Наркологические войны
Межрайонный наркологический диспансер № 1 хорошо знаком каждому, кого хоть раз обвиняли в вождении автомашины в нетрезвом виде. Именно его эксперты определяют уровень алкоголя в крови водителей — и именно от них зависит, будет или не будет водитель лишен прав на длительный срок. Это не единственное, чем занимается МНД, в его ведении находятся амбулаторные наркологические отделения, пять наркологических реабилитационных центров в разных районах города, дневной стационар и другие структуры. В последние несколько месяцев это медицинское учреждение сотрясают скандалы. Назначенный летом 2009 года на свою должность главный врач Павел Сурмиевич уверяет, что пытается навести порядок в учреждении, где налицо множество злоупотреблений, а его заместитель по медицинской части Андрей Соколов и начальник экспертного отдела Мурат Муралимов заявляют, что в диспансере творится правовой произвол и грубо нарушаются права сотрудников. Судебные споры, уголовные дела, обращения к властям всех уровней, коллективные жалобы в профсоюз, взаимные обвинения, отстранения от должности — вот «нормальный» сегодняшний день диспансера…
Конфликт в наркодиспансере выливается в уголовные дела
Кто против главного выступит…
Эта история началась с того, что в августе в «Новую» обратились Соколов и Муталимов, заявившие, что новый главный врач, пришедший из милиции (ранее Сурмиевич работал начальником медицинской службы ГУВД), стал наводить в диспансере милицейские порядки. Что прежних сотрудников стали выживать, заменяя их людьми в погонах, что многочисленные совещания сводились к требованиям увеличить количество платных услуг (эти услуги МНД оказывает, в частности, определяя уровень алкоголя в крови) и выполнять так называемый бюджетный план. Что против неугодных Сурмиевичу сотрудников возбуждаются уголовные дела, они отстраняются от оказания платных услуг по освидетельствованию (когда водители приезжают по собственной инициативе, чтобы получить справку об уровне алкоголя в крови и доказать, что, вопреки претензиям ГИБДД, они находятся в трезвом состоянии) и переводятся на другую работу с нарушением трудового законодательства. И что имеют место другие нарушения.
В частности, вот история, случившаяся в мае: по звонку зам. главного врача Олега Дадашева врач экспертного отдела в Колпине выдала мочу, забранную для медицинского освидетельствования у некоего гражданина Смирнова, майору милиции Сосунову, который и повез ее оттуда в химико-токсикологическую лабораторию.
«Все что угодно потом могло с этой мочой произойти, — говорит Муталимов. — В ней могли появиться алкоголь или наркотики, а могли — исчезнуть. По приказу Минздрава, материал для анализа положено транспортировать работникам, ответственным за доставку биологических объектов, в сумке-холодильнике, в опечатанном контейнере и на транспорте медицинской организации. Я написал в прокуратуру, считая это грубейшим нарушением, которое могло повлечь искажение результатов исследования и как следствие — вынесение недостоверного заключения, а в худшем случае — подмену биологического объекта и, возможно, коррупционный сговор должностных лиц».
Еще одно нарушение, по словам Муталимова, произошло в июле. Один из передвижных пунктов медицинского освидетельствования (ППМО) работал там, где работать по закону не полагается. В диспансер пришел запрос от начальника Управления ГИБДД полковника Грачева — о направлении ППМО по двум адресам, на Рябовском и Мурманском шоссе. А затем оказалось, что точка на Мурманском шоссе — на территории Ленинградской области, где работать нельзя (по закону о лицензировании врачи МНД могут работать только на территории своего субъекта Федерации). При этом Сурмиевич, отвечая Муталимову, сообщил, что все ППМО работали в черте города…
Наконец, третья история, о которой, в свою очередь, говорит Андрей Соколов, произошла с врачом-наркологом Елизаветой Смирновой. В мае 2010 года она обратилась к главному врачу, сообщив о своей беременности. Тем не менее была на июнь переведена из стационарного кабинета медицинского освидетельствования на передвижные пункты (которые работают на автомобильных трассах для оперативного освидетельствования водителей).
Работа на передвижных пунктах суточная — что для беременных запрещено трудовым законодательством. Но только с августа Смирнову перевели на работу в стационарный кабинет в Серебряковом переулке. А до этого Сурмиевич без объяснения причин отстранил ее от работы по оказанию платных медицинских услуг.
