманных историй, признаний и стихов. В минувший четверг готовый номер презентовали в колонии организаторы проекта — представители Института региональной прессы и студенты-журналисты Большого университета.
«Вы не представляете, что значит быть отрезанным от воли»
Пластилиновая модель
Сюда за нетяжкие преступления не попадают. Здесь сидят за воровство, мошенничество, убийство. Но глядя на лица малолетних заключенных, забываешь об их преступлениях. Хочется пожалеть и помочь этим ребятам в кургузых, не по размеру сшитых спецовках. Ведь они все-таки дети. И их воспоминания о том, как они попали за решетку, подкупают своей искренностью: «Я спокойно получил срок, и только в собачнике понял, что я сделал. Мне стало очень плохо без мамы».
Перед первым приездом в колонию Анна Байдакова, студентка журфака, боялась, что с заключенными будет очень сложно наладить контакт. «Но на удивление с ребятами оказалось легко и приятно общаться. Они умные и открытые. Я надеюсь, что мы дали им лишний стимул сделать все, чтобы не оказаться на зоне снова», — поделилась девушка.
Анна Шароградская, руководитель ИРП и инициатор проекта, рассказала, что они хотели услышать голоса ребят, которым в нормальной жизни не дают высказаться. Признания колонистов заставляли подчас глубоко задуматься. «Если бы я посидел в СИЗО три-четыре месяца, когда попался на правонарушении впервые, а потом вышел на волю, то не стал бы заниматься преступной деятельностью, а боялся бы снова сюда попасть. Общаясь со сверстниками, я понял, что большинство из них думает так же», — написал один из авторов в материале «Лучше до, чем после». Но мы сами так не думаем, мы гордимся гуманностью суда по отношению к малолетним преступникам.
Юные авторы упрекали не только судей, но и правозащитников. Воспитанники считают, что те не оказывают им серьезной поддержки: материальная помощь и эпизодические приезды в колонию — это далеко не все, что им нужно. Не остаются без внимания и соцслужбы: «Органы социальной защиты приезжают только для показухи, что-нибудь подарят — вот, мол, мы вам поможем…» Однако обычно дальше громких заявлений дело не идет.
Возможно, колонисты боятся репрессий со стороны руководства. Хотя их опасения преувеличенны, полагает Шароградская: «Мы услышали, что за последние годы нравы в колонии стали менее жесткие и жестокие. Там есть слепок отношений взрослых тюрем, но это пластилиновая модель».
В комнате отдыха, где проходили все обсуждения, на стеллаже с книгами стоят иконы и мягкие игрушки. И когда колонистов спросили, как они могут унижать своих товарищей там, где люди молятся, ответ озадачил их самих: «У каждого человека есть чувство собственного достоинства. Здесь никто не становится «петухом» просто так, потому что лицо не понравилось. При иконе совсем нельзя грех творить. Просто малолетка — она непредсказуема, здесь все каждый раз по-новому».
Необходимость реформирования как взрослых, так и детских колоний назрела давно. Решение об изменении условий наказания для несовершеннолетних уже принято, но ничего конкретного пока никто сказать не может.
— Главу ЗакСа Вадима Тюльпанова в одном из интервью спросили, что он думает о ювенальной юстиции. Он честно признался, что не знает, что это такое, — рассказала Анна Шароградская. — Это весьма показательный ответ законотворца не самого последнего уровня. Стоит ли удивляться, что колонии для малолетних нарушителей остаются территориями зла.
Всю жизнь настороже
По неофициальной статистике, 95% выпускников колонии идет на рецидив. Уменьшить процент повторных преступлений отчасти позволяет общение с внешним миром. Поэтому Светлана Агапитова, уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге, положительно оценила проект и рассказала о других программах поддержки осужденных подростков.
— Несколько лет назад известные петербургские артисты решили вместе с ребятами поставить спектакль по «Запискам из мертвого дома». После освобождения бывшие колонисты продолжали общаться с актерами, — рассказала Агапитова. А сотрудники Центра социальной адаптации святителя Василия Великого в рамках программы «100 шагов» за три месяца до освобождения начинают рассказывать ребятам о том, как они смогут устроить свою жизнь после колонии.
