За колючкой прошлого и настоящего
Бывший узник фашистского гетто Феликс Хигер передал в распоряжение «Новой» уникальные архивные документы, которые до сих пор нигде не публиковались. Заняться поиском страшных свидетельств ему пришлось в связи с обращением в суд Калининского района Санкт-Петербурга — через 65 лет после войны он решил хлопотать о том, чтобы отечество официально признало его бывшим узником гетто (дело, как он объясняет, не только в льготах). Но выяснилось, что добиться этого очень непросто. Быстрее его признали зарубежные фонды, помогающие бывшим узникам.
Бывший узник фашистского гетто сегодня — свой среди чужих, чужой среди своих
Узники фашизма
Незадолго до страшных событий мама Александра Ивановна Головкина отправила детей из Ленинграда к бабушке с дедушкой по отцовской линии (Песе и Берке Хигер) в деревню Усвяты, куда вошли немцы. Феликсу было четыре года, его сестре Нине — три. Начались расстрелы. Избежавшие смерти стали узниками гетто, почему-то названного фашистами «Репино».
Об этом названии Феликс Хигер узнал только спустя годы, когда обратился в архивы. Причем архивные служащие не раз отвечали, что списки узников на хранение к ним не поступали. Одна из таких бумаг пришла из Государственного архива Смоленской области 5 мая 2010 года. В ней говорилось: «На ваше заявление сообщаем, что в неполных документах Смоленской областной чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. по Усвятскому району и в неполных документах Переселенческого отдела Смоленского облисполкома сведений об угоне в фашистское рабство не обнаружено».
Позже все-таки удалось найти другие, более подробные документы. «В центре района были огорожены колючей проволокой 170 человек… В августе месяце 1941 г. 30 человек расстреляны, 5 человек зарыты в яму живыми. Это было только начало… Зарыли четырехлетнего ребенка. Во время зверской расправы девочка Ася целовала фашисту Карлу руки и ноги, просила оставить в живых. Он поднял ее высоко над головой и бросил в вырытую яму… Из общего количества замученных, убитых: женщин — более 200 чел., стариков — 150 чел., детей — более 30 чел. Константинов — 60 лет, Хорош — 70 лет, Сандлер — 12 лет, Конопатов — 11 лет, Горук — 8 лет» и т. д.
Это малая часть архивного документа — Акта по установлению зверств и злодеяний, совершенных фашистами и их сообщниками за период оккупации Усвятского района, составленного Смоленской областной чрезвычайной комиссией 20 мая 1943 года.
На краю рва
Аналогичный акт, сохранившийся среди документов Государственного архива Смоленской области, был составлен в 1944 году.
«Из беседы с гражданками Коваленко и Вайновковской выяснено, что немецкие бандиты сразу же, как заняли Усвяты, 14 июня 1941 года, на рыночной площади организовали лагерь военнопленных. В этот лагерь согнали бойцов Красной Армии, попавших в окружение, примерно 2500–3000 человек, а также приводили сюда мирных граждан Усвятского района, Невельского, Московского и других, соседних… Каждый день выводили из лагеря, грузили по 20–30 человек и расстреливали их во рву, у русского кладбища… Сотни людей, согнанные в лагерь, содержались под открытым небом, пищи им никакой не давали, многие умирали от голода…
Ранняя память Феликса Фигера сохранила воспоминания — отрывочные и острые, как осколки разбившегося стекла. Детей вместе со взрослыми согнали в тесные помещения. Во время одной из карательных операций на рассвете, не позволив одеться, гнали, подгоняя автоматами, на берег Усвятского озера. У края глубокого рва остановили, на глазах у детей и женщин расстреляли мужчин.
Спустя годы на этом месте люди, хранящие память о тех событиях, на свои деньги поставили памятник. Инициировал это человек, который в то время тоже стоял на краю смерти, рядом с расстрелянным фашистами отцом, — Аркадий Хогыш.
Узники гетто «Репино» спаслись чудом — во время наступления наших войск зимой 1942 года фашистам пришлось бежать так стремительно, что уничтожить оставшихся узников они не успели.