— На эту тему была проведена проверка прокуратуры, — говорит Соколов, — и 21 июля было вынесено представление Сурмиевичу об устранении нарушений.
Впрочем, с 30 сентября сам Соколов был «временно» отстранен от должности — в связи с возбуждением уголовного дела. После чего обратился к коллегам по работе с открытым письмом, заявляя, что после выступления против главного врача на него стало оказываться давление и что происходит «уничижение его профессиональных и личных качеств»…
Ходят слухи здесь и там
Павел Сурмиевич, в свою очередь, все обвинения в свой адрес решительно отвергает.
Про историю с Елизаветой Смирновой он говорит, что против нее было возбуждено уголовное дело в связи со взяткой, которое потом было переквалифицировано прокуратурой Приморского района по статье «Мошенничество в особо крупном размере».
В декабре 2009 года, по его словам, от начальника Василеостровского РУВД поступило заявление о том, что неправильно был освидетельствован водитель. «Я встретился с начальником ГИБДД района, — говорит Сурмиевич, — мне показали видеозапись, и я попросил объяснить, почему человека в таком состоянии признали трезвым. Объяснения были путаные. Была проведена служебная проверка, и ограничились устным замечанием. Потом выявились случаи, когда Смирнова отключала видеонаблюдение. Я ее вызвал — внятных объяснений не получил. Но понятно же, что врач отключает видеонаблюдение только тогда, когда надо нетрезвого (и, возможно, небескорыстно) водителя объявить трезвым — и чтобы камера не показала, что он в неадекватном состоянии. Тогда мы прекратили ее ставить на платные услуги, и потом было возбуждено уголовное дело».
Историю с переводом Смирновой на передвижной пункт Сурмиевич излагает по-своему. «Мы были вынуждены рассмотреть вопрос о ее переводе на одну из точек, где нет платных услуг, — говорит он. — Решили перевести на ППМО «Киев». 20 мая она принесла заявление и справку о беременности, и я дал устное указание Муталимову, чтобы ее перевести на стационарный пункт. Это не было сделано. К тому же график в мае составляется на июнь, а июньский график был уже составлен. В июне я получаю график на июль, и опять она стоит на ППМО «Киев». Правда, в июне она не выходила. Я даю письменное распоряжение, чтобы ее перевели в стационарный пункт Серебряково, где она раньше работала, и это самая ближайшая точка к ее дому. И вообще, она была на больничном с середины мая по август, потом пошла в отпуск, потом опять на больничный, а потом мы перевели ее в Приморский район, в наркологическое отделение, там нет суточных дежурств».
«Колпинская история, — говорит Олег Дадашев, — такова. Смирнов — сотрудник ДПС, который пришел на работу уже в состоянии наркотического опьянения. К нам обратился по факсу начальник Колпинского отдела ГИБДД — просил для ускорения процесса получения информации об опьянении Смирнова разрешить транспортировать данную мочу непосредственно командиру взвода ДПС, то есть Сосунову. Его привезли в Колпино в кабинет наркологического освидетельствования и там произвели забор мочи. А моча, когда она берется, помещается в пластмассовую баночку, она при человеке опечатывается, и он ставит подпись на ленточке. Это опечатанное отдали майору Сосунову, он отвез в лабораторию. И есть документ, что данная моча была привезена в баночке в целости и сохранности и не вскрывалась. А человек действительно находился в состоянии наркотического опьянения».
Что касается истории с работой врачей-наркологов в Ленобласти, Сурмиевич и Дадашев говорят, что была предварительная договоренность с ГИБДД, что врачи будут работать только по городу. Но о том, что ППМО «Мурманск» находится уже в области (в 500 метрах от ее границы), врачи, которые туда поехали, не знали. «Там сложный участок, — говорит Дадашев. — Он находится на съезде с КАДа. Кольцевая дорога — это город, виадук — тоже город, а расстояние между ними — это область. Думаю, что это недоработка ГИБДД, которое прислало факс с запросом на работу на этом месте».
«Не секрет, какие слухи ходят о нашей экспертизе по городу, — грустно говорит Сурмиевич. — А когда их еще подогревают всякими действиями…»
Слухи и вправду ходят: в интернете несложно найти информацию о размерах «благодарности» за нужный результат медицинского освидетельствования, позволяющий сохранить права. И объем финансовых потоков, текущих (естественно, неформально) через скромное медицинское учреждение, оказывается таким, что может вызвать нешуточные конфликты. Избавиться от них можно было бы, изменив работу с освидетельствованием — так, чтобы нельзя было договориться ни с сотрудником ГИБДД, ни с врачом-наркологом. И изменив закон, который сейчас, после известной отмены нижнего предела содержания алкоголя в крови, еще больше усилил возможности для злоупотреблений. Но об этом пока никто не заговаривает.