— Среди выпускников этой программы количество рецидивов уменьшается до 20%, — говорит уполномоченный.
Но одних программ НКО недостаточно, необходимо участие государства: правовая консультация, психологическая поддержка, помощь в трудоустройстве. Одно время на территории колонии было производство гробов. Куда мог после освобождения устроиться человек с такими навыками, а главное, с таким «оптимистическим» взглядом на жизнь? Сейчас многие заключенные работают в государственном предприятии «Новое поколение» и делают детские настольные игры.
В рамках ювенальных технологий разрабатываются меры по сопровождению трудных подростков.
— В городе уже есть такая программа, но, как обычно, нет денег, — говорит Светлана Агапитова. — Из-за этого потеряно бесценное время для подготовки ювенальных судей и специализации соцработников. Как отмечает правозащитник, эту крайне неповоротливую машину очень сложно раскрутить. Один закон не решит всех вопросов.
Сейчас в колпинской колонии заключенных меньше, чем предусматривают нормативы ГУФСИН. Отвечая на вопросы о ее возможной реорганизации, Елена Кузнецова, помощник начальника ГУФСИН СПб и ЛО по соблюдению прав человека, сообщила, что данный вопрос обсуждать пока рано, на этот счет нет никаких нормативных документов.
— Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы России предлагает не наличие в каждом отдельном регионе маленькой воспитательной колонии, а создание более крупных центров с программами по психологической и социальной реабилитации, а также профессиональной подготовке подростков в период отбывания наказания, — пояснила Кузнецова. — Такие программы позволят лучше подготовить ребят к жизни после освобождения.
Но пока что они очень смутно представляют свою будущую жизнью, не строят планов и мечтают о чем-то земном: выпить пива, надеть нормальную одежду, погулять с девушкой. Мечтают — и пишут стихи: «Кто попал сюда однажды, // Тот всю жизнь настороже. // И лишь светлые надежды // Сохраняют свет в душе».
Пластилиновая модель
Сюда за нетяжкие преступления не попадают. Здесь сидят за воровство, мошенничество, убийство. Но глядя на лица малолетних заключенных, забываешь об их преступлениях. Хочется пожалеть и помочь этим ребятам в кургузых, не по размеру сшитых спецовках. Ведь они все-таки дети. И их воспоминания о том, как они попали за решетку, подкупают своей искренностью: «Я спокойно получил срок, и только в собачнике понял, что я сделал. Мне стало очень плохо без мамы».
Перед первым приездом в колонию Анна Байдакова, студентка журфака, боялась, что с заключенными будет очень сложно наладить контакт. «Но на удивление с ребятами оказалось легко и приятно общаться. Они умные и открытые. Я надеюсь, что мы дали им лишний стимул сделать все, чтобы не оказаться на зоне снова», — поделилась девушка.
Анна Шароградская, руководитель ИРП и инициатор проекта, рассказала, что они хотели услышать голоса ребят, которым в нормальной жизни не дают высказаться. Признания колонистов заставляли подчас глубоко задуматься. «Если бы я посидел в СИЗО три-четыре месяца, когда попался на правонарушении впервые, а потом вышел на волю, то не стал бы заниматься преступной деятельностью, а боялся бы снова сюда попасть. Общаясь со сверстниками, я понял, что большинство из них думает так же», — написал один из авторов в материале «Лучше до, чем после». Но мы сами так не думаем, мы гордимся гуманностью суда по отношению к малолетним преступникам.
Юные авторы упрекали не только судей, но и правозащитников. Воспитанники считают, что те не оказывают им серьезной поддержки: материальная помощь и эпизодические приезды в колонию — это далеко не все, что им нужно. Не остаются без внимания и соцслужбы: «Органы социальной защиты приезжают только для показухи, что-нибудь подарят — вот, мол, мы вам поможем…» Однако обычно дальше громких заявлений дело не идет.
