Козел отпущения

Как только я зашла в кабинет к Игорю Албину, он спросил: "Вы будете чай или кофе?" Я злобно пошевелила пальцами в мокрых сапогах: "Спасибо, лучше сухие носки. Слякоть, знаете ли". Албин как-то легко согласился, что да, грязь и слякоть ужасные, и даже сказал, что держит в кабинете запасную пару. Я не расслышала чего – сапог или носков. Он поинтересовался, где я так извазюкалась, и узнав, что на Васильевском и на "Чернышевской", бросился к телефону. "У меня тут жалобы поступают. Разберитесь". И начал диктовать адреса.

– Вы, наверное, в курсе, что в интернете (сайт change.org) горожане начали сбор подписей за вашу отставку. Сегодня утром там было 5 тысяч подписей. (Вечером 14 января их было 9 тысяч. – Ред.). Но вы вчера по ТВ сказали, что это все боты голосуют. И в этой же передаче (канал "Санкт-Петербург") были включения с улицы, где сто процентов реальных людей говорили, что не удовлетворены тем, как убирают город. Они тоже боты?

– Для меня это совершенно очевидно, что машинами управляют граждане. В том числе и серверами, и компьютерными технологиями. Кроме того, меня смутило, что частная беседа двух участников социальных сетей получила такой резонанс. (Речь о том, что на комментарий блогера о том, что в городе не убирают снег, Албин ответил, что самим надо брать лопаты в руки. – Ред.) Понятно, что там писать все равно что на заборе. Молодой человек высказал свое отношение к положению дел с уборкой городских территорий. Я тоже считаю, что мы работаем недостаточно хорошо, а где-то отвратительно. Ну, а дальше я, как старший (мне все-таки 48 лет), ему и ответил.

Я рос в обычной семье – мама учитель, папа инженер. Рабочий, потом инженер. И с первого по десятый класс я выполнял некую работу. Я ее воспринимал адекватно. Летом подметал двор. Зимой убирал снег. Потом был другой этап жизни – в качестве руководителя, и я никогда не чурался того, чтобы после снегопада почистить дорожку к своей машине. Очистить машину от снега. А заодно потратить немножко времени для того, чтобы расчистить проход к подъезду или к тротуару. Ничего зазорного в этом нет.

– Но вопрос был не про молодого человека, который смотрел в окно, а уйдете ли вы в отставку, если много горожан этого потребуют.

– Во-первых, подписи собирают на каком-то странном ресурсе.

– Это не странный ресурс, он очень известный ресурс…

– Есть процедура. Составьте опросные листы, возьмите паспортные данные, идентифицируйте каждого человека, получите подписи и так далее. Конечно, я обращаю внимание на тренд, который есть, например, на сайте "Ченч организейшен". Но не более того.

– Значит, если народ соберет кучу голосов, то вы с этим считаться не будете?

– Ну, я с этим считаюсь, безусловно.

– Как?

– Мои действия руководителя – наладить нормальную уборку города, в том числе и от снега. Для этого необходимы две вещи: время и технологии. А кроме того, меня можно условно назвать шестым: до меня были Малышев, Виролайнен, Полукеев, Козырев, Лавленцев (предшественники Албина. – Ред.). Не получилось у них – почему? Наверное, не работает система. Последнему повезло немножко больше чем мне, потому что не было обильных снегопадов.

– У меня вчера, пока я смотрела передачу, где вы с коллегами объясняете, почему все так плохо, чуть крыша не поехала от того, кто за что у вас в Смольном отвечает: вы, похоже, сами запутались. Кто за дворы, кто за тротуары, кто за проезжую часть – пять-шесть организаций?

– Нет, я вам всех по памяти назову. Но когда я готовился к проведению первого штаба по благоустройству, я пытался собрать всех, отвечающих за уборку снега. Вы не представляете – половину не пригласили, потому что не было координации. Это было первое открытие для меня как вице-губернатора.

– А кто должен отвечать за организацию этой координации? Губернатор?

– За координацию этих организаций, служб должен отвечать штаб по благоустройству.

– А он есть?

– Он создан. Но не до конца. Я об этом и говорю.

– Кто должен был отвечать за создание штаба?

– Курирующий вице-губернатор. Поскольку не было снегопадов, мой предшественник Владимир Лавленцев не успел понять эту ситуацию.

– Вы хотите сказать, что Лавленцева убрали за это?

– Я этого не буду говорить, потому что компетенция по назначению и освобождению – это полномочия губернатора. Я не буду комментировать действия губернатора.

– Хорошо, вот вы говорите, что вчера был создан штаб…

– Он не был создан вчера, его состав необходимо актуализировать! Актуализировать!

– Я все поняла. Раньше за "сосули" ругали Матвиенко, а теперь вас выбрали козлом отпущения.

– Хорошо. Это ветхозаветная традиция.

