Настоящий патриотизм — это либерализм

В Петербурге презентовали проект «Русского либерального наследия»

Василий Караулов

Вчера исполнилось ровно сто лет со дня кончины Василия Караулова, выдающегося христианского политика, одного из лидеров кадетской партии начала ХХ века. В декабре 1910 года в Петербурге за его гробом, по воспоминаниям современников, шло не меньше 100 тысяч человек. В декабре 2010 года на пресс-конференцию, посвященную памяти Караулова, в петербургском Институте региональной прессы (ИРП) собралось чуть больше десяти участников. Возможно, это показывает соотношение между теми, кто следовал идеям христианского либерализма сто лет назад, и теми, кому они интересны сейчас, а возможно, что и ничего не показывает — просто так сложились зимние звезды над городом, где в полузабытой могиле лежит полузабытый пророк, пытавшийся отвести от России угрозу хаоса и смуты.
Трое выступавших — философ и политик Алексей Кара-Мурза, доктор философских наук Ольга Жукова и внучатая племянница героя дня Ирина Караулова — приехали на мероприятие прямо с Волковского кладбища, где расчищали от снега могилу Василия Андреевича. На небольшом экране сотрудники ИРП продемонстрировали фотоснимки, запечатлевшие результат ручной работы философов — сверкающий чистотой надгробный камень. Кара-Мурза заверил, что теперь обелиск не останется без внимания не только родственников кадетского лидера, но и фонда «Русское либеральное наследие», в котором сам Алексей Алексеевич является президентом, а Ольга Жукова — членом совета.
— В России всегда было так заведено: либералы в одну сторону, православные — в другую, — посетовал Алексей Кара-Мурза. — Христианство и либерализм воспринимаются не как синонимы, а как антонимы. Но этот раздрай ни к чему хорошему не приведет. Либеральные ценности заключены внутри христианства. Авторы философского сборника «Вехи» пытались стянуть эти два полюса. В Караулове эти два полюса наконец соединились. Христианские либералы видели в нем своего представителя в Госдуме. Бердяев ставил Василия Андреевича в один ряд с философом Соловьевым и писателем Достоевским — вершинами русского национального самосознания. Возвращение памяти о таких фигурах, как Караулов, может стать платформой для построения современного христианского либерализма.

По словам Кара-Мурзы, в бывшем Союзе правых сил (к которому Алексей Алексеевич имел прямое отношение, входя в его федеральный политсовет) программу «Русского либерального наследия» восприняли как свою. Фраза Петра Струве «Я либерал, и потому патриот» (Или «Я западник, и потому националист») может стать одним из негласных девизов новой версии российского либерализма — например, для вновь созданной оппозиционной коалиции Немцова, Рыжкова, Касьянова и Милова. Особый провиденциальный смысл может приобрести название коалиции — Партия народной свободы, то есть кадеты.
— Настоящий патриотизм — это либерализм, — считают Алексей Кара-Мурза и Ольга Жукова. — Мы стараемся показать это на примере таких фигур, как Караулов, деятельность которых отсекает как правых, так и левых радикалов, дает шанс пройти по кромке между обеими безднами.
Внучатая племянница Василия Андреевича — кандидат химических наук, доцент кафедры химии Петербургского университета технологии и дизайна Ирина Караулова — рассказала о семейном древе своего великого предка, на котором он принадлежит к 15-му поколению, а она сама — к 19-му. Карауловы — новгородский дворянский род, чьи представители носили генеральские эполеты и участвовали в войнах с Наполеоном. Во всех родовых имениях Карауловых были храмы — поэтому обращение Василия Андреевича к христианству было возвращением к истокам, к тому, что он помнил о себе с детства. В одном из таких имений — селе Успенское Псковской губернии — когда-то гостила английская писательница Этель Лилиан Войнич (в девичестве Буль), для которой революционер-народник Караулов стал прототипом знаменитого Овода. В менее известном романе Войнич «Оливия Лэтам», где рассказывается о пребывании в Успенском, Карауловы выведены под видом семьи Дамаровых.
Проект «Русского либерального наследия», успешно стартовавший не только в Москве, но и в некоторых российских регионах, начинает действовать в Петербурге. «Новая в СПб» по мере своих скромных сил будет способствовать развитию проекта.

