Нашему палачу
30 августа 1918 года в Петрограде был убит председатель Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий, на что большевики ответили красным террором. По совпадению, в этот же день в Москве на заводе Михельсона был ранен Ленин; это покушение приписали эсерке Фанни Каплан, вскоре расстрелянной. Новая власть покрыла волной расстрелов всю подвластную ей на тот момент часть России, но особенно жестоким террор оказался именно в Петрограде. За одного лишь Урицкого было убито 900 человек, не имевших к этому акту никакого отношения. В списки заложников, публиковавшихся начиная с 6 сентября 1918 года в «Красной газете», вошли вовсе не те, кто хотя бы косвенно был причастен к убийству, а те, кого большевикам просто не терпелось расстрелять, начиная пятью великими князьями Романовыми. После опубликования первых 279 имен в газете остальных расстреливали уже без упоминания в печати.
Накануне годовщины убийства Урицкого
Удушение парламентаризма
Имя Урицкого долго сохранялось в ленинградской топонимике. До 1944 года площадью Урицкого называлась главная площадь столицы Российской империи — Дворцовая. Таврический дворец — резиденция Государственной Думы — стал дворцом Урицкого. И даже местности Лигово в нынешнем Красносельском районе пришлось на время стать Урицком. При советской власти был и город Урицкий — в десяти верстах от Брянска.
Что же это за историческая личность, столь масштабно отразившаяся в городской и даже всесоюзной топонимике?
Значимость человека при коммунистах определялась либо его бесспорными заслугами в отечественной истории (Суворов, Пушкин, Юрий Гагарин), либо принадлежностью к числу революционеров — «верных ленинцев» (Дзержинский, Крупская, Подвойский, Калинин), либо участием в Гражданской войне на стороне красных (Фрунзе, Чапаев, Тухачевский и др.). Урицкий выдвинулся лишь в качестве партийного работника, члена РСДРП, боровшегося с царизмом. Но сколь же последовательно выступал он в качестве ленинского оппонента! На судьбоносном II съезде РСДРП (1903 г.) он стал меньшевиком; В 1912-м на конференции социал-демократов в Вене он активнейший представитель группы троцкистов в РСДРП. «Цель конференции, — пишет Марк Алданов, — заключалась в том, чтобы объединить все организации РСДРП, кроме чистых ленинцев, и объявить Ленина узурпатором». Весной 1917-го, вернувшись в Россию из эмиграции, он становится членом группы «межрайонцев», объединявшей троцкистов, меньшевиков и большевиков-примиренцев, отколовшихся от партии. В ней Урицкий — до возвращения в Россию Троцкого — стал одним из лидеров. Лишь в конце июля 1917-го он вступает в партию большевиков.
В организации октябрьского переворота Урицкий действительно активно участвовал, и сразу же после захвата власти большевиками был назначен «комиссаром по делам Учредительного Собрания» при комиссии по созыву Учредительного Собрания, действовавшей с первых недель Временного правительства и не признавшей полномочий «комиссара» Урицкого. 28 ноября избранные в УС и успевшие приехать в Петроград депутаты направились в Таврический дворец — начинать свою работу. Их встретил «комиссар по делам» во главе матросского отряда, арестовал часть депутатов, а остальных не пустил во дворец.
После отказа комиссии подчиняться его указаниям Урицкий по декрету СНК вступил в управление делами комиссии, а 23 декабря был назначен комендантом Таврического дворца. Однако открыть всенародно избранное Собрание большевикам все же пришлось 5 (18) января 1918 года. Но в конце ночного заседания за подписями Ленина и Урицкого появляется приказ: «Товарищам солдатам и матросам не допускать насилия к контрреволюционным (!!! — Авт.) членам УС и свободно выпускать из Таврического дворца. Никого не впускать без особого (!!! — Авт.) приказа». То есть — ни в закусочную выйти, ни даже оправиться — обратно в зал заседаний не впустят! Что было утром следующего дня — знают все. Все дела по ликвидации Учредительного Собрания также взял на себя Урицкий.
