Франсуа дювалье — черный доктор страны рабов

Жажда гаитян лично попытать президентского счастья — феноменальна. В 2006 году, например, за кресло главы государства боролось более 30 кандидатов, из которых двое оказались мужем и женой…
Но дело не в патологическом властолюбии жителей этой самой бедной, самой необразованной и самой голодной латиноамериканской страны. Дело в том, что за 200 с лишним лет, прошедших со дня обретения независимости, гаитяне так и не перестали быть вчерашними рабами, превратившимися в «государственных крепостных». Но какая у таких граждан может быть «политическая программа», кроме наивной крестьянской мечты о добром царе?.. И что может прийти в голову такому народу, когда очередной царь вдруг оказывается не настоящим? И как должен вести себя правитель такой страны, если он хочет, чтобы его через полгода не катапультировали из окна тронного зала — прямиком в выгребную яму?..

«Народ — это я!»
На все эти вопросы будущий президент и один из самых свирепых и экзотических диктаторов XX столетия Гаити Франсуа Дювалье, судя по всему, нашел ответы задолго до того, как пришел к власти.
Еще в 30-е годы, в бытность врачом (тогда он получил от пациентов прозвище Папа Док, которое позднее помогло ему обрести имидж «отца нации»), Дювалье сумел отлично изучить устройство тех двух сил, с которыми должен был уметь правильно себя вести любой гаитянский правитель. Во-первых — психологию простых гаитян. Во-вторых — логику и устремления американских властей. Дювалье — приверженец традиционной гаитянской религии вуду и убежденный макиавеллист — знал: наступит тот день, когда он сможет околдовать и политически подчинить себе и собственный граждански немощный народ, и гордого могущественного северного соседа.
В начале 50-х Дювалье — в недавнем прошлом левый политик и активист «Рабоче-крестьянского движения», которого журналисты легкомысленно именовали «политическим лилипутом», — блестяще разыграл многоходовую интригу. Сперва организовал серию взрывов в столице Гаити Порт-о-Пренсе, что спровоцировало волнения и привело к свержению действующего президента. Затем убедил всех кандидатов в президенты согласиться на то, чтобы один из них стал до выборов «временным президентом». Затем — «по дружбе» — навязал этому «счастливчику» в качестве начальника Генштаба генерала Антонио Кебро. А через 19 дней Кебро благополучно сверг временного президента и жестко подавил протестное выступление, убив около 1000 человек. Победа Дювалье на президентских выборах в таких условиях была гарантированной. В награду Кебро был назначен главнокомандующим на два срока сразу — на шесть лет, однако уже в следующем году лишился должности и отправился послом в Ватикан…
Дювалье прекрасно понимал, что армия, имеющая устойчивый вкус к переворотам, является главной угрозой президентскому абсолютизму.
Ставка была сделана на спецслужбы. Их возглавил давний приятель Папы Дока — Клеман Барбо, с именем которого связана деятельность зловещих «тонтон-макутов». Нижние чины этих опричников-беспредельщиков Папы Дока (числом намного превосходивших регулярную армию), одетые в синие джинсовые рубашки, соломенные шляпы и вооруженные мачете и револьверами, не получали жалованья и кормились за счет грабежей. Их функция была проста — «выгрызать измену» и выбивать из состоятельных людей деньги на личные нужды Папы Дока. Ему, разумеется, было мало той финансовой помощи, которую исправно оказывали Гаити Соединенные Штаты и 90% которой он спокойно переводил на свои счета в швейцарских банках… За годы правления Франсуа Дювалье и его наследника Жана-Клода Дювалье — Бэби Дока тонтон-макуты истребили около 60 тысяч гаитян, а Папа и Бэби за это время награбили примерно $600 млн.