Мама Феликса и его совсем тогда крохотной сестры Нины долгое время ничего не знала о судьбе детей. Вместе с сестрой Лизой она эвакуировалась из блокадного Ленинграда на Волгу, под Калязин. Не находила себе покоя — знала только, что Усвяты под немцем. Когда стало известно об отступлении врага, поехала за дочкой и сыном. Перед тем как отправиться в путь, приснился ей сон: два теплых хлеба. Почувствовала — живы.
«Ей тогда было 34 года. Ехала в сторону фронта, рисковала, имела при себе основной документ: справку о том, что едет к своим детям. С позиции прожитых лет могу утверждать: это был настоящий материнский подвиг», — говорит Феликс Залманович.
Нашла их живыми, но сильно истощенными. Потом был трудный, долгий путь обратно, в Калязин. Добирались почти два месяца. Феликсу запомнились саночки, на которые их с сестрой усадила, заботливо укутав в шерстяные платки.
В Калязине их встречали два двоюродных брата, Николай и Михаил. Тридцать километров несли детей на своих плечах до деревенского дома, в котором жили. Добрались благополучно, но мальчик потом долго и очень тяжело болел.
На Волге они прожили три с лишним года, затем вернулись домой, в Ленинград, на Адмиралтейскую набережную. Свидетельствами тех лет, помимо прочего, остаются письма из семейного архива и фотографии родных.
Забвение прошлого — путь в никуда
Петербургские государственные ведомства бывшим несовершеннолетним узником Феликса Хигера не признают (по словам чиновников, не хватает документальных свидетельств, и доказывать свою причастность к страшным событиям необходимо через суд). Признала другая, немецкая сторона. Сначала Фонд согласия и примирения; а весной состоялась встреча таких же бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей и гетто с представителями Фонда Максимилиана Кольбе.
Минувшей весной, 11 апреля, отмечалась памятная дата — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. 65 лет назад, в 1945-м победном году, узники Бухенвальда подняли восстание и вышли на свободу, и к этому дню и юбилею Победы германский Фонд имени Максимилиана Кольбе приурочил свой визит в Петербург. Тогда Хигер вместе с другими узниками был приглашен на прием.
Максимилиан Кольбе — польский священник-францисканец, погибший в Освенциме, добровольно пошел на смерть ради незнакомого ему человека. 28 лет назад Папа Иоанн Павел II причислил Максимилиана Кольбе к лику святых. С тех пор св. Максимилиан считается покровителем политических заключенных, журналистов, узников, движений в поддержку жизни. Иоанн Павел II объявил его «святым покровителем трудного века».
«Никто не может стереть прошлое из памяти. Но от имени немецких граждан хотим сказать, что не забыли, какие страдания и горе причинила вам немецкая сторона», — говорится в письме, адресованном приглашенным. Его подписал руководитель фонда Вольфганг Герстнер.
«А вот свои признать не спешат, — расстраивается Феликс Залманович. — Калининский районный суд просит нынче же, в октябре, предоставить документальное подтверждение моей причастности к Ленинграду военной поры, откуда нас с сестрой отправила мама, и дальнейших передвижениях. Кроме того, требуется выписка из домовой книги Усвят о том, что в этой деревне действительно проживали дедушка и бабушка. Но в Усвятах тогда было выжжено все, не осталось не только домовых книг — большинства домов…»
Архивные документы — подлинные свидетельства прошлого, но напрямую причастность конкретного человека к ним доказать крайне трудно. К слову, сестра Феликса Хигера делать этого и не пытается. И, похоже, таких людей много.
«Государство неизбежно превращает стариков в борцов за льготы — это нелицеприятная правда, но в моем случае дело скорее не денег, а принципа, — объясняет Феликс Залманович. — Понимаю, что блокада и плен, так же как Чернобыль, новые войны и, например, официальные и неофициальные звания почетных и непочетных граждан города на Неве, — это судьба (а в последнем случае зависит еще от расположения или нерасположения власти). Но что-то есть унизительное в самой нашей системе деления населения на категории, и в зависимости от них распределения государственной помощи. На мой взгляд, более социальным выглядит общество, в котором подобный вопрос снимает достойная пенсия, и не возникает необходимости доказывать, что ты в чем-то «равнее» соседа, поскольку больше когда-то перенес лишений и страданий. Вместе с тем сколько уж раз история подтверждала: забвение прошлого — в лучшем случае путь в никуда. А в худшем — повторение прошлых трагедий…»
Мама, дедушка и бабушка Феликса Хигера
Узники фашизма
Незадолго до страшных событий мама Александра Ивановна Головкина отправила детей из Ленинграда к бабушке с дедушкой по отцовской линии (Песе и Берке Хигер) в деревню Усвяты, куда вошли немцы. Феликсу было четыре года, его сестре Нине — три. Начались расстрелы. Избежавшие смерти стали узниками гетто, почему-то названного фашистами «Репино».