– Я не про Ветхий завет, я про вас…

– Козла отпущения выбирал легендарный библейский народ. Отправляли его в пустыню, ударяя по нему, и вместе с ним отправляли все свои грехи. Причем сопровождала этого козла ниточка. Если она приобретала красный цвет, это означало, что жертва была принята богом. Если она оставалась белой, то Господь эту жертву не принял.

– Кстати про жертву… Владимир Владимирович Путин очень редко кого-то отчитывает публично. Вы, к сожалению, удостоились этой чести. Если не ошибаюсь, он негодовал на вас как раз за проблемы в ЖКХ. (Албин тогда был министром регионального развития. – Ред.)И после всего этого вы согласились в Петербурге отвечать за сферу ЖКХ. У вас не было другого выбора – или Владимир Владимирович ошибся в ваших способностях?

– Президент наш никогда не ошибается. И упрек его был совершенно справедливый. Это была не первая такая дискуссия… До этого был государственный совет. Когда…

– Ругался?

– Ну, ругался, ругался заслуженно. С момента распада СССР у нас нет четкого тренда в части реформирования ЖКХ. Вот это я и пытался донести до президента. За годы, что мы реформируем отрасль, было принято 150 федеральных законов – и 3124, а сейчас уже 3200 подзаконных актов. Я пытался объяснить президенту и коллегам, что не то что применять эти нормативные акты невозможно, их невозможно прочесть. Найдите где-нибудь реестр нормативных актов в сфере ЖКХ. Вы их не найдете. Но мы ими руководствуемся.

– Так Путин это что, не понимал?

– Он это понимал прекрасно.

– А зачем он тогда кричал, не сошли ли вы с ума?

– Какой могла быть реакция президента на колоссальный всплеск тарифов в стране, в том числе в Санкт-Петербурге? Совершенно объективная: устроить нагоняй всем начальникам, по всей вертикали. Президент со мной согласился в том, что надо проводить реформу более оперативно и не заниматься только нормотворчеством. Нужны стратегия и финансирование.

Когда я пришел в Петербург в качестве вице-губернатора, у меня был разговор с Георгием Сергеевичем. Я ему это и сказал. Можно поддерживать на плаву, но теплосети, сети водоснабжения, сети канализации – изношены на 80 и более процентов. Жилье мы посчитать не можем. Нежилые помещения – это отдельная проблема. Мы производим существенно больше тепла и горячей воды, чем потребляем, процентов на 40. Как это решить? Проблем море…

– Года полтора назад в интервью с Познером вы как раз и говорили, что нет "ни стратегии, ни тактики реформирования ЖКХ".

– А что изменилось?

– Так это я вас должна спросить…

– Ничего не изменилось. Потому что нет системы, нет стратегии и нет полноценной программы.

– Значит, снег так и будет лежать?

– Не будет лежать.

– А как без стратегии?

– Мы эту стратегию сегодня и вырабатываем с вами.

– Я-то вряд ли…

– Ну вы будете говорить: либо хорошо, либо плохо. У вас ведь очень простые оценочные суждения?

– У меня очень простые.

– Снег убрали или не убрали, ЖКХ дорогое или нет, услуги качественные или нет. Вот и все. Вы же это можете? А сегодня мы видим тренд, что люди недовольны качеством уборки. Мы видим тренд, связанный с тем, что у нас нет координации в работе городских хозяйственных служб, и мы видим некие узкие места, проблемы. Говоря о том же снеге. Это техника, персонал, его квалификация. И конечно, финансы.

– Сегодня утром пресс-секретарь губернатора Кибитов выложил видео, где он в кепочке убирает снег. Милонов тоже убирает снег. Депутат Госдумы Нилов вызвал вас на дуэль с лопатами – убирать снег.

– Потерпите немножко. Я объявил через "Русскую службу новостей": сделайте опрос жителей, укажите двор, куда я должен прийти на субботник. И я приду в ближайшие дни. Уже два адреса дали.

– Вам не кажется, что это превращается в фарс? Типа популизм такой…

– Я когда приехал в Кострому (губернаторствовать. – Ред.),столкнулся с колоссальным объемом мусора. Первая реакция была – что мы его не уберем никогда. Дворы, контейнеры, проезжая часть, тротуары – все было завалено огромным количеством мусора. На газонах вместо травы чернела масса непонятного происхождения. Я говорю: "Что это?" – "Да грязь". – "Как грязь?" – "Ну вот, грязь каждый год откладывается на газонах". И так далее. Я даже дал определение – псевдокультурный слой. Ну с точки зрения археологии это граничит с культурным слоем. Я тогда сказал: есть сигнал, терплю сутки. Через сутки выезжаю сам на субботник. Город за два месяца преобразился. Лично убирал, наверное, раз десять.

– В бачках копались?

