Сарафан потом выбросили – он весь сгорел, а с утра красивый был

2004 год

Первый раз я увидела Алану десять лет назад. Она только вернулась из Беслана, и ее родители, Сергей и Индира Кантемировы, согласились, чтобы я пришла к ним домой. Алане было шесть лет, на коже еще были видны пятнышки от огневого дождя. Она не улыбалась, не плакала и почти не разговаривала. Мы сидели за столом на кухне, я не знала, что ей сказать и о чем вообще можно спрашивать ребенка, пережившего Беслан.

Индира все время подливала нам чай, а рассказывал в основном Сергей. О том, как узнал, что дочь в той школе, как решил не говорить об этом жене (сказал, что там только его сестра, учительница английского, тетя Аланы): "Не знаю, что бы я сказал, если б, не дай бог, что-нибудь произошло. У жены с Алашей такие близкие отношения: дочка просыпается – она сразу к ней бежит, понимают друг друга с полуслова. Я не мог ей сказать такое".

Сергей путался в хронологии – когда и что было. То он стоит на площади перед дворцом культуры, там было много людей и очень тихо. "Сначала успокаивала мысль, что без воды дети смогут прожить несколько дней, без еды – две недели. А на второй день мы поняли: от стресса, шока и жары они могут не выдержать".

Помнил, как метался и заглядывал в увозящие детей машины: "Закопченные, пыльные, в основном тела – ноги, руки голых детей, их было очень жалко. Их засовывали в машины – задранные окровавленные ноги, а головы внизу – и увозили".

Дочь он нашел в машине скорой помощи. "Заглянул – а она одна там лежит, полусонная, грязненькая, в одних трусиках, спала так необычно – с открытыми глазами, а в глазах песок с порохом. Стал ее целовать, а она мне: "Папа, ты такой колючий…"

Алана тихонько сидела на диване и, когда я задавала сложные вопросы, смотрела на папу – папа отвечал за нее. Комната была завалена игрушками, но Алана вцепилась в одну старую куклу и не отпускала ее. Мне она сказала тогда только, что бороды бандитов были похожи на сладкую вату, а класс, где они с тетей Светой раскладывали мелки, был украшен разноцветными шарами и стояли тортики, которые очень вкусно пахли.

Психологи, которые с ней занимались, давали ей карандаши и просили рисовать – ведь она почти ничего не рассказывала, даже маме с папой. Сначала Алана рисовала только черными и серыми красками. Но однажды она нарисовала картину оранжевым карандашом. И тогда все вздохнули с облегчением.

Мы часто созванивались с Сергеем и Индирой. Они рассказывали, что купили Алане щенка и она спит с ним в обнимку, что ее завалили подарками, а она сначала их даже в руки не брала, а потом начала играть в куклы. Что наконец-то перестала бояться выходить на улицу.

Через год Алана пошла в первый класс. Мы договорись, что я вместе с ними пойду на линейку 1 сентября. Утром, когда мама заплетала ей в косички белые банты, я вглядывалась в Аланино личико и думала: неужели ей не страшно идти в школу? Ведь там будет греметь музыка, будут хлопать в ладоши, бегать и толкаться сотни малышей. Но Алана была такая же, как всегда: немного замкнутая, с тихой трогательной улыбкой.

2011 год

Потом мы долго не виделись. Я знала, что у Аланы все хорошо. Мы встретились накануне ее 13-летия. Говорить с ней было и легко, и трудно – все равно что ловить мотылька. Она не уходила от тяжелых вопросов, отвечала спокойно, иногда чуть-чуть заученно. А потом, вспорхнув ресницами, без всякого усилия перелетала на другую тему. Только вспоминала, что в ТОЙ школе был очень горячий подоконник, когда она через него перелезала, а уже через секунду жаловалась, что в этой школе, питерской, их заставляют бегать стометровку под дождем.

