В пожарном порядке

Совет по сохранению культурного наследия признал состояние деревянного зодчества Петербурга и пригородов катастрофическим. Реставрации таким объектам приходится ждать десятилетиями, а вот в сводки пожарных они попадают ежегодно.

Пересчитывая потери

О бедственном положении этого самого хрупкого пласта архитектуры «Новая» сообщала неоднократно (см. № 21, 76, 94 за 2001 г. и № 70 за 2012 г.). Разбирая домашний архив, наткнулась на собственную публикацию конца 80-х о разрушающихся деревянных домах в Ломоносове.

На фотографиях — дачи дивной красоты, с башенками, флюгерами и причудливыми оконцами. Уже тогда значительная их часть пустовала, пребывая в состоянии тихого умирания, другие шли под бульдозер, следовавший в авангарде надвигавшихся новостроек. Сверяя собственную опись двадцатилетней давности с актуальным перечнем, приходится констатировать: выживших — единицы.

По масштабам потерь в рядах исторической деревянной застройки Ломоносов занимает верхнюю строчку черного рейтинга наряду со всем Петродворцовым районом, признает зампредседателя КГИОП, профессиональный реставратор Александр Леонтьев. Не многим лучше в Пушкине, Сестрорецке, Комарове и Зеленогорске.

В начале прошлого столетия в Терийоках и Келомякки насчитывалось до 800 дач, после войны уцелело около сотни, до наших дней от нее осталось меньше половины.

В начале нулевых сгорела дача Фаберже. В 2007–2008-м — дача Дагаева.

В 2009-м — «Розовые дачи» у самого залива — буквально через пять дней после того, как заботливая рука прежнего председателя КГИОП Веры Дементьевой лишила объект охранного статуса.

Годом позже в Комарово были сняты с охраны, а затем снесены дачи Андреева и Духновского. Стоявшую подле дачу Лоховой уничтожили в 2011-м, наплевав на статус выявленного объекта культурного наследия. Все три (а также реставрируемая нынче дача Сандина, ставшая в прошлом году памятником регионального значения) находились в ведении Министерства обороны и использовались под выездной ведомственный детский сад. Теперь новый владелец может без проблем приступать к строительству здесь гостиничного комплекса.
Еще один отель уже отстроен на месте снесенной дачи Канарейкина. В 2010-м КГИОП, оценив новодел, постфактум исключил этот адрес из своих списков. Другие исторические постройки своей охранной грамоты вообще не дождались — как дача Штутмана (еще один проданный при Сердюкове ведомственный детсад МО), разобранная приобретателем зимой 2011-го. Или дача Бательта, сгоревшая минувшим летом — через неделю после того, как ее рекомендовали к включению в реестр выявленных объектов культурного наследия. Территории еще двух бывших детских садиков нынче разделены на участки и выставлены на продажу. Стоявшие там дачи Стенберга и Коха снесены прошлой осенью.

На грани исчезновения дача Габерцетеля, числящаяся на балансе КУГИ и пришедшая за годы запустения в аварийное состояние.

— Дом очень плох. И мы думаем, что это как раз тот случай, когда можно было бы даром передать участок тому, кто возьмется спасти дачу, — полагает глава Комаровского районного отделения ВООПИиК Елена Травина.

Черный конвейер

Пока же продажи таких объектов идут по совсем другой схеме. Так, в городе Пушкине, в преддверии его 300-летия, старинные деревянные дома отпускались, словно второсортица в авоськах — окутанные строительной сеткой здания маркировались юбилейной табличкой и выставлялись на продажу без особых обременений. Например, дом жены архитектора Монигетти (памятник регионального значения) предлагался с такими официальными характеристиками и рекомендациями: «Здание находится в ветхом состоянии и подлежит сносу.

Оценщики пришли к выводу, что наиболее эффективным вариантом использования земельного участка является… разборка аварийного здания и продажа объекта на открытом рынке как земельного участка под строительство офисного центра».
К 2005 году в Пушкине насчитывалось 39 деревянных зданий XIX века. Сегодня — 30. Из них под угрозой исчезновения — 8.

— Два дома разобрали после пожаров, а семь демонтировали с разрешения КГИОП. Вместо того чтобы выдавать охранные обязательства, комитет согласовывал экспертизы под снос, — возмущается председатель Пушкинского районного отделения ВООПИиК Галина Груздева.

Еще в 2010-м отделение направило в КГИОП письмо с просьбой предоставить сведения о тех царскосельских объектах, чей охранный статус был изменен за последние пять лет. Тогдашний зампредседателя комитета Алексей Разумов ответил: «Комитет не осуществляет специальный статистический учет таких изменений».

Зато господин Разумов обладал другими специальными знаниями, позволявшими к обоюдному удовольствию сторон освобождать потенциальных застройщиков от мешавших им охранных обременений. Исторические здания в Пушкине лишались их одно за другим и демонтировались.