Между тем продолжается Первая мировая, немцы наступают на Петроград. Еще 9 декабря начались переговоры по заключению перемирия. Урицкий выступает как неумолимый противник мира с Германией: «Ни мира, ни войны!» Будучи членом Комитета революционной обороны, 22 февраля он оказывается в числе членов ЦК и народных комиссаров, выступивших с заявлением, где говорится, что подписание мира демонстрирует «перед всем миром бессилие пролетарской диктатуры в России, наносит удар делу международного пролетариата» и является капитуляцией перед международной буржуазии. Чего стоила России эта «принципиальность» левых коммунистов — тоже известно. Мир был заключен в начале марта, но за эти дни немцы успели оккупировать новые наши территории, в результате чего Москва и Петроград остались без сырья для промышленности и хлеба: весной 18-го в Петрограде начался голод.
Привет от социально близких
Свое «подлинное» место Моисей Урицкий обрел, наконец, в качестве главного карателя северо-запада России. В марте он занял посты народного комиссара внутренних дел «Северной трудовой коммуны», куда были включены Петроград, Псковская и Петроградская губернии, Карелия, а также Мурманская и Архангельская области. 10 марта, в день переезда советского правительства в Москву, Урицкий стал и председателем петроградской Чека.
«Жизнь Урицкого была сплошная проза, — писал Марк Алданов. — И вдруг все свалилось сразу: власть — громадная настоящая власть над жизнью миллионов людей, власть, не стесненная ни законами, ни формами суда… У него знаменитые писатели просили пропуск на выезд из города! У него в тюрьмах сидели великие князья! И все это перед лицом истории! Все это для социализма! Рубить головы серпом, дробить черепа молотом!»
Когда в Петрограде начались рабочие забастовки, вызванные массовыми увольнениями из-за отсутствия сырья и наступившим голодом, ЧК сразу же объявила эти выступления «саботажем». Смертная казнь была отменена еще Временным правительством, но большевики игнорировали это запрет с первых же месяцев своего единовластия. А после роспуска Учредительного Собрания в объявлении Совета народных комиссаров от 8 января 1918 г. «О создании батальонов для рытья окопов из состава буржуазного класса мужчин и женщин под надзором красногвардейцев» говорилось: «Сопротивляющихся — расстреливать». И дальше: «Контрреволюционных агитаторов расстреливать на месте преступления».
Уместно вспомнить, что массовые расстрелы предназначались почти исключительно «врагам революции», хотя акции усмирения следовало бы направить по иным адресам: в Петрограде конца 1917-го и в 1918 году бесчинствовали бандиты, отнимавшие у деморализованных граждан вещи и деньги. Забавно, что в том же январе 1918-го грабители на промежутке Шпалерной улицы между Смольным и Таврическим дворцом сняли меховую шубу с самого Урицкого и пальто с шедшего с ним врио наркома юстиции латышского большевика Петра Стучки. «Полуголые, дрожа, добрались они до Таврического дворца», — записывает в своем дневнике Зинаида Гиппиус.
Самые человечные
Но не только «врагам революции» суждено было погибать от карающего меча «революционного правосудия», вложенного партией в руки Урицкого.
Уже говорилось, что большевикам приходилось гасить выступления измученных голодом и внезапно наступившей безработицей петроградских рабочих, держать в узде тот самый пролетариат, во имя диктатуры которого и совершилась октябрьская «революция». Единичные — поначалу — расстрелы дела не решали. Приходилось убеждать, придумывать оправдания политике новой власти. Этим занимался комиссар по делам печати «Северных трудовых коммун» Моисей Маркович Гольдштейн, революционер, выступавший под фамилией Володарский (в народе его называли «министр болтовни»). Он ездил по заводам, произносил пламенные речи, но как-то не вписался в ведущий триумвират вместе с Зиновьевым и Урицким. 20 июня 1918 года, поспешая на очередной митинг в Невском районе у моста, который и поныне носит его имя, он был убит неизвестным, оставшимся в истории «эсером Сергеевым», человеком, которого не то что не поймали — имя его установить не сумели.
В причастности к его устранению и сегодня подозревают его однопартийца, главного чекиста Петрограда Моисея Урицкого.