Судить о том, кто прав, а кто виноват в конфликте в МНД, не будем — тем более что не закончены проверки и суды. Но одно ясно: ничего хорошего с точки зрения работы наркологической службы эти конфликты не несут.
Кто против главного выступит…
Эта история началась с того, что в августе в «Новую» обратились Соколов и Муталимов, заявившие, что новый главный врач, пришедший из милиции (ранее Сурмиевич работал начальником медицинской службы ГУВД), стал наводить в диспансере милицейские порядки. Что прежних сотрудников стали выживать, заменяя их людьми в погонах, что многочисленные совещания сводились к требованиям увеличить количество платных услуг (эти услуги МНД оказывает, в частности, определяя уровень алкоголя в крови) и выполнять так называемый бюджетный план. Что против неугодных Сурмиевичу сотрудников возбуждаются уголовные дела, они отстраняются от оказания платных услуг по освидетельствованию (когда водители приезжают по собственной инициативе, чтобы получить справку об уровне алкоголя в крови и доказать, что, вопреки претензиям ГИБДД, они находятся в трезвом состоянии) и переводятся на другую работу с нарушением трудового законодательства. И что имеют место другие нарушения.
В частности, вот история, случившаяся в мае: по звонку зам. главного врача Олега Дадашева врач экспертного отдела в Колпине выдала мочу, забранную для медицинского освидетельствования у некоего гражданина Смирнова, майору милиции Сосунову, который и повез ее оттуда в химико-токсикологическую лабораторию.
«Все что угодно потом могло с этой мочой произойти, — говорит Муталимов. — В ней могли появиться алкоголь или наркотики, а могли — исчезнуть. По приказу Минздрава, материал для анализа положено транспортировать работникам, ответственным за доставку биологических объектов, в сумке-холодильнике, в опечатанном контейнере и на транспорте медицинской организации. Я написал в прокуратуру, считая это грубейшим нарушением, которое могло повлечь искажение результатов исследования и как следствие — вынесение недостоверного заключения, а в худшем случае — подмену биологического объекта и, возможно, коррупционный сговор должностных лиц».
Еще одно нарушение, по словам Муталимова, произошло в июле. Один из передвижных пунктов медицинского освидетельствования (ППМО) работал там, где работать по закону не полагается. В диспансер пришел запрос от начальника Управления ГИБДД полковника Грачева — о направлении ППМО по двум адресам, на Рябовском и Мурманском шоссе. А затем оказалось, что точка на Мурманском шоссе — на территории Ленинградской области, где работать нельзя (по закону о лицензировании врачи МНД могут работать только на территории своего субъекта Федерации). При этом Сурмиевич, отвечая Муталимову, сообщил, что все ППМО работали в черте города…
Наконец, третья история, о которой, в свою очередь, говорит Андрей Соколов, произошла с врачом-наркологом Елизаветой Смирновой. В мае 2010 года она обратилась к главному врачу, сообщив о своей беременности. Тем не менее была на июнь переведена из стационарного кабинета медицинского освидетельствования на передвижные пункты (которые работают на автомобильных трассах для оперативного освидетельствования водителей).
Работа на передвижных пунктах суточная — что для беременных запрещено трудовым законодательством. Но только с августа Смирнову перевели на работу в стационарный кабинет в Серебряковом переулке. А до этого Сурмиевич без объяснения причин отстранил ее от работы по оказанию платных медицинских услуг.
— На эту тему была проведена проверка прокуратуры, — говорит Соколов, — и 21 июля было вынесено представление Сурмиевичу об устранении нарушений.
Впрочем, с 30 сентября сам Соколов был «временно» отстранен от должности — в связи с возбуждением уголовного дела. После чего обратился к коллегам по работе с открытым письмом, заявляя, что после выступления против главного врача на него стало оказываться давление и что происходит «уничижение его профессиональных и личных качеств»…
Ходят слухи здесь и там
Павел Сурмиевич, в свою очередь, все обвинения в свой адрес решительно отвергает.