Возможно, колонисты боятся репрессий со стороны руководства. Хотя их опасения преувеличенны, полагает Шароградская: «Мы услышали, что за последние годы нравы в колонии стали менее жесткие и жестокие. Там есть слепок отношений взрослых тюрем, но это пластилиновая модель».
В комнате отдыха, где проходили все обсуждения, на стеллаже с книгами стоят иконы и мягкие игрушки. И когда колонистов спросили, как они могут унижать своих товарищей там, где люди молятся, ответ озадачил их самих: «У каждого человека есть чувство собственного достоинства. Здесь никто не становится «петухом» просто так, потому что лицо не понравилось. При иконе совсем нельзя грех творить. Просто малолетка — она непредсказуема, здесь все каждый раз по-новому».
Необходимость реформирования как взрослых, так и детских колоний назрела давно. Решение об изменении условий наказания для несовершеннолетних уже принято, но ничего конкретного пока никто сказать не может.
— Главу ЗакСа Вадима Тюльпанова в одном из интервью спросили, что он думает о ювенальной юстиции. Он честно признался, что не знает, что это такое, — рассказала Анна Шароградская. — Это весьма показательный ответ законотворца не самого последнего уровня. Стоит ли удивляться, что колонии для малолетних нарушителей остаются территориями зла.
Всю жизнь настороже
По неофициальной статистике, 95% выпускников колонии идет на рецидив. Уменьшить процент повторных преступлений отчасти позволяет общение с внешним миром. Поэтому Светлана Агапитова, уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге, положительно оценила проект и рассказала о других программах поддержки осужденных подростков.
— Несколько лет назад известные петербургские артисты решили вместе с ребятами поставить спектакль по «Запискам из мертвого дома». После освобождения бывшие колонисты продолжали общаться с актерами, — рассказала Агапитова. А сотрудники Центра социальной адаптации святителя Василия Великого в рамках программы «100 шагов» за три месяца до освобождения начинают рассказывать ребятам о том, как они смогут устроить свою жизнь после колонии.
— Среди выпускников этой программы количество рецидивов уменьшается до 20%, — говорит уполномоченный.
Но одних программ НКО недостаточно, необходимо участие государства: правовая консультация, психологическая поддержка, помощь в трудоустройстве. Одно время на территории колонии было производство гробов. Куда мог после освобождения устроиться человек с такими навыками, а главное, с таким «оптимистическим» взглядом на жизнь? Сейчас многие заключенные работают в государственном предприятии «Новое поколение» и делают детские настольные игры.
В рамках ювенальных технологий разрабатываются меры по сопровождению трудных подростков.
— В городе уже есть такая программа, но, как обычно, нет денег, — говорит Светлана Агапитова. — Из-за этого потеряно бесценное время для подготовки ювенальных судей и специализации соцработников. Как отмечает правозащитник, эту крайне неповоротливую машину очень сложно раскрутить. Один закон не решит всех вопросов.
Сейчас в колпинской колонии заключенных меньше, чем предусматривают нормативы ГУФСИН. Отвечая на вопросы о ее возможной реорганизации, Елена Кузнецова, помощник начальника ГУФСИН СПб и ЛО по соблюдению прав человека, сообщила, что данный вопрос обсуждать пока рано, на этот счет нет никаких нормативных документов.
— Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы России предлагает не наличие в каждом отдельном регионе маленькой воспитательной колонии, а создание более крупных центров с программами по психологической и социальной реабилитации, а также профессиональной подготовке подростков в период отбывания наказания, — пояснила Кузнецова. — Такие программы позволят лучше подготовить ребят к жизни после освобождения.
Но пока что они очень смутно представляют свою будущую жизнью, не строят планов и мечтают о чем-то земном: выпить пива, надеть нормальную одежду, погулять с девушкой. Мечтают — и пишут стихи: «Кто попал сюда однажды, // Тот всю жизнь настороже. // И лишь светлые надежды // Сохраняют свет в душе».
Дарья АФОНИНА