Сокровища Аладдина
В «Новом музее» на Васильевском острове открылась выставка Аладдина Гарунова, московского художника, родившегося в Дагестане.
В Петербурге работы этого знаменитого мастера — скульптора и художника — выставляются впервые. Хотя его произведения находятся в коллекции Русского музея, Третьяковской галереи, Московского музея современного искусства. Он дважды выходил в финал премии Кандинского — в 2010 и 2012 годах со своими проектами «Зикр» и «Тотальная молитва». Выставка «Метафоры преодолеваемых расстояний» в Новом музее дает возможность познакомиться с одним из самых интересных российских современных художников.
Гарунов известен своими работами на исламские темы, но сам он говорит, что не является исламским художником. Фото: Наталья Шкуренок.
Для большинства россиян благодаря российской политике на Кавказе за словом «дагестанский» видятся разве что вооруженные до зубов бородатые бандиты. Ну, может быть, еще футболисты из команды «Анжи». И мало кто помнит сегодня о древней культуре этого региона, о глубоких традициях, о знаменитых на весь мир мастерах прикладного искусства, чьи ковры, чьи изделия из металла и керамики хранятся в музеях Европы и Америки.
Аладдин Гарунов родился в дагестанском селе Укуз, а после армии приехал в Москву и работал там художником-оформителем на заводе «ЗИЛ». Когда поступил в Строгановское училище, увлекся современным западным искусством, тогда, в 80-е, почти не известным в СССР. Любимым местом стала Государственная библиотека иностранной литературы: его взгляды формировались под влиянием русского и европейского авангарда начала XX века, американских художников нью-йоркской школы.
В работах Аладдина Гарунова переплелись техногенный расчетливый Запад и консервативный, яркий, шумный и мистический Восток.
И потому в работах Аладдина Гарунова переплелись техногенный расчетливый Запад и консервативный, яркий, шумный и мистический Восток: в его инсталляциях черная глухая резина от автомобильных покрышек, родившаяся в нефтяных скважинах Техаса, гармонично переплетается с тонким узором вытертых старинных ковров, создавая причудливые пейзажи. Длинный мех горных баранов оттеняет пронзительный блеск полированной меди. Индивидуальность художника вырастает из миллионной толпы своих единоверцев, молящихся на улицах европейских городов и двигающихся в стремительном танце вокруг священного для всех мусульман камня.
Гарунов известен своими работами на исламские темы, но сам он говорит, что не является исламским художником. Его задача — отразить исторический и культурный пейзаж Северного Кавказа, показать живую традицию — культурную, религиозную. В его работах, особенно входящих в цикл «Зикр», появляются люди, чьи лица можно рассмотреть (хотя мусульманская традиция и запрещает изображать лица людей). Но художник при этом как бы и не нарушает ее: вихревой поток религиозного экстаза несет этих людей по кругу, лица сливаются в единый светлый луч и как бы растворяются в пространстве. Молящиеся на ковриках тоже видны и как бы не имеют индивидуальных черт, от лиц отвлекает состояние религиозной сосредоточенности. А на натертом до блеска полу остаются после молитвы лишь отпечатки ступней и ладоней.