Повелитель кладбищ
Впрочем, даже своим преторианцам Дювалье до конца не доверял. В 1961 году у Папы Дока случился инфаркт, и некоторое время делами в стране заправлял Клеман Барбо. Вернувшись в строй, Папа Док первым делом засадил вкусившего сладость диктаторского меда Барбо в тюрьму, а затем, когда тот, выйдя на свободу, стал выказывать признаки недовольства, немедленно казнил его. Узнав же от одного из вуду-священников, что дух Барбо переселился в черного пса, который непременно должен укусить Папу Дока, распорядился уничтожить всех черных собак в стране…
Приверженность Дювалье религии вуду была тем более искренней, что она помогала ему править едва ли не больше, чем все спецслужбы, вместе взятые. А точнее, она была неотделима от репрессивной машины. Ибо руководители тонтон-макутов являлись жрецами вуду, а про рядовых тонтонов ходили упорные слухи, что среди них есть настоящие зомби, готовые бестрепетно выполнить любой приказ. Себя же Папа Док объявил одним из самых мрачных и высокопоставленных лоа (духов) вуду — Папой Геде, или Бароном Самеди (Бароном Субботой) — повелителем кладбищ. И даже одевался в стиле Барона Самеди — носил черный костюм, черную шляпу, узкий черный галстук. Масса гаитян искренне верила в то, что Папа Док знает тайные помыслы каждого из них и даже что он вообще нематериален: «Не существует пуль и пулеметов, способных поразить Дювалье. Они не могут коснуться меня. Я вообще нематериальное существо…»
Авторитет Папы Дока достиг апогея, когда в 1963 году он вступил в прямой конфликт с президентом США Джоном Кеннеди, отказавшим Дювалье в финансовой помощи и даже попытавшимся было организовать на Гаити антидиктаторский переворот. Папа Док публично проклял Кеннеди и стал протыкать его куклу иголками. Через три месяца американский президент был убит…
После этого США сразу же возобновили финансовую помощь Дювалье и в следующий раз вернутся к разговору о либерализации режима на Гаити после того, как Папу Дока заменит Бэби Док.
Но, конечно, не на одних тонтон-макутах и куклах вуду держался Дювалье как внутри страны, так и в отношениях с внешним миром.
Для Вашингтона он был в первую очередь ценен как оплот в борьбе с коммунистической угрозой, в те годы упорно расползавшейся по континенту. Папа Док прекрасно это понимал и четко давал понять, что в обмен на лояльность требует щедрой платы: «Коммунизм создал центры инфекции… В мире нет зоны, более жизненно важной для американской безопасности, чем Карибы… Мы нуждаемся в массивных денежных вливаниях, которые позволят нашей стране встать на ноги, и эти вливания могут поступить только от великого, могучего друга и соседа — Соединенных Штатов».
Когда же США или Организация американских государств в очередной раз заводили разговор о нарушениях прав человека на Гаити, Дювалье довольно резко и ловко одергивал своих «хозяев»: «Ни один иностранец не смеет говорить мне, что я должен делать! Если Организация американских государств заявляет о праве на вмешательство под предлогом репрессий, почему они не посылают войска в Алабаму?»; «Демократия — это всего лишь слово, это концепция, это философия. То, что вы называете демократией в своей стране, в другой стране вы можете назвать диктатурой».