Акция по устранению Володарского, исполненная прилюдно, при многих свидетелях, казалось, быстро будет прочитана службами Урицкого, а ее исполнителей подведут под показательный расстрел. Но машина пролетарского правосудия шумно закрутилась вхолостую.
Столь неэффективная реакция петроградской Чека на убийство «трибуна революции» Моисея Володарского вызвала недоумение самого Ленина. Вот что он написал Председателю СНК «Северной трудовой коммуны» по этому поводу: «Тов. Зиновьев! Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты или чекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя; грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-можно! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает».
Жадные рыцари
На прицеле у петроградской Чека другие проблемы. Продолжающийся голод (населению выдают по 50 г хлеба в день — меньше, чем в самые черные месяцы ленинградской блокады, когда давали 125 г) побуждает отдельные группы горожан к самоорганизации в поисках средств оказания давления на власть. «Красная газета» выходит 12 мая с заголовком на первой полосе: «Черносотенцы пытаются вызвать голодные бунты». А 6 июля в Москве левые эсеры убивают германского посла Мирбаха и поднимают антибольшевистский мятеж. Нити заговора не в Петрограде, но в ближайшие же недели председатель петроградской Чека устраивает безжалостную охоту за левыми эсерами и их «пособниками». Тут Урицкий на высоте. Обнаруживаются «контрреволюционные организации» и заговоры, иногда мнимые. Ведется дело по «Союзу защиты родины и народа», раскрученное Дзержинским, «раскрыта» подпольная организация «каморра народной расправы». Только успевай расстреливать…
«Секретарь датского посольства Петерс рассказывал, как ему хвастался Урицкий, что подписал в один день 23 смертных приговора», — пишет в своей книге «Красный террор в России» С. П. Мельгунов. — А ведь Урицкий был одним из тех, которые будто бы стремились «упорядочить» террор».
При советской власти целых три четверти века имела хождение легенда о чекистах как о бесстрашных рыцарях революции. Сейчас, когда бывшие коммунисты сосредоточились на способах обогащения, предав своих кумиров купно с некогда незыблемыми догматами веры, можно говорить вслух, как выглядел «упорядоченный» террор по-петроградски. У чекистов еда была в изобилии — ведь Моисей Соломонович Урицкий требовал, чтобы при арестах изымались предметы, деньги и золотые вещи. Чекисты, проводившие обыски, как это видно из протоколов, изымали еще и продукты питания, а также вино и вообще понравившиеся им предметы обихода.
Самым достойным
В июле 1918 года в петроградскую ЧК поступает донос о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище и академии. Урицкий сразу же подписывает ордер на арест ряда курсантов и преподавателей, в числе которых был и не числящийся в курсантах Владимир Перельцвейг. На заседании ЧК 19 августа, при отказавшихся от участия в голосовании Урицком и Чумаке, единогласно постановили: Орлова, Кудрявцева, Арнаутовского, Перельцвейга, Мостыгина и Веревкина расстрелять.
Этот протокол на тетрадном листочке в клетку подписал «отказавшийся от участия в голосовании» Председатель Петро ЧК М. Урицкий. Через 11 дней друг казненного Перельцвейга Леонид Канегиссер рассчитается и с самим Урицким.
Невозможно точно установить, сколько душ было погублено ведомством Урицкого до начала красного террора. Судя по заявлению заступившего на его место чекиста Г. Бокия, общее число расстрелянных Урицким в Петрограде составляет около 500 человек. За зверства фашистских захватчиков в Ленинградской области их главарь генерал Ремлингер получил в январе 1946-го петлю — он вместе с группой его офицеров-подручных был повешен у кинотеатра «Гигант». Большевики иначе оценили деяния Урицкого: они назвали его именем главную площадь столицы Российской империи. На доме номер 9 по 8-й линии Васильевского острова была повешена мемориальная мраморная доска, на которой значилось: «В этом доме жил М. С. Урицкий, первый председатель Петроградской Чрезвычайной комиссии».