– И мусорные бачки! Зато город преобразился!

– Ну вот, вся надежда на вас будет, если без дворников останемся. Правда, что из-за падения рубля они от нас побежали?

– Мы сейчас анализируем, с учетом статистики, которая есть у Миграционной службы, что произойдет с дворниками и с механизаторами, водителями на коммунальной и дорожной технике. Думаю, что через неделю будем понимать глубину падения. Но катастрофы нет.

– Катастрофы нет. А проблема есть?

– Проблема с дефицитом дворников есть. В силу экономических и миграционных процессов она может усугубиться.

– Эта проблема усугубилась в связи с курсом рубля?

– Видимо, да. Уровень оплаты труда небольшой. Возьмите, допустим, выходцев из Средней Азии. Получает он в наших предприятиях – управляющих компаниях либо в дорожных организациях – 15−18 тысяч рублей. С учетом переработки, премиальных и так далее. Еще три месяца назад это было 500 долларов. 300 они отправляли на родину, на 200 жили. Сегодня им это экономически невыгодно. Сколько мы готовы платить? Если брать среднюю региональную зарплату – 42 тысячи сегодня в Петербурге, она приемлемая, но у нас на эти цели нет денег.

– Вчера в эфире в разговоре с вами депутат Вишневский предложил израсходовать на ЖКХ (технику и т. д.) депутатскую поправку – 5 миллиардов. Сможете эти деньги отобрать у депутатов?

– Цифра красивая – 5 миллиардов. Но есть она или нет – я не готов прокомментировать. Нет, не надо ни у кого ничего отбирать – надо эффективно распоряжаться теми деньгами, которые есть в городском бюджете. Вот то, что в городе деньги есть, и помощь федерального бюджета существенная, – я в этом уверен.

– А можно я не про деньги, а про идею? Вы в фейсбуке все время вешаете цитаты о том, какая поганая страна Америка. Как она нас гнобит и жить не дает. Хорошо еще не написали, что американцы на нас снег наслали. А тут вдруг в телевизоре вы всем нам их в пример приводить стали, что они к своим джипам приделывают какие-то лопаты и сами снег убирают. Дескать, патриоты. А что мешает нашим гражданам проявлять патриотизм не только с "крымнаш", но и с лопатой?

– Патриота надо воспитать. Каждый должен это делать. Дома. Вот у меня сын не хотел идти в армию, говорил – непрестижно. А я ему в ответ: "А ты давно заглядывал в почтовый ящик? Там повестки из военкомата. А ты знаешь, какие последствия?" – "Нет". "Тюрьма", – говорю. "Так он отслужил и сказал: папа, спасибо тебе за то, что я стал десантником".

– Так почему в Америке патриоты снег убирают, а у нас не хотят?

– Где-то мы заблудились, наверное.

– Где?

– Ну, в мировоззрении, в сознании что-то поменялось. Мы не отреагировали в свое время на то, что появился рынок. Что сменились ценности. То, что привело в общество либеральное начало, немаловажно. Мы ушли от традиций. Мы любили родину, мы работали на совесть, мы были честными, мы верили в наши идеалы. А потом мы это все потеряли. Я когда-то от Николая Губенко услышал интересную мысль. Она меня глубоко задела, даже обидела. Что русский человек может проявить себя только в окопе.

– Может, мы специально окопы создаем?

– Где-то мы создаем своими руками, вы абсолютно правы…

– Вот видите, вам нужен был окоп, вы его из сугробов и построили.

– Придет время – не будет сугробов на улицах Санкт-Петербурга.

– В мае точно не будет! Вы знаете, какие нервы надо иметь, чтобы от очередной плеяды чиновников слушать, что надо проявлять разум и терпение? Начиная со времен Валентины Ивановны, когда у нас сосульки валились на головы. И когда она тоже говорила, что надо сидеть дома, а не выходить на улицу…

– Диана, я вас прошу… Терпимость – это хорошая черта. Вот я сторонник веротерпимости, потому что тысячу лет Россия была и создавалась разными народами, разными религиями и как веротерпимая страна. А потом появилась толерантность. Она во многом не обеспечивает сущностного восприятия этого. Так вот, дискуссия была в чем? Не помню, кто участник этой дискуссии. А как назывались в дореволюционной России дома, где женщины легкого поведения оказывались?

– Терпимости.

– Дома терпимости. А может быть, имело смысл их назвать домами толерантности? А сколько ограничений у человека, у служилого человека, которого пишущая братия именует чиновником? Вы знаете? Нет?

– Догадываюсь. Вот, например, вам хочется кому-то в физиономию плюнуть, а вы не можете. А часто хочется?

– Ну, бывает. Я перестал ругаться нецензурно. И когда там где-то в социальных сетях какой-то негодяй на меня выступает в силу богатого русского языка крепкими выражениями, я не могу этого терпеть. Это, кстати, мироощущение…

– А раньше ругались?