Об этом названии Феликс Хигер узнал только спустя годы, когда обратился в архивы. Причем архивные служащие не раз отвечали, что списки узников на хранение к ним не поступали. Одна из таких бумаг пришла из Государственного архива Смоленской области 5 мая 2010 года. В ней говорилось: «На ваше заявление сообщаем, что в неполных документах Смоленской областной чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. по Усвятскому району и в неполных документах Переселенческого отдела Смоленского облисполкома сведений об угоне в фашистское рабство не обнаружено».
Позже все-таки удалось найти другие, более подробные документы. «В центре района были огорожены колючей проволокой 170 человек… В августе месяце 1941 г. 30 человек расстреляны, 5 человек зарыты в яму живыми. Это было только начало… Зарыли четырехлетнего ребенка. Во время зверской расправы девочка Ася целовала фашисту Карлу руки и ноги, просила оставить в живых. Он поднял ее высоко над головой и бросил в вырытую яму… Из общего количества замученных, убитых: женщин — более 200 чел., стариков — 150 чел., детей — более 30 чел. Константинов — 60 лет, Хорош — 70 лет, Сандлер — 12 лет, Конопатов — 11 лет, Горук — 8 лет» и т. д.
Это малая часть архивного документа — Акта по установлению зверств и злодеяний, совершенных фашистами и их сообщниками за период оккупации Усвятского района, составленного Смоленской областной чрезвычайной комиссией 20 мая 1943 года.
На краю рва
Аналогичный акт, сохранившийся среди документов Государственного архива Смоленской области, был составлен в 1944 году.
«Из беседы с гражданками Коваленко и Вайновковской выяснено, что немецкие бандиты сразу же, как заняли Усвяты, 14 июня 1941 года, на рыночной площади организовали лагерь военнопленных. В этот лагерь согнали бойцов Красной Армии, попавших в окружение, примерно 2500–3000 человек, а также приводили сюда мирных граждан Усвятского района, Невельского, Московского и других, соседних… Каждый день выводили из лагеря, грузили по 20–30 человек и расстреливали их во рву, у русского кладбища… Сотни людей, согнанные в лагерь, содержались под открытым небом, пищи им никакой не давали, многие умирали от голода…
Ранняя память Феликса Фигера сохранила воспоминания — отрывочные и острые, как осколки разбившегося стекла. Детей вместе со взрослыми согнали в тесные помещения. Во время одной из карательных операций на рассвете, не позволив одеться, гнали, подгоняя автоматами, на берег Усвятского озера. У края глубокого рва остановили, на глазах у детей и женщин расстреляли мужчин.
Спустя годы на этом месте люди, хранящие память о тех событиях, на свои деньги поставили памятник. Инициировал это человек, который в то время тоже стоял на краю смерти, рядом с расстрелянным фашистами отцом, — Аркадий Хогыш.
Узники гетто «Репино» спаслись чудом — во время наступления наших войск зимой 1942 года фашистам пришлось бежать так стремительно, что уничтожить оставшихся узников они не успели.
Мама Феликса и его совсем тогда крохотной сестры Нины долгое время ничего не знала о судьбе детей. Вместе с сестрой Лизой она эвакуировалась из блокадного Ленинграда на Волгу, под Калязин. Не находила себе покоя — знала только, что Усвяты под немцем. Когда стало известно об отступлении врага, поехала за дочкой и сыном. Перед тем как отправиться в путь, приснился ей сон: два теплых хлеба. Почувствовала — живы.
«Ей тогда было 34 года. Ехала в сторону фронта, рисковала, имела при себе основной документ: справку о том, что едет к своим детям. С позиции прожитых лет могу утверждать: это был настоящий материнский подвиг», — говорит Феликс Залманович.
