Времена не выбирают

Памяти Бориса Ивановича Тищенко (1939–2010)



Кто из нас в юности не завидовал современникам Бетховена, Глинки, Чайковского, Мусоргского, Римского-Корсакова… Что ж, пусть теперь завидуют и нам — тем, кому было даровано счастье присутствовать на премьерах опер и балетов Прокофьева, симфоний и квартетов Шостаковича… Полвека мы прожили с музыкой Бориса Тищенко, мы росли с нею, она росла в нас. Мы имеем право, опережая вердикт Времени, сказать о творчестве нашего сверстника, нашего талантливейшего современника Бориса Ивановича Тищенко — самые высокие слова.
Первый педагог Бориса по классу композиции в училище имени Римского-Корсакова, Галина Ивановна Уствольская, ученица Дмитрия Шостаковича — передала юному композитору творческую эстафету. Потом, уже в Консерватории, Тищенко учился в классе Виктора Волошинова, а после его кончины — у другого ученика Шостаковича — Ореста Евлахова. Наконец, в 1962–65 годах Борис Иванович обучался в аспирантуре у самого Шостаковича, став одним из любимейших его учеников, близким другом и верным последователем.

Главнейшее достоинство музыки Тищенко — я это готов повторять — достоинство противостояния. И не только в узком смысле — противостояния тоталитарной идеологии, жестокому веку, но и противостояния косной толпе, пошлости, дурновкусию. Вечное противостояние Добра, высокого человеческого духа — вселенскому Злу. Об этом все полторы сотни его композиций — симфонии, инструментальные концерты, квартеты, сонаты, вокальные циклы, музыка для театра и кино.
Как-то, возмущаясь сегодняшним засильем массовой культуры, то бишь бескультурья, Тищенко обронил: «Кто позволил им приватизировать понятие популярной музыки? А Бетховен, Чайковский, Шопен, Григ — это что, не популярная музыка?» У музыки Тищенко растут новые слушатели, его аудитория умножается. Знаменателен успех Второй симфонии «Марина» на стихи Цветаевой и «Реквиема» на стихи Ахматовой в исполнении солистов, хора и оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. На юбилейных концертах исполнялись и симфонии из грандиозной хореосимфонической циклиады «Беатриче» (по Данте), музыка балетов «Двенадцать» (по поэме А. Блока) и «Ярославна» (по «Слову о полку Игореве»).
На премьере Восьмой симфонии Тищенко Малый зал Филармонии был переполнен, как в добрые старые времена. Программа концерта стала в буквальном смысле забытого нынче слова — дароносной. Она открылась исполнением Lamento для арфы и струнного оркестра — бетховенского Adagio из 29-й фортепианной сонаты, инструментованного Тищенко и преподнесенного им в дар Ирине Донской — музе и верной спутнице композитора; она и исполнила сольную партию. Вокальный цикл для сопрано и струнного оркестра «Бег времени» на стихи Ахматовой (солировала Вероника Джиоева) композитор посвятил присутствовавшей в зале Екатерине Ручьевской — выдающемуся музыковеду, профессору нашей Консерватории, увы, тоже ушедшей от нас. В партитуру Восьмой симфонии вписано посвящение Алиму Шахмаметьеву, стоявшему за дирижерским пультом камерного оркестра Новосибирской филармонии (он дирижировал и памятной премьерой «Бега времени» весной 2004 года в Концертном зале имени А. К. Глазунова).
Не каждый композитор мыслит звуками. Сознание мыслящего человека диалогично. Его неотъемлемые черты — сомнение, самоанализ, самоедство, то есть все то, что нередко с оттенком снисходительности, а порой и уничижительно именуют «интеллигентской рефлексией». Только самовлюбленный верхогляд всю жизнь длит, как сказал один замечательный острослов, «роман с самим собою». Сомнению он предпочитает самомнение, расточая в собственный адрес похвалы и комплименты.
Человек же глубокий в общении с собой выбирает другой жанр, легко догадаться какой — сонату! Человек в сонатной форме, человек-соната (отчего же нет — ведь и у Достоевского Добро и Зло в душе человеческой борются!), человек, сотканный из противоречий — вот настоящий герой музыки Тищенко. Музыкальные темы в его симфониях, сонатах, квартетах (как и у Чайковского, Малера, Шостаковича) зловеще изменяются: «темы-оборотни» сталкиваются в жестокой борьбе, в какой-то неостановимой круговерти. А в другой раз легкомысленная песенка вдруг претерпевает поистине небесное преображение, и вы останавливаетесь на бегу перед внезапно возникшим прекрасным ликом… Борис Тищенко, как и другие великие симфонисты, умел передать в музыке эту человеческую многомерность. Он умел слушать время, а история свидетельствует: все, что талантливо, выражает в искусстве свое время (или безвременье!), — остается на все времена.
Закончу несколькими строками, которые послал Борису Тищенко 23 марта 1999 года к его 60-летию:

Пусть говорят,
что обуха —
ни плетью,
Ни музыкой — не одолеть.
Пусть говорят,
что молох лихолетья
Раскинул злую сеть.
Но музыка твоя,
наперекор столетью,
Пребудет впредь!

Иосиф РАЙСКИН