– Ну честно скажу – ругался.

– А перестали ругаться, потому что так захотели или потому что как чиновник не можете?

– Богобоязненность. Благодать святого духа покидает человека, если он употребляет нецензурные выражения. И, опять же, слово "терпимость", "веротерпимость": вы должны быть терпимы к моему мировоззрению, а я к вашему. Моя вера не должна мешать исполнению моих профессиональных обязанностей. Это тоже важно.

– Но, я надеюсь, она не мешает?

– Не мешает. И кстати, есть ограничения. Допустим, в большие праздники хотелось пойти на божественную литургию, но я должен быть на работе. Поэтому в большие праздники, в будние дни я всегда на рабочем месте. Хотя душа тянется к храму. Вот такой парадокс.

– Сейчас много говорят о том, что в Смольном собрались сплошь очень религиозные люди. У вас тут молебны проводятся?

– Никаких молебнов у нас нет. Вы нас часто называете подсвечниками. Есть такое определение по отношению к тем, кто ищет путь к богу через самые простые формы: встать в храме, зажечь свечку.

– Первый раз слышу это слово

– Губернатор – верующий человек. Но это не мешает ему работать. Я этого не вижу в повседневной жизни. У нас были многократные беседы на эту тему, мы обмениваемся прочитанной литературой, какие-то обсуждаем вещи духовного плана, где-то совет просим, где-то паломничали даже вместе. И не только на Афон, кстати. Любят упоминать Афон. Не только на Афон паломничают православные люди.

– Если вы такой терпимый, то почему у себя на странице в фейсбуке удаляете критику и оставляете только подобострастные комментарии?

– Это не так. Удаляю только оскорбительные выпады.

– Меня удалили. А я вам не хамила.

– Можно я перед вами извинюсь тогда? Но давайте под другим углом посмотрим на эту проблему. Есть вещи, которые действительно задевают. Может быть, это гордыня, может – завышенная самооценка, самолюбие. Я их удаляю. Удаляю всегда нецензурщину, удаляю выпады жесткие и необъективные в адрес президента или губернатора, правда. Это мое личное пространство. Но давайте подумаем о другом. Хорошо, там Игорь Албин ушел из фейсбука. Много сегодня чиновников сами пишут свои посты? Пытаются донести свою позицию, принимают шквал критики, общаются с людьми? Много таких? Нет? Комментировать я больше ничего не буду, потому что вот то, что случилось со снегом в городе и с призывом одного конкретного человека взяться за лопату…

– Ленинград – город маленький. Вы же смотрели "Осенний марафон"? Все всех знают. Вот и муть.

– Я с Норбертом Кухинке (играл датского профессора в "Осеннем марафоне".– Ред.) летел как-то в самолете. Мы с ним почти два с половиной часа пообщались. Летели в Мюнхен, кстати говоря. Очень интересный человек. Его уже нет. Русская жена и большой поклонник России. Я, честно говоря, раньше думал, что он шпион.

– Почему вдруг шпион?

– Ну все-таки, там, немец в России. Было у меня такое ощущение, как будто… Когда впервые посмотрел этот фильм, а потом увидел его вживую… То есть много признаков там было Штази. Но оказалось, что нет. Это была моя ошибка, заблуждение. Мы там три часа проговорили с ним. Очень интересный человек.

– В Питер вы надолго?

– Я в Питер на столько, на сколько мне доверит работу губернатор и жители.

– Как вы думаете, Петербург вас принял или нет?

– Наверное, Петербургу еще рано оценивать меня… Петербург меня примет или не примет – будет понятно по прошествии какого-то времени, и судить будут по моим делам. А я Петербург очень люблю. Я скажу, что это мой город, он мне очень нравится. Но это город, который действительно притягивает каждого человека, и он мне по душе. Не только мне, но и моей семье. Вот было ощущение, что придется каждые выходные мотаться домой, потому что ребенок там учится, мама болеет.

– Вы в деньгах сильно потеряли с тех пор, как переехали?

– Сильно потерял. Я пытался убедить Георгия Сергеевича повысить уровень оплаты труда работников Смольного, потому что сегодня жесткая дифференциация идет по оплате труда. Он меня не поддержал. Хочешь, чтобы получали больше, добивайся эффективной работой своих коллег, сокращай численность, я тебе сохраню фонд оплаты труда. Больше чиновников плодить не надо, надо их сокращать. Никому не повысили. А я понимаю, что впереди кризис, повышения доходов не будет.

– А что вам у нас не нравится?

– Наверное, какая-то излишняя агрессия, но это СМИ, это не людей касается. Теплоты отношений нет между властью и пишущей братией. Меня любить не надо, меня надо оценивать объективно. Видеть и недостатки, и хорошее. А я готов любить всех.