Сейчас этой доски на стене дома нет. Нет, ее не убрали в перестройку: по факту хищения возбуждено уголовное дело. Губернатор Георгий Полтавченко пообещал восстановить украденную в начале лета мемориальную доску в 2013 году. Предварительную стоимость работ по восстановлению мемориала эксперты оценили в 150 тыс. рублей.
Обращаюсь к уважаемым экспертам: подсчитайте, пожалуйста, во сколь обойдется расширение поля доски для размещения на ней дополнительного текста и вырезывание его на мраморе: «Большевистский палач Петрограда».
Удушение парламентаризма
Имя Урицкого долго сохранялось в ленинградской топонимике. До 1944 года площадью Урицкого называлась главная площадь столицы Российской империи — Дворцовая. Таврический дворец — резиденция Государственной Думы — стал дворцом Урицкого. И даже местности Лигово в нынешнем Красносельском районе пришлось на время стать Урицком. При советской власти был и город Урицкий — в десяти верстах от Брянска.
Что же это за историческая личность, столь масштабно отразившаяся в городской и даже всесоюзной топонимике?
Значимость человека при коммунистах определялась либо его бесспорными заслугами в отечественной истории (Суворов, Пушкин, Юрий Гагарин), либо принадлежностью к числу революционеров — «верных ленинцев» (Дзержинский, Крупская, Подвойский, Калинин), либо участием в Гражданской войне на стороне красных (Фрунзе, Чапаев, Тухачевский и др.). Урицкий выдвинулся лишь в качестве партийного работника, члена РСДРП, боровшегося с царизмом. Но сколь же последовательно выступал он в качестве ленинского оппонента! На судьбоносном II съезде РСДРП (1903 г.) он стал меньшевиком; В 1912-м на конференции социал-демократов в Вене он активнейший представитель группы троцкистов в РСДРП. «Цель конференции, — пишет Марк Алданов, — заключалась в том, чтобы объединить все организации РСДРП, кроме чистых ленинцев, и объявить Ленина узурпатором». Весной 1917-го, вернувшись в Россию из эмиграции, он становится членом группы «межрайонцев», объединявшей троцкистов, меньшевиков и большевиков-примиренцев, отколовшихся от партии. В ней Урицкий — до возвращения в Россию Троцкого — стал одним из лидеров. Лишь в конце июля 1917-го он вступает в партию большевиков.
В организации октябрьского переворота Урицкий действительно активно участвовал, и сразу же после захвата власти большевиками был назначен «комиссаром по делам Учредительного Собрания» при комиссии по созыву Учредительного Собрания, действовавшей с первых недель Временного правительства и не признавшей полномочий «комиссара» Урицкого. 28 ноября избранные в УС и успевшие приехать в Петроград депутаты направились в Таврический дворец — начинать свою работу. Их встретил «комиссар по делам» во главе матросского отряда, арестовал часть депутатов, а остальных не пустил во дворец.
После отказа комиссии подчиняться его указаниям Урицкий по декрету СНК вступил в управление делами комиссии, а 23 декабря был назначен комендантом Таврического дворца. Однако открыть всенародно избранное Собрание большевикам все же пришлось 5 (18) января 1918 года. Но в конце ночного заседания за подписями Ленина и Урицкого появляется приказ: «Товарищам солдатам и матросам не допускать насилия к контрреволюционным (!!! — Авт.) членам УС и свободно выпускать из Таврического дворца. Никого не впускать без особого (!!! — Авт.) приказа». То есть — ни в закусочную выйти, ни даже оправиться — обратно в зал заседаний не впустят! Что было утром следующего дня — знают все. Все дела по ликвидации Учредительного Собрания также взял на себя Урицкий.
Между тем продолжается Первая мировая, немцы наступают на Петроград. Еще 9 декабря начались переговоры по заключению перемирия. Урицкий выступает как неумолимый противник мира с Германией: «Ни мира, ни войны!» Будучи членом Комитета революционной обороны, 22 февраля он оказывается в числе членов ЦК и народных комиссаров, выступивших с заявлением, где говорится, что подписание мира демонстрирует «перед всем миром бессилие пролетарской диктатуры в России, наносит удар делу международного пролетариата» и является капитуляцией перед международной буржуазии. Чего стоила России эта «принципиальность» левых коммунистов — тоже известно. Мир был заключен в начале марта, но за эти дни немцы успели оккупировать новые наши территории, в результате чего Москва и Петроград остались без сырья для промышленности и хлеба: весной 18-го в Петрограде начался голод.