Нашла их живыми, но сильно истощенными. Потом был трудный, долгий путь обратно, в Калязин. Добирались почти два месяца. Феликсу запомнились саночки, на которые их с сестрой усадила, заботливо укутав в шерстяные платки.
В Калязине их встречали два двоюродных брата, Николай и Михаил. Тридцать километров несли детей на своих плечах до деревенского дома, в котором жили. Добрались благополучно, но мальчик потом долго и очень тяжело болел.
На Волге они прожили три с лишним года, затем вернулись домой, в Ленинград, на Адмиралтейскую набережную. Свидетельствами тех лет, помимо прочего, остаются письма из семейного архива и фотографии родных.
Забвение прошлого — путь в никуда
Петербургские государственные ведомства бывшим несовершеннолетним узником Феликса Хигера не признают (по словам чиновников, не хватает документальных свидетельств, и доказывать свою причастность к страшным событиям необходимо через суд). Признала другая, немецкая сторона. Сначала Фонд согласия и примирения; а весной состоялась встреча таких же бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей и гетто с представителями Фонда Максимилиана Кольбе.
Минувшей весной, 11 апреля, отмечалась памятная дата — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. 65 лет назад, в 1945-м победном году, узники Бухенвальда подняли восстание и вышли на свободу, и к этому дню и юбилею Победы германский Фонд имени Максимилиана Кольбе приурочил свой визит в Петербург. Тогда Хигер вместе с другими узниками был приглашен на прием.
Максимилиан Кольбе — польский священник-францисканец, погибший в Освенциме, добровольно пошел на смерть ради незнакомого ему человека. 28 лет назад Папа Иоанн Павел II причислил Максимилиана Кольбе к лику святых. С тех пор св. Максимилиан считается покровителем политических заключенных, журналистов, узников, движений в поддержку жизни. Иоанн Павел II объявил его «святым покровителем трудного века».
«Никто не может стереть прошлое из памяти. Но от имени немецких граждан хотим сказать, что не забыли, какие страдания и горе причинила вам немецкая сторона», — говорится в письме, адресованном приглашенным. Его подписал руководитель фонда Вольфганг Герстнер.
«А вот свои признать не спешат, — расстраивается Феликс Залманович. — Калининский районный суд просит нынче же, в октябре, предоставить документальное подтверждение моей причастности к Ленинграду военной поры, откуда нас с сестрой отправила мама, и дальнейших передвижениях. Кроме того, требуется выписка из домовой книги Усвят о том, что в этой деревне действительно проживали дедушка и бабушка. Но в Усвятах тогда было выжжено все, не осталось не только домовых книг — большинства домов…»
Архивные документы — подлинные свидетельства прошлого, но напрямую причастность конкретного человека к ним доказать крайне трудно. К слову, сестра Феликса Хигера делать этого и не пытается. И, похоже, таких людей много.
«Государство неизбежно превращает стариков в борцов за льготы — это нелицеприятная правда, но в моем случае дело скорее не денег, а принципа, — объясняет Феликс Залманович. — Понимаю, что блокада и плен, так же как Чернобыль, новые войны и, например, официальные и неофициальные звания почетных и непочетных граждан города на Неве, — это судьба (а в последнем случае зависит еще от расположения или нерасположения власти). Но что-то есть унизительное в самой нашей системе деления населения на категории, и в зависимости от них распределения государственной помощи. На мой взгляд, более социальным выглядит общество, в котором подобный вопрос снимает достойная пенсия, и не возникает необходимости доказывать, что ты в чем-то «равнее» соседа, поскольку больше когда-то перенес лишений и страданий. Вместе с тем сколько уж раз история подтверждала: забвение прошлого — в лучшем случае путь в никуда. А в худшем — повторение прошлых трагедий…»
Евгения ДЫЛЕВА
Справка «Новой»
По официальным данным городского Комитета по социальной политике, в Петербурге проживает 16,3 тысячи бывших несовершеннолетних узников фашизма. А в Польше и странах СНГ — еще около 25 тысяч бывших узников концлагерей и гетто. Однако есть основания предполагать, что это неточные цифры.