Про историю с Елизаветой Смирновой он говорит, что против нее было возбуждено уголовное дело в связи со взяткой, которое потом было переквалифицировано прокуратурой Приморского района по статье «Мошенничество в особо крупном размере».
В декабре 2009 года, по его словам, от начальника Василеостровского РУВД поступило заявление о том, что неправильно был освидетельствован водитель. «Я встретился с начальником ГИБДД района, — говорит Сурмиевич, — мне показали видеозапись, и я попросил объяснить, почему человека в таком состоянии признали трезвым. Объяснения были путаные. Была проведена служебная проверка, и ограничились устным замечанием. Потом выявились случаи, когда Смирнова отключала видеонаблюдение. Я ее вызвал — внятных объяснений не получил. Но понятно же, что врач отключает видеонаблюдение только тогда, когда надо нетрезвого (и, возможно, небескорыстно) водителя объявить трезвым — и чтобы камера не показала, что он в неадекватном состоянии. Тогда мы прекратили ее ставить на платные услуги, и потом было возбуждено уголовное дело».
Историю с переводом Смирновой на передвижной пункт Сурмиевич излагает по-своему. «Мы были вынуждены рассмотреть вопрос о ее переводе на одну из точек, где нет платных услуг, — говорит он. — Решили перевести на ППМО «Киев». 20 мая она принесла заявление и справку о беременности, и я дал устное указание Муталимову, чтобы ее перевести на стационарный пункт. Это не было сделано. К тому же график в мае составляется на июнь, а июньский график был уже составлен. В июне я получаю график на июль, и опять она стоит на ППМО «Киев». Правда, в июне она не выходила. Я даю письменное распоряжение, чтобы ее перевели в стационарный пункт Серебряково, где она раньше работала, и это самая ближайшая точка к ее дому. И вообще, она была на больничном с середины мая по август, потом пошла в отпуск, потом опять на больничный, а потом мы перевели ее в Приморский район, в наркологическое отделение, там нет суточных дежурств».
«Колпинская история, — говорит Олег Дадашев, — такова. Смирнов — сотрудник ДПС, который пришел на работу уже в состоянии наркотического опьянения. К нам обратился по факсу начальник Колпинского отдела ГИБДД — просил для ускорения процесса получения информации об опьянении Смирнова разрешить транспортировать данную мочу непосредственно командиру взвода ДПС, то есть Сосунову. Его привезли в Колпино в кабинет наркологического освидетельствования и там произвели забор мочи. А моча, когда она берется, помещается в пластмассовую баночку, она при человеке опечатывается, и он ставит подпись на ленточке. Это опечатанное отдали майору Сосунову, он отвез в лабораторию. И есть документ, что данная моча была привезена в баночке в целости и сохранности и не вскрывалась. А человек действительно находился в состоянии наркотического опьянения».
Что касается истории с работой врачей-наркологов в Ленобласти, Сурмиевич и Дадашев говорят, что была предварительная договоренность с ГИБДД, что врачи будут работать только по городу. Но о том, что ППМО «Мурманск» находится уже в области (в 500 метрах от ее границы), врачи, которые туда поехали, не знали. «Там сложный участок, — говорит Дадашев. — Он находится на съезде с КАДа. Кольцевая дорога — это город, виадук — тоже город, а расстояние между ними — это область. Думаю, что это недоработка ГИБДД, которое прислало факс с запросом на работу на этом месте».
«Не секрет, какие слухи ходят о нашей экспертизе по городу, — грустно говорит Сурмиевич. — А когда их еще подогревают всякими действиями…»
Слухи и вправду ходят: в интернете несложно найти информацию о размерах «благодарности» за нужный результат медицинского освидетельствования, позволяющий сохранить права. И объем финансовых потоков, текущих (естественно, неформально) через скромное медицинское учреждение, оказывается таким, что может вызвать нешуточные конфликты. Избавиться от них можно было бы, изменив работу с освидетельствованием — так, чтобы нельзя было договориться ни с сотрудником ГИБДД, ни с врачом-наркологом. И изменив закон, который сейчас, после известной отмены нижнего предела содержания алкоголя в крови, еще больше усилил возможности для злоупотреблений. Но об этом пока никто не заговаривает.
Судить о том, кто прав, а кто виноват в конфликте в МНД, не будем — тем более что не закончены проверки и суды. Но одно ясно: ничего хорошего с точки зрения работы наркологической службы эти конфликты не несут.
Борис ВИШНЕВСКИЙ
фото Михаила МАСЛЕННИКОВА