Привет от социально близких
Свое «подлинное» место Моисей Урицкий обрел, наконец, в качестве главного карателя северо-запада России. В марте он занял посты народного комиссара внутренних дел «Северной трудовой коммуны», куда были включены Петроград, Псковская и Петроградская губернии, Карелия, а также Мурманская и Архангельская области. 10 марта, в день переезда советского правительства в Москву, Урицкий стал и председателем петроградской Чека.
«Жизнь Урицкого была сплошная проза, — писал Марк Алданов. — И вдруг все свалилось сразу: власть — громадная настоящая власть над жизнью миллионов людей, власть, не стесненная ни законами, ни формами суда… У него знаменитые писатели просили пропуск на выезд из города! У него в тюрьмах сидели великие князья! И все это перед лицом истории! Все это для социализма! Рубить головы серпом, дробить черепа молотом!»
Когда в Петрограде начались рабочие забастовки, вызванные массовыми увольнениями из-за отсутствия сырья и наступившим голодом, ЧК сразу же объявила эти выступления «саботажем». Смертная казнь была отменена еще Временным правительством, но большевики игнорировали это запрет с первых же месяцев своего единовластия. А после роспуска Учредительного Собрания в объявлении Совета народных комиссаров от 8 января 1918 г. «О создании батальонов для рытья окопов из состава буржуазного класса мужчин и женщин под надзором красногвардейцев» говорилось: «Сопротивляющихся — расстреливать». И дальше: «Контрреволюционных агитаторов расстреливать на месте преступления».
Уместно вспомнить, что массовые расстрелы предназначались почти исключительно «врагам революции», хотя акции усмирения следовало бы направить по иным адресам: в Петрограде конца 1917-го и в 1918 году бесчинствовали бандиты, отнимавшие у деморализованных граждан вещи и деньги. Забавно, что в том же январе 1918-го грабители на промежутке Шпалерной улицы между Смольным и Таврическим дворцом сняли меховую шубу с самого Урицкого и пальто с шедшего с ним врио наркома юстиции латышского большевика Петра Стучки. «Полуголые, дрожа, добрались они до Таврического дворца», — записывает в своем дневнике Зинаида Гиппиус.
Самые человечные
Но не только «врагам революции» суждено было погибать от карающего меча «революционного правосудия», вложенного партией в руки Урицкого.
Уже говорилось, что большевикам приходилось гасить выступления измученных голодом и внезапно наступившей безработицей петроградских рабочих, держать в узде тот самый пролетариат, во имя диктатуры которого и совершилась октябрьская «революция». Единичные — поначалу — расстрелы дела не решали. Приходилось убеждать, придумывать оправдания политике новой власти. Этим занимался комиссар по делам печати «Северных трудовых коммун» Моисей Маркович Гольдштейн, революционер, выступавший под фамилией Володарский (в народе его называли «министр болтовни»). Он ездил по заводам, произносил пламенные речи, но как-то не вписался в ведущий триумвират вместе с Зиновьевым и Урицким. 20 июня 1918 года, поспешая на очередной митинг в Невском районе у моста, который и поныне носит его имя, он был убит неизвестным, оставшимся в истории «эсером Сергеевым», человеком, которого не то что не поймали — имя его установить не сумели.
В причастности к его устранению и сегодня подозревают его однопартийца, главного чекиста Петрограда Моисея Урицкого.
Акция по устранению Володарского, исполненная прилюдно, при многих свидетелях, казалось, быстро будет прочитана службами Урицкого, а ее исполнителей подведут под показательный расстрел. Но машина пролетарского правосудия шумно закрутилась вхолостую.
Столь неэффективная реакция петроградской Чека на убийство «трибуна революции» Моисея Володарского вызвала недоумение самого Ленина. Вот что он написал Председателю СНК «Северной трудовой коммуны» по этому поводу: «Тов. Зиновьев! Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты или чекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя; грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-можно! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает».
Жадные рыцари
На прицеле у петроградской Чека другие проблемы. Продолжающийся голод (населению выдают по 50 г хлеба в день — меньше, чем в самые черные месяцы ленинградской блокады, когда давали 125 г) побуждает отдельные группы горожан к самоорганизации в поисках средств оказания давления на власть. «Красная газета» выходит 12 мая с заголовком на первой полосе: «Черносотенцы пытаются вызвать голодные бунты». А 6 июля в Москве левые эсеры убивают германского посла Мирбаха и поднимают антибольшевистский мятеж. Нити заговора не в Петрограде, но в ближайшие же недели председатель петроградской Чека устраивает безжалостную охоту за левыми эсерами и их «пособниками». Тут Урицкий на высоте. Обнаруживаются «контрреволюционные организации» и заговоры, иногда мнимые. Ведется дело по «Союзу защиты родины и народа», раскрученное Дзержинским, «раскрыта» подпольная организация «каморра народной расправы». Только успевай расстреливать…
«Секретарь датского посольства Петерс рассказывал, как ему хвастался Урицкий, что подписал в один день 23 смертных приговора», — пишет в своей книге «Красный террор в России» С. П. Мельгунов. — А ведь Урицкий был одним из тех, которые будто бы стремились «упорядочить» террор».
При советской власти целых три четверти века имела хождение легенда о чекистах как о бесстрашных рыцарях революции. Сейчас, когда бывшие коммунисты сосредоточились на способах обогащения, предав своих кумиров купно с некогда незыблемыми догматами веры, можно говорить вслух, как выглядел «упорядоченный» террор по-петроградски. У чекистов еда была в изобилии — ведь Моисей Соломонович Урицкий требовал, чтобы при арестах изымались предметы, деньги и золотые вещи. Чекисты, проводившие обыски, как это видно из протоколов, изымали еще и продукты питания, а также вино и вообще понравившиеся им предметы обихода.
Самым достойным
В июле 1918 года в петроградскую ЧК поступает донос о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище и академии. Урицкий сразу же подписывает ордер на арест ряда курсантов и преподавателей, в числе которых был и не числящийся в курсантах Владимир Перельцвейг. На заседании ЧК 19 августа, при отказавшихся от участия в голосовании Урицком и Чумаке, единогласно постановили: Орлова, Кудрявцева, Арнаутовского, Перельцвейга, Мостыгина и Веревкина расстрелять.
Этот протокол на тетрадном листочке в клетку подписал «отказавшийся от участия в голосовании» Председатель Петро ЧК М. Урицкий. Через 11 дней друг казненного Перельцвейга Леонид Канегиссер рассчитается и с самим Урицким.
Невозможно точно установить, сколько душ было погублено ведомством Урицкого до начала красного террора. Судя по заявлению заступившего на его место чекиста Г. Бокия, общее число расстрелянных Урицким в Петрограде составляет около 500 человек. За зверства фашистских захватчиков в Ленинградской области их главарь генерал Ремлингер получил в январе 1946-го петлю — он вместе с группой его офицеров-подручных был повешен у кинотеатра «Гигант». Большевики иначе оценили деяния Урицкого: они назвали его именем главную площадь столицы Российской империи. На доме номер 9 по 8-й линии Васильевского острова была повешена мемориальная мраморная доска, на которой значилось: «В этом доме жил М. С. Урицкий, первый председатель Петроградской Чрезвычайной комиссии».
Сейчас этой доски на стене дома нет. Нет, ее не убрали в перестройку: по факту хищения возбуждено уголовное дело. Губернатор Георгий Полтавченко пообещал восстановить украденную в начале лета мемориальную доску в 2013 году. Предварительную стоимость работ по восстановлению мемориала эксперты оценили в 150 тыс. рублей.
Обращаюсь к уважаемым экспертам: подсчитайте, пожалуйста, во сколь обойдется расширение поля доски для размещения на ней дополнительного текста и вырезывание его на мраморе: «Большевистский палач Петрограда».
Георгий ВАСЮТОЧКИН