Валерий БЕРЕСНЕВ

Русский Овод

Василий Караулов — человек удивительной судьбы, проделавший путь от радикального народничества к либерализму. В молодости был активным членом «Народной воли», узником Шлиссельбургской крепости. Пробыв более четверти века в тюрьмах, на каторге и ссылке, Караулов путем феноменального самообразования сделался энциклопедически образованным человеком, убежденным христианином и борцом за свободу совести в России. Член Центрального комитета Конституционно-демократической партии, он был избран депутатом 3-й Государственной Думы, где стал одним из лучших ораторов, борцом с религиозным фанатизмом за свободу вероисповедания. Внезапная смерть Караулова 19 декабря 1910 г. потрясла Петербург, а затем всю мыслящую Россию. За его гробом на Волковское кладбище через весь город шло более 100 тысяч человек — таких похорон Петербург не знал со дня прощания с Тургеневым. Могила Караулова на Волковском кладбище до революции была культовым местом для всех борцов против религиозной нетерпимости, клерикализма и черносотенства за подлинную свободу веры и убеждений.
В середине декабря 1910 г. Василий Андреевич серьезно заболел пневмонией и 19 декабря скончался «от паралича сердца вследствие крупозного воспаления легких». 21 декабря, в день похорон, рано утром в квартиру покойного пришел полицейский пристав и в категоричной форме потребовал, чтобы ему показали все надписи на венках и лентах. Ввиду тесноты в квартире многочисленные венки были вынесены на лестницу и здесь тщательно осмотрены приставом, который, после некоторого раздумья, признал их допустимыми. Гроб вынесли на руках соратники Караулова по кадетской партии — Шингарев, Колюбакин, Некрасов, Кутлер, Винавер. Учащаяся молодежь образовала вокруг гроба цепь — в начале одиннадцатого началось движение процессии к зданию Государственной Думы. На Шпалерной, перед Таврическим дворцом, думское духовенство отслужило литию. Потом опять по Потемкинской, затем по Кирочной и Знаменской улицам процессия двинулась в южную часть города, на Волковское кладбище. Корреспондент «Утра России» на следующее утро написал: «На тротуарах огромное количество публики. Все углы Лиговки, Пушкинской и Знаменской густо усеяны народом».
К полудню процессия достигла кладбища. По просьбе старообрядцев им была предоставлена возможность нести гроб. Приехал из Москвы Александр Гучков, который в числе других друзей покойного выносил на руках гроб из кладбищенской церкви. Организаторы были заранее предупреждены о запрете говорить над могилой речи политического характера: видимо, власти помнили, в какую манифестацию превратились недавние похороны С. А. Муромцева в Москве. Речь над могилой держал только близкий друг покойного — известный сибирский депутат-кадет Николай Некрасов: «Дорогой Василий Андреевич! Уста наши заграждены. Мы не можем говорить о том, что мы знаем, что сам ты считал наиболее драгоценным в своей жизни и деятельности. Говорить обиняками невозможно у отверзтой могилы того, кто был вдохновенным проповедником вечной правды, и мы предпочитаем молчать… Сохраним же наши мысли о нем до того счастливого момента, когда, хороня своих друзей, мы сможем у их гроба свободно и смело давать оценку их личности и деятельности».
Через несколько дней после похорон в память о Караулове состоялось и специальное заседание петербургского Религиозно-философского общества (РФО), активным членом которого он являлся. Известный философ и религиозный мыслитель А. А. Мейер вспоминал об этом заседании: «Для РФО этот человек был особенно дорог тем, что сумел в своей тонкой и чуткой душе совместить горячее и живое общественное чувство, заставившее его испытать все ужасы каторги, — с глубокой христианской религиозностью. Это было то сочетание, которые главные деятели общества, задававшие в нем тон, хотели видеть вообще в русской интеллигенции. Вечер в память Караулова снова подчеркнул, что РФО живет одной жизнью с русской интеллигенцией, но живет по-своему, не совпадая с нею, в ее все еще довольно упорном отчуждении от религии».
Некролог на смерть Караулова опубликовал в «Русской мысли» и другой лидер русского христианского либерализма — Петр Струве. «В этой замечательной фигуре образованного человека, верного церкви и церковной религии и страстно любившего политическую свободу и ее правовые формы, воплотилась одна из роковых загадок русской жизни. Не знаю, как и почему, но душа его одинаково тянулась и к традиции, и к революции, и к старине, и к новизне. Она страстно искала слияния старины с новизной, не по оппортунистическому расчету, не из тактики, а движимая глубочайшей эстетической потребностью, охватывавшей все существо этого человека… Вся его личность как будто спрашивала, возможен ли и как, какими путями, какой ценой, с какими жертвами воплотится в русской жизни этот желанный синтез традиции и революции». Струве далее отметил, что «защита свободы совести со стороны Караулова, верного сына православной церкви, была для него не случайным и личным делом, а осуществлением личными силами великой исторической задачи — примирения веры и свободы. Вне такого примирения ему не мыслилась возможность прочного духовного и общественного развития русского народа и даже сама крепость русского государства».
Струве очень точно обозначил два главных вопроса, которые всю жизнь волновали Караулова: «Может ли православная церковь так, как она исторически сложилась, со всем ее прошлым, принять свободу совести, освободиться от цезаропапистской прикрепленности к государству, стать свободной и независимой церковной общиной, а не церковью-ведомством?» и «Может ли современное сознание, современная религиозность примириться с той церковно-догматической связанностью, которой отмечены все исторические церкви?». «Я не знаю, — закончил свою статью-некролог Струве, — как отвечал самому себе Караулов на этот последний вопрос. Но я думаю, что чем менее догматичен и внутренне нетерпим человек, тем легче его религиозному сознанию, не отрываясь от той или иной исторической церкви, оставаясь, так сказать, в ее ограде, сохранить свою собственную религиозную индивидуальность. Такие люди, быть может более чем фанатические приверженцы догматов, составляют истинную соль всякой церкви… И великое значение свободы совести и веротерпимости заключается в том, что только она позволяет церковным организациям, исторически сложившимся, удерживать в своей среде эту незаменимую драгоценную «соль», которая ищет любовного и достойного примирения между индивидуальной религиозностью и соборным благочестием, — примирения, одинаково далекого и от лицемерного расчета, и от догматического изуверства, и от мистической экзальтации. Таков был Караулов».
9 мая 1912 г. на могиле Караулова на Волковском кладбище был установлен памятник. Первоначально на гранитном постаменте под бронзовым бюстом были выбиты слова из известной думской речи Караулова: «Да, я был каторжником, с бритой головой и кандалами на ногах…» Но петербургский градоначальник не разрешил открытие памятника с подобной надписью, и она была прикрыта железной доской.
После революции исторические захоронения на Волковском кладбище сильно пострадали. Исчез и бюст Караулова. Но на гранитном памятнике еще можно прочитать первоначальный текст из думской речи великого поборника свободы совести.

Алексей КАРА-МУРЗА