Шаги к пропасти

Съезд европейских консервативных сил, на который собралась тьма нерукопожатных в Европе политиков коричневого толка, сделал очевидной червоточину путинской идеологической модели. Двадцать лет мы искали русскую идею, но нашли ее в том, что в 1930-е годы вполне могли бы заклеймить фашизмом. И точку поставили сомнительным сборищем в городе-герое Ленинграде – Петербурге.

В том, что сегодня Россия строит, мягко говоря, консервативный интернационал, тайны нет. Были во внешнеполитической истории нашей страны и более странные маневры. Беда в том, что новый русский консерватизм нашел живой отклик не только среди заморских маргиналов, но и в нашем собственном обществе и рискует стать опорой режима на многие годы. И если закручивать гайки с той же интенсивностью, однажды этот консерватизм может принять чудовищную форму.

Удобно забывать, что фашизм зародился не в Германии, а в Италии. И его ядром была отнюдь не расовая идея, как многие привыкли думать. Фашизм – прежде всего идеология этатизма, поклонения государству и вождю. Это идея сильной империи, способной менять ход мировой истории. Не страна существует для гражданина, а гражданин для страны.

Какой он национальности, не так важно, ведь и Великий Рим строили разные народы. Вот почему и евреи в Италии занимали высокие должности, а их преследования начались лишь после сближения Муссолини с Гитлером в 1936-м. Нужно отбросить миф о том, что многонациональное государство – панацея от "коричневой чумы". Если граждане в патриотическом экстазе готовы жертвовать личными интересами ради экспансии государства, если в стране стыдным считается отвернуться от вождя, первый шаг к фашизму сделан.

Вторая важнейшая компонента фашизма – капитализм. Советские историки справедливо клеймили фашистов "крайней реакцией". Во многом фашизм был ответом именно на большевистскую революцию и на коммунистические идеи. Для капитала это была возможность сохранить свое положение, успокоить рабочее движение и увлечь его новой волнующей идеей. Резкий скачок в развитии, который капиталистические экономики совершили во второй половине XX столетия, смягчил этот конфликт. Но маниакальная идея о родине в кольце врагов, параноидальная ненависть к инакомыслию служат политическим прикрытием для владельцев крупных состояний. Это надежная защита для тех, чьи нечестные доходы еще недавно вызывали всенародный гнев.

Пугающе свежо звучат рассуждения фашистов о либерализме. Немецкий идеолог Мёллер ван дер Брук, автор концепции "тысячелетнего рейха", в книге "Третий рейх", написанной в 1923 году, писал: "Мы (немцы. – Прим. ред.) также пошли по пути либерализма. Не для пользы нашей и не для славы, но для нашего уничтожения – как теперь становится ясно, если оценить последствия этого рокового решения. Запад вновь восторжествовал. Англия избавилась от конкурента, Франция – живет за наш счет. И вместо обещанного "прогресса" мы встали на путь гибели".

Ван дер Брук тоже писал об особой – немецкой – форме демократии, которая подразумевает подлинное участие народа в собственной судьбе. В Германии вообще любили поговорить о своей духовности – в противоположность бездушным либералам, превратившим свободу в своеволие и забывшим о христианском законе ради своей концепции прав человека. Эдгар Юлиус Юнг (однофамилец знаменитого психолога), например, считал, что "немцы среди европейских народов наиболее богаты и широки духовно".

Столь же широкую и многозначную душу он видел только у России, но был убежден, что русским не хватает порядка.
Традиционно нападкам подвергались и все западные демократические институты. Фашисты ненавидели парламентаризм, потому что видели в нем угрозу для своей власти. Альтернативой стала идея корпоративизма – "великий эксперимент экономического примирения классов ради вышестоящих интересов страны". В результате выражать народные чаяния вместо депутатов стали фашистские "корпорации" – органы наподобие профсоюзов, представлявшие интересы различных отраслей экономики. Их невыборный характер подчеркивался как достоинство по сравнению с демократией, которая препятствовала единению нации.

Политический контекст сегодняшней России чем-то напоминает опыт Италии. Небывалое единение достигнуто в российском парламенте. При этом для трансляции значимых социальных инициатив используется "Народный фронт" – своего рода корпоративистская трибуна для делегатов от профессиональных сообществ.

Борьба за чистоту нравов – неотъемлемый элемент фашистской идеологии. Механизм подавления сексуальности блестяще высветил Вильгельм Райх в своей классической работе "Психология масс и фашизм".

Он подчеркивал, что фашизм вытесняет сексуальную энергию, заставляет человека стесняться своих желаний и как итог – препятствует естественной воле к свободе: "Цель этого процесса заключается в предотвращении протеста трудящихся против социального гнета <...> В результате морального сдерживания естественной сексуальности ребенка у него развивается пугливость, робость перед авторитетом, покорность, "доброта" и "послушание" в авторитарном смысле этих слов. Такое сдерживание парализует действие мятежных сил в человеке", – пишет Райх.

Стоит ли удивляться, насколько болезненного размаха достигло в России публичное обсуждение гомосексуализма и полового воспитания.

"Запретить", "оградить", "спасти от тлетворного влияния" – вот основные парламентские императивы последних лет. Пусть не всегда они выливались в конкретный закон, но задача – привить обществу ощущение собственной греховности – была достигнута с успехом. В этом властям с энтузиазмом рвется помочь и РПЦ. Не понимая, что, по сути, наступает на те же грабли, что и папа римский Пий XI. В 1929 г. католики заключили с Муссолини знаменитые "Латеранские соглашения", но уже скоро Ватикан превратился лишь в робкого заложника фашистской власти.

Объяснение происходящему было бы правильно искать в области социальной психологии. Фашизм всегда черпал силу из национальных комплексов. Итальянцы загорелись им, прожив только полвека в едином государстве. Они хотели получить больше территорий по итогам Первой мировой войны и легко увлеклись мечтами о возрождении великой Римской империи. Немцы не могли стерпеть унижения Веймарского мира и готовились к воссозданию Великого Рейха. А мы сегодня горько переживаем утрату былого величия СССР и с каждым годом все настойчивее требуем реванша за поражение в холодной войне.

По счастью, говорить об абсолютном сходстве не приходится. История ведь не повторяется, а двигается по спирали. Сегодняшняя "#русская весна" – все-таки проект сугубо консервативный, тогда как фашисты были одержимы идеей построения нового мира и нового человека. Не случайно манифест фашистской партии писал поэт Маринетти, в своих футуристических памфлетах призывавший "разрушить музеи, библиотеки и учебные заведения всех типов".

По своей сути это были модернисты, требовавшие кардинальных перемен всего жизненного уклада. Ни одному из современных провластных патриотических деятелей еще не пришлось озвучить подобные призывы. Хотя, судя по валу запретительных законов, увольнений деятелей культуры и исков к ним, есть риск, что однажды и эта идея созреет в забродившей социальной среде.

Но куда более важно, что, несмотря ни на что, и сегодня в России есть пространство для критики действующего режима и для личной свободы. А это значит – все еще остается возможность свернуть с тропы, уводящей нас к пропасти.