Витя, держи свечу крепче

Непонятно, кому понадобилось вытащить эту ветхую мумию из шкафа, но представить закоренелого антисемита, автора фразы "Евреи так нахальны, потому что никто из нас им еще окошко не обоссал", разучивающим иврит, это, конечно, высший пилотаж. 

Раз уж напомнили, расскажу историю, такую же нафталиновую, как и сам Макашов.

Советский Союз, как известно, умер в декабре 91-го года. А весной 92-го наиболее упертые его сторонники решили провести чрезвычайный VI Съезд народных депутатов несуществующего уже СССР.

17 марта Макашов и человек двести его соратников собрались заседать в гостинице "Москва". Но кто-то в ельцинской администрации подсуетился, и их не пустили дальше фойе. Принимать судьбоносные решения у стойки регистрации патриоты не могли и стали искать, куда бы перебазироваться. Мобильников тогда еще не было, поэтому вся толпа стояла вокруг одного звонившего по телефону-автомату, собирала ему монетки и дико орала. Интуристы шарахались и проверяли, на месте ли кошельки.

Принять борцов с режимом согласился только Дом культуры в Подольском районе Московской области. Точное место никому не называли, чтобы рука "эльцына" не дотянулась и туда. В икарусы грузились конспирологически скорбно. Мне удалось пристроиться к каким-то югославским журналистам, которые на своей машине повисли на хвосте колонны.

В марте 92-го в Доме культуры деревни Вороново не топили. Делегаты, привыкшие к Дворцу съездов, с опаской пропихивались в одну дверь (щеколда заржавела и вторую створку было не открыть) и горько вздыхали, опускаясь в провалившиеся пыльные кресла.

"Ничего, мы сердцами отогреем эту богадельню", – пошутил кто-то.

Женщина со шваброй, похоже, пересчитывала нежданных гостей. Увидев, что я сажусь в последний ряд, она подпихнула меня вперед: "Идите к сцене. Когда театр играет, тут ничего не слышно".

Так я оказалась во втором ряду.

На сцену вынесли хлипкие стулья. Президиум верховного совета несуществующей страны неуверенно на них расселся. Микрофон не работал, поэтому Сажи Умалатова, пламенная пергидрольная чеченка (главное слово тут "пергидрольная", а не то, что вы подумали), с докладом подошла к краю сцены.

В этот момент погас свет. Все в зале закричали, что это происки Ельцина, а я представила, как женщина со шваброй будет нас выгонять. Но матрос Железняк все не шел, и к директору клуба послали парламентера с мольбой о свете. Тот то ли позорно слинял, то ли заперся в кабинете.

Тогда парламентера послали к сельским жителям, и он вернулся со свечой. Спички нашлись быстро.

Ничего более сюрреалистичного в своей жизни я не видела. Виктор Алкснис держал свечу, а Сажи Умалатова зачитывала доклад. Мне со второго ряда было видно, как воск капал ей на рукав. Для такого интима доклад был нечеловечески длинным, и Алкснис иногда менял руки. "Витя, держи свечу крепче", – просила его неумолимая Сажи.

За час большинство делегатов в темном зале задремали – рядом со мной неприлично сопел какой-то дядечка. Помню, что все проснулись, когда надо было голосовать, но за что голосовали – хоть убей, не помню.

Когда абсурд закончился, делегаты чрезвычайного съезда потянулись к свету. Вторая створка по-прежнему не открывалась, и на выходе образовалась небольшая давка. Меня притерло к генералу Макашову, который, позевывая и разминая затекшие члены, говорил своему спутнику: "И что мне всяких блондинок приписывают. Тут столько трахаешься на работе, что ни блондинок, ни брюнеток уже не хочется".

Эта фраза так тронула меня неподкупной искренностью, что ею я и закончила свой репортаж с чрезвычайного съезда.

Спустя несколько дней в редакцию позвонил помощник Макашова и сказал, что Альберт Михайлович подает на меня в суд. Тогда угрозы судом были в новинку, и я немного струхнула. Но прошла неделя, потом другая, потом месяц, а повестки все не было. На мое недоумение: "Ну где же, наконец, Альберт Михайлович?" – кто-то из коллег рассмеялся: "Да не пойдет он ни в какой суд! Ведь ему придется доказывать, что он этим на работе не занимается".

Вообще-то эта история была без всякой морали – просто вспомнились прекрасно вегетарианские времена, когда человек, если не мог доказать свою правоту, не начинал судиться. И о людях, которые, как мне казалось, давно и бездарно сошли со сцены. А потом я погуглила и обнаружила интересное.

Виктор Алкснис успешно депутатствует где-то в Московской области, может, даже в той самой деревне Вороново.

Макашов немного приутих. После того как прокуратура его реабилитировала, решив, что слово "жид" не оскорбление, а публичное сожаление о том, что пока никто не обоссал окна евреев, – не более чем личное мнение генерала, он стал осторожнее в словах. Недавно написал книгу "Трагедия СССР: Кто ответит за развал?", которая в Википедии названа национальным бестселлером, хотя издана тиражом 3000 экземпляров.

Сажи Умалатова не только жива и здорова, но и возглавляет Общероссийское движение в поддержку политики Президента РФ, и в 2013 году предложила за оскорбление чувств верующих "отрезать язык".

Оказывается, они все при деле. Только на вторых ролях. Выжидают?