Внезапно она сказала:

– У нас недавно была проверка пожарной тревоги. И одна учительница все повторяла: без паники, а то будет как в 1-й школе. Я потом долго об этом думала. Но я уже совсем взрослая и просто так не огорчаюсь.

Она рассказывала, как каждый год ездит к бабушке в Беслан, ходит по тем улицам, мимо той школы:

– Я в ту сторону редко захожу. Да там и забор кругом. Мы с подружкой как-то подошли поближе, на цыпочки встали, чтоб чего увидеть. Там все так заброшенно. Я даже как-то видела, как мама с малышом ее обходили издалека. Окна разбиты. Курицы какие-то ходят. Собаки бездомные. И улица вся пустая-пустая.

– Убежали?

– Нет, ушли. Я потом вспоминала, как тогда в больнице почти два литра минералки залпом выпила – так горло пересохло за три дня. Учительница сказала, что вода может быть отравленная и ее нельзя пить. Поэтому я говорила, что иду цветок поливать, и немножко на себя брызгала. Меня за это не ругали. На мне еще босоножки были розовые и сарафан. Его потом выбросили, он весь горелый был. А с утра первого сентября он, наверное, красивый был. Мы с тетей такие радостные пришли в школу, нарядные, еще в учительской тортики были.

– Вам в школе рассказывали про Беслан?

– Нет, а думаете, надо?

– Думаю, что да.

– А я не уверена. Вот дети послушают и потом будут бояться в школу ходить. Это ведь так страшно.

2014 год

В 534-й школе Петербурга, где учится Алана, на ОБЖ проходили тему "Теракты". Индире позвонила учительница и сообщила, что ее дочь освобождается от занятий, где ученикам будут рассказывали о терактах и о том, как заложники должны себя вести, чтобы выжить, про 1 сентября 2004 года, про то, что без воды человек может продержаться от трех дней до недели.

Алана и так знает, что она продержалась три дня. "Добрый дядя" дал ей печенья и воды, а другой "добрый дядя" потом помог выбраться из горящего спортзала, после того как прогремели два взрыва и ее оглушило.

С тех пор прошло десять лет. 5 сентября 2014 года Алане исполнится 16. Она такая же тихоня, очень послушная и воспитанная. За десять лет она вытянулась, похудела, надела очки и превратилась в застенчивого подростка с хорошими оценками в школе. Очки, кстати, никто в доме больше не носит. Отец считает, что зрение у дочки испортилось после взрывов.

Семья живет в крошечной двушке на улице Орбели. У Аланы – единственной в семье – есть своя маленькая солнечная комнатка. На стене – постеры Мерилин Монро, Одри Хепберн, Beatles. На столе идеальный порядок: тетрадки, ноутбук, карандаши, рядом мольберт, на стене – лики святых. Шкаф, комод, этажерка. Больше сюда и не поместится.

Остальная семья – мама, папа и семилетний брат – ютится в комнате, где с трудом помещаются два дивана и кресло. Но Кантемировы довольны – повезло, что у мамы работа прямо в этом же доме. Индира работает администратором в женской консультации. "Идеальная работа, – радуется Сергей. – Экономим на транспорте и обедах".

Алана говорит, что не похожа на сверстников. "Я тихая, не люблю шум, не хожу на дискотеки. У них жизнь более активная, больше интересов. А я лучше дома посижу одна, со спицами, – улыбается Алана. – Слушаю музыку. Мне нравятся Beatles и рок-н-ролл. Люблю смотреть фильмы 60-х с Одри Хепберн и Мерилин Монро. Если сравнивать, то мне нравятся те времена больше и стиль жизни". Из книг Алана отметила "Три товарища" Ремарка и "Гордость и предубеждение" Джейн Остин.

Отец считает, что тихой и одиночкой Алана была всегда.

– В хорошем смысле она посерьезнее своих сверстников. Из минусов: например, на природу едем – она от семьи отбивается. Но я думаю, это возраст такой.