Миф о великом Гаити
Разворачивая эту весьма стандартную авторитарную демагогию, Папа Док «протыкал» сразу двух зайцев. Во-первых, успешно играл на популярных в тот момент в мире и в самих США пронегритянских, антирасистских настроениях. Во-вторых, набирал очки у своих наивных сограждан, демонстрируя им «непримиримый антиамериканизм» и апеллируя к их черным расистским инстинктам: «Меня ненавидят потому, что я, как и вы, черный. Они отказываются сотрудничать со мной, ибо я поклялся сделать вас счастливыми. Сегодня президентский дворец широко открыт для вас. Придите и воскликните: «Да здравствует Папа Док!»
Вообще, идея «негритюда» — идеологии, в которой протест против угнетения черных довольно легко перетекал в ненависть к белым, — была для Дювалье одной из ключевых. «Власть — неграм!» — так звучал один из его главных лозунгов. Помимо решения текущих задач («разделяй и властвуй»: 95% населения Гаити — черные, 5% — мулаты и белые), эта идея позволяла заложить основы мифа о Великом Гаити — первом в истории человечества независимом негритянском государстве и вершине всего мира чернокожих: «Для чернокожих, живущих в США, я сказал, что хочу дать Гаити черного лидера — лидера для всего мира черных».
Культ великого гаитянского народа прямо перетекал в личный культ самого Дювалье. Вслед за фразами типа «Я признаю волю народа. Как революционер я не имею права не соглашаться с волей народа» следовали многочисленные и очень красноречивые «разъяснения»: «Я знаю народ Гаити, потому что народ Гаити — это я», «Я гаитянский флаг», «Тот, кто мой враг, становится врагом отечества», «Я — это демократия» и т. д.
При этом, разумеется, Дювалье оставался предельно «простым, скромным и работящим»: «Я интеллигентный человек, который всю жизнь прожил вопреки доводам рассудка и который написал две работы по нравственному и духовному воспитанию. Я работал с пяти утра до двух-трех часов следующего утра. Все мои приверженцы, последователи и друзья были обеспокоены этим… В течение 11 лет, что я возглавлял республику, я был один за этим столом, каждый день. Я покидал дворец только ночью…»

Рокировка колдунов
В 1964 году Дювалье официально объявил себя Пожизненным Президентом: «Реакционные правительства обычно рвутся к власти, чтобы использовать ее против народа, но в данном случае именно народ взывает к одному человеку, умоляя его остаться у власти... и он должен остаться у власти. Я не честолюбец, а революционер... Чтобы иметь мир и стабильность, вы должны в каждой стране иметь сильного мужчину — не диктатора, но сильного мужчину».
Но даже сильный мужчина порой оказывается слабее многих из простых смертных. К концу 1970 года стало ясно, что дни Папы Дока, страдающего диабетом и болезнью сердца, сочтены. В срочном порядке была переписана Конституция, что позволило Франсуа Дювалье передать президентскую власть своему 19-летнему сыну Жану-Клоду. Причем это была не просто передача власти по наследству, а своего рода вуду-рокировка, ибо предполагалось, что дух Барона Самеди никуда не исчезает, а просто переходит от Пады Дока к Бэби Доку…
На своей первой пресс-конференции Жан-Клод Дювалье попытался было продолжить «суверенно-демократическую» риторику отца: «Везде говорят о демократии, но… у каждой страны свои исторически сложившиеся традиции, и они не позволяют нам следовать по пути некоторых олигархий, доведших западную цивилизацию до кризиса».
Однако и США, где к власти пришли демократы, все более настойчиво требовали перемен, и сама страна оказалась не готова видеть в 130-килограммовом Бэби Доке воплощение Барона Самеди и стала все более заметно роптать…
В конце концов ропот переходит в волнения, военные настаивают на отставке Бэби Дока, чета диктатора бежит во Францию, люди выходят на улицы, мавзолей Папы Дока разрушен, к власти приходят новые силы и…
И вот в январе 2011 года Жан-Клод Дювалье неожиданно для многих впервые со времени изгнания прилетел на Гаити. Формально — чтобы помочь стране оправится от последствий страшного землетрясения, унесшего жизни более 300 тыс. человек, а также чтобы извиниться перед теми, кто полагает, что пострадал от его правления. Правда, извинения выглядели двусмысленными: «Мы не были совершенны... Возможно, я был слишком терпимым».
Фактически же, как полагают многие наблюдатели, Дювалье-младший намерен вернуться в политическую жизнь. Показательно, что уголовные дела, которые против него были возбуждены практически сразу же, вот уже больше года вязнут, порождая лишь прокурорскую чехарду. Показательно и то, что нынешний президент явился к Дювалье с частным визитом — в знак «национального примирения». И то, что молодежь — которая не помнит «эпоху Доков» — в массе восторженно приветствует экс-диктатора. Одним словом, гаитяне, стоически не верящие ни во что в политике, кроме «сильного мужчины», снова в поиске. Что ж. Похоже, прав престарелый Бэби Док: «Страдание — это судьба народа Гаити»…

Даниил КОЦЮБИНСКИЙ