К сожалению, движение отлаженного тогда конвейера не всегда удается оперативно пресечь и нынешнему руководству КГИОП. Так, еще в 2010-м в интересах инвестора была проведена экспертиза, обосновывающая исключение из охранных списков усадьбы Баутлера на Московской улице.

А финальная точка — отказ во включении в госреестр памятников, — была поставлена уже под новый, 2012-й год.

Сегодня на месте усадьбы Баутлера и на пятне стоявших напротив флигелей усадьбы Малышева (сняты с охраны в 2003-м) строят четырехэтажные жилые дома.

План спасения

Исследуя подобные примеры, эксперты приходят к закономерному выводу: чтобы избежать «договорных матчей» с заранее запланированным проигрышем наследия, необходимо сделать всю процедуру максимально прозрачной.

— Мы просим КГИОП публиковать на сайте комитета основную документацию, связанную с состоянием и мерами по сохранению памятников деревянной архитектуры, историко-культурные экспертизы. А также провести проверку обоснованности исключения из списка выявленных объектов девяти деревянных домов за последние два года, — озвучил на заседании Совета по сохранению культурного наследия Михаил Мильчик одно из предложений рабочей группой по деревянной архитектуре.

Совет согласился с необходимостью обратиться к губернатору Санкт-Петербурга с просьбой: незамедлительно разработать и принять долгосрочную программу спасения деревянного зодчества. Как полагают инициаторы обращения, программа должна быть обеспечена целевым финансированием, осуществляться под эгидой КГИОП, а для координации действий по ее реализации следует создать специальный орган (межведомственную комиссию или совет).

Необходим мониторинг всех деревянных объектов для определения технического состояния и мер по их поддержанию, а также определения очередности и стоимости противоаварийных работ. Чтобы уйти от порочной практики, когда владельцу выгоднее спалить такой объект, нежели реставрировать, предлагается набор «кнутов и пряников». Во-первых, внести необходимые поправки в городской закон. Во-вторых, ввести запрет на понижение охранного статуса деревянных памятников при их продаже и после нее (Александр Сокуров убежден, что «охранная грамота» должна быть вечной, и права отменять ее не должно быть ни у кого). В-третьих, разработать подпрограмму государственно-частного партнерства в отношении отдельных памятников деревянной архитектуры — преимущественно тех, что получают или уже имеют общественные функции. В-четвертых, разработать систему льгот, налоговых и правовых, для покупателей (с обязательными четкими обременениями), владельцев и арендаторов, ведущих ремонтно-реставрационные работы. При этом — и дополнительные санкции в отношении лиц, наносящих памятникам ущерб. Также признано необходимым осуществить подготовку научного каталога всех существующих памятников деревянного зодчества Петербурга и пригородов. А ежегодные отчеты по реализации программы заслушивать на заседаниях Совета по сохранению культурного наследия.

Борис Кириков выступил за то, чтобы дополнить предложение о публикации на сайте КГИОП историко-культурных экспертиз аналогичным правилом в отношении обследований технического состояния зданий и экспертиз микологических: «Чтоб неповадно было списывать все на какой-нибудь страшный белый гриб, который якобы убивает все вокруг и чуть ли не на людей кидается».
Сергей Горбатенко и Маргарита Штиглиц высказали опасение, что, пока дойдет до долгосрочной программы, мы все потеряем. Коллеги согласились с ними в том, что стоит разработать комплекс незамедлительных мер. В частности, срочно провести фотограмметрию всех объектов, выпустить фиксирующий актуальное их состояние буклет.

Профессор Владимир Лисовский обратил внимание на то, что у нас нет систематических исследований и полных публикаций специальных трудов, посвященных деревянному зодчеству последних столетий, этот пробел необходимо восполнить, используя и богатый материал, накопленный в КГИОП.

Подводя черту, председатель КГИОП Александр Макаров отметил:
— Та трагедия, что случилась с деревянными памятниками Санкт-Петербурга, характерна, к сожалению, для всей страны. Зачастую у современных бизнесменов нет ни вкуса, ни исторической памяти, ни должного воспитания. А ведь равного нашему усадебному деревянному зодчеству нет в Европе! Я полностью поддерживаю высказанные Михаилом Исаевичем Мильчиком и его коллегами предложения.

Глава КГИОП пообещал довести их до сведения губернатора уже на этой неделе.

Хотелось бы, чтобы нынешняя команда Смольного не ограничилась декларациями, как это бывало прежде. В мае 2011-го вопрос о судьбе деревянных исторических зданий тоже выносился на совет. И Вера Дементьева говорила так прочувствованно: «Это наша боль, поскольку деревянное зодчество — особый пласт, украшающий историческую среду Санкт-Петербурга и пригородов, и наиболее уязвимый, стремительно исчезающий. Наша цель — развернутая программа сохранения объектов деревянной архитектуры».

Тогда боль как-то сумели превозмочь, благополучно забыв о заявленной программе. И, смахнув слезу, согласовали еще несколько нужных застройщикам документов, пополнив список ранее отданного на откуп.