Алана хочет ходить на винтажные выставки и в секонд-хенды. Тайком от мамы целый год бегала на кружок кройки и шитья и много лет мечтает стать модельером.

В классе о том, в какой передряге она побывала, "может, и знают, но забыли". Как-то к ним приходили энтэвэшники, чтобы снять про нее сюжет – тогда все и узнали. Однажды мальчик, который действительно не знал, подошел к ней и стал расспрашивать подробности: "Ты правда там была?... Как у тебя мозг не взорвался?" Алана смеется: "Ну я ему ответила, вежливо".

Алана признается, что события в Беслане помнит до мельчайших подробностей. Причем в памяти эти подробности всплыли через какое-то время после трагедии. Иногда ей снятся кошмары. "Снится один и тот же момент – взрывы, как меня отбросило звуковой волной и оглушило".

Десять лет назад в этот момент Алана закрыла голову руками и ждала, пока все кончится. В спортзале возникла паника, все побежали, разбились окна – все рванули к ним. Алану чуть не затоптали, она тоже встала и побежала. "Я оглядывалась назад, и видела тетю, и звала ее. Но мне почему-то показалось, что она не хочет убегать… Может, она уже была мертва, а я просто не поняла…"

Что случилось с тетей Светой, почему она не побежала со всеми, Алана до сих пор пытается понять: когда она в очередной раз оглянулась – тети уже не было.

Алана с тетей, фото из семейного альбома

– Тетя погибла? – переспрашивает Алану брат Гоша.

– Да.

– А зачем?

– Значит, так надо было, – вздыхает Алана.

Окно горело, и поэтому Алана боялась в него лезть. "Там был один мужчина – он кричал мне: давай прыгай, сейчас ты сгоришь, а я отвечала, что я боюсь, потому что окно горит. Но он уговорил меня. Благодаря ему я осталась жива".

Два года назад Алана ходила в ту школу – там делают мемориал: "Зал отделили от школы, сделали колонны, на них висят фотографии погибших – я нашла фото тети".

Каждый раз, когда был повод поговорить с Аланой, я спрашивала ее про страх. И в тот раз тоже спросила. "Ездить в Беслан я не боюсь, но иногда чувствую тревогу. К примеру, когда был День учителя, пахло тортами… И вдруг захотелось убежать..." – ответила девочка.

Спросила и сейчас. Алана улыбнулась: ничего не боюсь. Но вдруг вспомнила, как, увидев в метро женщину, похожую на шахидку, вдруг вышла из вагона: "Она была в черном и с черной сумкой. И я не задумываясь, сразу вышла".

Алана добавляет, что террористы-мужчины с ней обращались хорошо. Она это говорила мне и раньше – возможно, это и есть стокгольмский синдром? Алана вспоминает, что они не кричали и не хамили: "Я помню, я что-то попросила у одного – он был обвязан проводами, а он говорит: "Девочка, уходи, сейчас взорвешься и все", – и я отошла".

Новостями Алана не интересуется. Телевизор не смотрит – "чтобы не расстраиваться, там все очень плохо: люди умирают, – это Алана про украинские события рассказывает. – В терактах так же – виноваты большие люди, а страдают маленькие".

В школе о том, что Алана была в бесланской школе, знают не многие. "В начальной школе я когда грустила, учителя спрашивали: почему? А я любила сидеть одна и в окно смотреть. Учительница одна еще в пример меня ставила – что все бегают, шумят, а я сижу тихо. У меня, кстати, привычка до сих пор осталась в окно смотреть".

Перед 1 сентября Алана с папой съездила в "Мегу", где ей купили все для школы: тетради, ботинки на широкой платформе и пальто. Приехала домой счастливая – побежала мерить. Для нее 1 сентября – первый учебный день. В Беслане после трагедии первым учебным днем теперь всегда будет 5 сентября.

Фотографии Елены Лукьяновой