Поправочка вышла

Корреспондент «Новой» Александра Гармажапова и студентка Политеха Анастасия Доронина пикетировали питерское Заксобрание. Ровно час они простояли в 50 метрах друг от друга (пикеты были одиночными) с плакатами «Господа зажравшиеся, не трогайте детей» и «Думаешь, поправка хороша? Депутат, возьми усынови ты малыша!». Так девушки выразили протест против поправки, запрещающей усыновление российских детей американскими гражданами и солидарность с москвичами, которые в значительно большем количестве в это же время пикетировали Государственную думу.

Cтудентка Политеха Анастасия Доронина

В Москве спешащим на заседание думцам пришлось пройти через коридор активистов, выстроившихся вокруг Госдумы с призывами «не лишать детей шанса на жизнь». «Рассерженные горожане» дежурили у российского парламента с девяти утра.

В отличие от Москвы, где было задержано около 30 человек, в Питере пикеты прошли спокойно — полицейские уточнили, против чего митингуют, напомнили, что пленарное заседание ЗакСа отменено, переписали паспортные данные и сфотографировали пикетчиков. Несколько прохожих выразили солидарность, заявив, что тоже против этой дикости. «Нет слов», — безысходно бросил дедушка.

Обитатели Мариинского дворца ограничились изучением содержания плакатов. В частности, единоросса Александра Кущака заинтересовало обращение к «зажравшимся господам». Он внимательно изучил постер и молча сел в автомобиль.

Власти требования пикетчиков не услышали: «закон Димы Яковлева» приняли вчера во втором чтении. 

Пикеты на Малой Садовой провели члены петербургской «Солидарности». На плакатах у них было написано, что после распада СССР американцы усыновили в России 60 тысяч детей, из которых погибли 20. В России за тот же период, по мнению участников акции, показатель насильственной смертности гораздо выше.

Вечером с плакатами по Невскому проспекту растянулись гражданские активисты.

Евгений Воронин, главный врач Республиканской клинической инфекционной больницы: для меня национальность не имеет значения, имеет значение только отношение к ребенку и причины, по которым его берут. Когда приходят и говорят, мол, хочу взять ВИЧ-инфицированного — меня всегда это очень смущает, потому что нельзя полюбить диагноз. А когда у человека что-то щелкнуло, появилось взаимное притяжение — другое дело".

"Моя знакомая американка усыновила девять больных детей"

Евгений Воронин,главный врач Республиканской клинической инфекционной больницы:

Мне часто приходится общаться с людьми, которые хотят усыновить детей: и с гражданами России, и с иностранцами. Нельзя говорить о национальности, когда людьми руководит внутренний свет и внутренняя потребность дать тепло.

Я видел наши молодые семьи, у которых есть по двое детей и которые хотят помочь другим. Речь идет о 30-летних людях, которых переполняет любовь.
Помню, как девочка-журналист сделала сюжет о нашем центре, показала родителям. Они увидели одного мальчика и неделю не могли спать. Он даже внешне оказался похож на папу. Сейчас им за пятьдесят, и они рассказывают мне, как переменилась их жизнь. Раньше папа — у телевизора, мама — на хозяйстве, каждый сам по себе. А теперь они мчатся в детский сад, кто первый заберет сына из детского сада и больше с ним проведет времени.

С другой стороны, у меня есть знакомая американка-эпидемиолог, взявшая на воспитание девять (!) больных российских детей. У нее было двое своих — девочка и мальчик. Когда мальчику было шесть лет, он попал под машину и погиб. Через два-три года девочка стала говорить: «Мама, у меня был брат, теперь его нет, но мне хочется, чтобы у меня кто-то был».

Врач в это время работала в России. Она взяла девочку, у девочки оказалась сестра, у сестры близкая подруга и, таким образом, она взяла девятерых детей. Шесть лет назад она усыновила 14-летнего мальчика, который очень сильно отставал в развитии, в лучшем случае он соответствовал 7–8 годам. Она мне говорила: «Смотри, какой прекрасный наш Саша, способный, умный». Сегодня учится в университете на скульптора. У него есть профессия и семья. Если бы она его не взяла, будущего у него не было бы — разве что по интернатам.

…Был у нас мальчик Ванечка. Поступил к нам в три года, очень тяжелый, запущенный социально. В российской больнице он был в изоляции и соответствовал по развитию полутора годам. Мы с ним занимались: социальный педагог, психолог стали его выравнивать. Ванечка был одним из младших, его иногда старшие обижали, но потом вдруг этот четырехлетний мальчик стал по утрам отжиматься и превращаться в маленького мужчину. Я все думал, как найти ему семью до школы, и вдруг получил e-mail. Пара из Техаса писала, что у них две приемные девочки. Они увидели нашего Ваню на сайте и буквально в него влюбилась. Папа сообщил, что Ванечка очень похож на его брата. Когда семья приехала и Ваня зашел в комнату — это не передать словами! Сдержанный техасец готов был мальчика расцеловать. Он смотрел на Ваню. А я на него, и увидел, что у него в глазах слезы.
Ванечка через полгода заговорил на английском языке, стал вторым мужчиной в семье (когда папа уезжает, условно все слушаются его). Я очень рад, что он попал в такую замечательную семью.

Поэтому для меня национальность не имеет значения, имеет значение только отношение к ребенку и причины, по которым его берут. Когда приходят и говорят, мол, хочу взять ВИЧ-инфицированного — меня всегда это очень смущает, потому что нельзя полюбить диагноз. А когда у человека что-то щелкнуло, появилось взаимное притяжение — другое дело.

Любой ребенок нуждается в любви. Не важно, ДЦП у него, отстает ли в развитии. Люди, голосовавшие за эту поправку, однозначно не думают о детях! Я езжу по детским домам, вижу много тяжелых инвалидов, которых вообще никто не берет и они обречены. И если люди хотят дать им любовь, не имеет значения, какой они национальности.