Неважно, когда кончится нефть

Один мудрый арабский шейх заметил как-то раз, что каменный век закончился не потому, что закончились камни. Легко догадаться, в связи с чем он высказал данную мысль. Мнением представителей древнего арабского народа интересуются, как правило, лишь в том случае, если речь заходит о нефти.
Вспомнить эту историю пришлось на днях, когда поступила информация о том, что российский Газпром, французская Total и норвежская Statoil приостанавливают работы на крупнейшем газовом месторождении «Штокман», расположенном в Баренцевом море. Приостанавливают, потому что нерентабельно.
Интересная история получается. Цены на энергоносители остаются высокими. Прогнозы относительно удешевления нефти в связи с надвигающимся мировым кризисом пока не сбываются. У нас в бюджете дела обстоят настолько плохо, что даже пришлось прикрыть накопительную пенсионную систему, дабы найти деньги на содержание нынешних стариков. Казалось бы, качать и качать нам газ из «Штокмана», благо он там есть. А выходит нерентабельно.
Эта история — первый звоночек. Настоящий такой звонок, похожий скорее на удары колокола. И колокол этот звонит по всем тем, кто строит свое благосостояние на нефтегазовой ренте. Проще говоря, колокол звонит по тебе. И по мне. По каждому, кто собирается жить в России еще лет 15–20 и сохранить при этом достигнутый уровень благосостояния. Прожить-то, конечно, мы проживем, но вот уровень вряд ли сохраним.
На глазах рушится популярное в последние лет 12 представление, что все у нас будет в порядке до тех пор, пока не кончится нефть. На самом деле нефть может еще долго не кончиться, а у нас уже возникнут серьезные проблемы, поскольку даже структура потребления традиционных энергоносителей качественным образом изменится. Не говоря уж о том, что будут ведь еще и принципиально новые энергоносители, не имеющие никакого отношения к залежам наших недр.
«Штокман» рухнул потому, что в США активнейшим образом идет разработка сланцевого газа. Десять лет назад, когда мы начинали копаться в Баренцевом море, предполагалось, что добытый там газ будет продаваться американцам. Но пока мы копались (не столько в прямом, сколько в переносном смысле этого слова), Америка стала осваивать месторождения сланцевого газа. Сегодня она уже не нуждается в импорте, а завтра, глядишь, станет экспортером и потеснит нас на Дальнем Востоке, где Россия надеется на необъятный китайский рынок.
В 2007 году планировалось начать осуществление поставок американцам не позже 2014 года. И вот всего лишь через пять лет оценки высокооплачиваемых плановиков и аналитиков газового рынка, подготовивших решения по «Штокману», можно выбрасывать в помойку. Мир изменился полностью. По крайней мере, в одной чрезвычайно важной сфере.
Точно так же можно выбрасывать оценки и планы экспертов, которые прогнозируют успехи российской экономики до 2020 года. Эти исследования строятся часто на простой экстраполяции сложившихся тенденций (да еще с поправкой на ожидания высокого начальства). Но через какое-то время может оказаться, что наши старые месторождения нефти и газа близки к исчерпанию, а новые нет смысла разрабатывать из-за дороговизны. Усиленной, кстати, тем, что в России в издержках продукции приходится учитывать значительно большую, чем в США, коррупционную составляющую. Только что сообщили, что подготовка к саммиту АТЭС обошлась нам дороже, чем англичанам лондонская Олимпиада. И это ведь лишь верхняя часть коррупционного айсберга — та, которую власть не скрывает. А даже намеренно всем демонстрирует.
Наши сегодняшние знания о будущей структуре энергопотребления мало отличаются от знаний дикаря каменного века о возможностях использования металлов. Мир скоро станет совсем другим, но нам об этом не говорят. Останется ли вообще в этом мире какое-то место для российского государственного бюджета, привыкшего пополняться нефтедолларами?
В недавних поездках по северной Германии я был поражен обилием ветряков, разбросанных тут и там. Это ведь даже не сланцевый газ. Это совсем иной подход к производству энергии. И сколько таких альтернативных способов может нам еще подготовить будущее!

Дмитрий ТРАВИН, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге