В войну с троллями вступил их бывший тролль

«Агентство интернет-исследований» (далее – АИИ) фигурирует в ряде журналистских расследований как проект «кремлевского повара» предпринимателя Евгения Пригожина и главный поставщик платных политических комментаторов в стране.

В иске (1 июня его начнет рассматривать Петроградский районный суд Петербурга) девушка жалуется на отсутствие официального трудового договора и приказа об увольнении, требует невыплаченную зарплату и компенсацию морального ущерба. Однако в действительности, как утверждает истица, она хочет вывести троллей на чистую воду.

«Новая» о «кремлеботах» уже рассказывала. Наши корреспонденты даже проникали в логово троллей. Но секреты и механизмы их работы два месяца назад раскрыла сама Людмила, тогда под именем Алексей. Сейчас девушка ничего не скрывает и обо всем расскажет в суде. Еще Савчук с активистами создала собственное общественное движение – «Информационный мир» – для борьбы с троллингом.

– Людмила, в марте, когда вы общались с журналистами, в том числе с «Новой», вы выступали анонимно, выдавали информацию сдержанно, сейчас действуете открыто и даже обратились в суд. Что изменилось?

– Мы с друзьями и с коллегами по общественному движению посоветовались и решили: раз уж нас так много и проблема такая серьезная, то мы будем говорить обо всем и от своего имени. Во-первых, для того, чтобы показать пример тем ребятам, которые там еще работают или недавно ушли. Во-вторых, мы хотим дать знак обществу: пора уже открыто говорить об этой проблеме.

– Что значит «нас много»? Ушли не только вы?

– Нет, нас много. И я лично знаю людей, которые работали на этой фабрике троллей одновременно со мной и тоже ушли. Они будут выступать свидетелями в суде по моему иску.

– Вы полагаете, если люди узнают правду о троллях, это сыграет какую-то роль в их восприятии информации?

– Надеюсь. Наша задача на данном этапе – как можно большему количеству людей рассказать о том, что происходит и как это происходит. Мы стараемся, чтобы как можно больше людей узнали о троллинге, и вроде у нас это получается.

– Можно предположить, что в вашей ситуации решающий мотив – месть. Устроились на приличную зарплату (Людмиле обещали оклад – около 40 тыс. руб.), проработали два месяца, за один из них вам не заплатили, выгнали за разглашение тайны… Ваш ответ – движение антитроллей, полная огласка, иск… Это ли не месть?

– Нет. На то, чтобы сложилось такое впечатление, сейчас как раз и работают оставшиеся на фабрике тролли. Но мне это не нужно. И деньги эти мне не нужны. Я и не рассчитываю их получить. Если бы мне нужны были деньги, я бы там до сих пор тихо сидела и работала. Тема с деньгами немного меня обижает. Я сейчас рискую своей безопасностью, здоровьем и жизнью. Потому что люди – очень серьезные, которые эту контору держат. Я рискую, а мне говорят: денег захотела. С другой стороны, пускай говорят. Сейчас мне важнее – привлечь внимание к проблеме. С этой целью мы и иск в суд подали.

– С этой целью вы туда и устроились?

– Да. Я пошла туда не по убеждениям, а с диверсионным планом. Это было в декабре. Наткнулась на объявление о приеме на работу в АИИ. Посоветовалась с друзьями, и мы приняли решение, что я устроюсь, чтобы изнутри изучить, как это работает, и понять, как с этим бороться. 2 января я вышла на работу и с первого же дня начала собирать информацию, копировать документы, наблюдать за тем, что там происходит. Десять лет я работала журналистом, у меня есть опыт.

Туда не я одна внедрялась, и другие журналисты пытались. В отличие от других я продержалась два месяца. Но с самого начала я была внедренным агентом, а не полноценным троллем. Я лишь играла роль сотрудника. Это было интересно. Но я каждый день пребывала в шоке, понимая, какая это масштабная работа, как много троллей, даже если брать только эту фабрику. Меня шокировал размах этой работы и полная безнаказанность.

– А сколько людей там работает? Чем они заняты? О структуре работы АИИ можете рассказать?

– Около 400 человек. В здании на улице Савушкина – четыре этажа, длинные коридоры, много кабинетов. В каждом кабинете работает много людей – это разные отделы. Не все из них мне удалось рассмотреть поближе. Но я поняла, что тролли работают во всех социальных сетях. Я работала в отделе «ЖЖ». Плюс был отдел комментирования в СМИ, секретные редакции фейковых новостей, где сидели и переписывали новости в нужном духе. Также какие-то ролики для YouTube снимались постоянно. Рисовались картинки… То есть действительно это фабрика по производству лжи.

– А что за люди тролли? Кто они? Их возраст, образование, социальный статус?

– Преимущественно молодежь, мой возраст исключение (Людмиле 34 года.– Н. П.). Студенты или люди студенческого вида. Не знаю, учатся они или нет. Может быть, уже закончили вузы или заканчивают. Если взглянуть со стороны, не зная, что внутри происходит, фабрика троллей напоминает небольшой частный вуз.

– Они приходят туда только затем, чтобы урвать денег? У них нет мук совести или хотя бы понимания, что они делают нечто как минимум не совсем честное?

– Нет, никакого осознания у них нет. Мне это немного напомнило школьную атмосферу: как мне учитель сказал – так я и делаю. Пишу и не рассуждаю, верно это или неверно. В одном из отделов царила издевательская атмосфера. Тролли сидели и злобно смеялись над обычными людьми в интернете.

– Эти люди низких моральных качеств?

– Я не могу их осуждать. Мне кажется, они просто не осознают, что делают. Некоторые туда пришли, потому что больше нигде не получилось работать. Может быть, им совсем некуда податься.

Атмосфера там не располагает к общению. Но я все равно старалась подходить к людям, знакомиться, общаться. Понаблюдала за отделом комментирования в СМИ: они совершенно так не думают, как пишут. Точнее, они не думают вообще. Ну, может быть, думают о чем-нибудь своем. А пишут то, что им скажут. И по «Новой газете» они активно работают.

– Определенные задания, инструкции даются письменно каждый день?

– В каждом отделе по-разному. В отделе «ЖЖ», где я работала, каждый день приходит техзадание. Там прописано, что должно быть, в каком виде, кого хвалить, кого ругать и к какому выводу читателей подводить. Потому что блогеры пишут достаточно развернутые посты. А комментаторам в СМИ заданий не дают. Им просто озвучивают, какой тезис мы сегодня несем. И они регистрируются и пишут, регистрируются и пишут…

– Атмосфера, не располагающая к общению, – это что? Тотальный контроль, камеры видеонаблюдения, охрана?

– Да, я даже когда ходила в туалет, все время высматривала, нет ли там какой-нибудь камеры. Даже там. Еще постоянно закрытые двери кабинетов. Жалюзи на окнах, которые строго запрещено открывать, чтобы никто ничего не заснял снаружи. Видеокамеры для постоянного слежения, чтобы мы никому не позвонили, ничего не разболтали. Меня же удалось вычислить именно благодаря камерам.

– Вас раскрыли сразу после публикаций в СМИ?

– Да. 11 марта я пришла на работу. Сразу поняла: кажется, мне придется спасаться бегством. Сидела и наблюдала страшную суету. Все бегали и говорили: у нас ЧП! кто-то все рассказал про нашу работу! Все были дико напряженные. К нам приставили какого-то надзирателя. Напротив меня сидела девочка-комментатор, которая уже получила задание писать гадости под вышедшими 11 марта статьями о троллях. Она показывала мне: «Нас раскрыли!» Я ей кивала: «Как это ужасно…» А часа через два руководители выяснили, откуда произошла утечка информации. Меня повели в кабинет. Там было очень много людей. Все руководство. Кого-то я знала, других нет. Все страшно ругались.

– Вас запугивали, вам угрожали?

– Нет, не били, не держали, не угрожали. (Смеется.) Ругались, возмущались, недоумевали: как же так? молодая мать, двое детей, тебе что, деньги не нужны? Они всерьез думают, что за деньги человек будет делать все, что угодно. Понятно, что они привыкли к этому. Но им не понятно, что не все такие.

Я побежала в кабинет, схватила сумку, впрыгнула в сапоги, накинула одежду. Какие-то вещи я там оставила, но я понимала, что мне некогда их собирать. Когда я выбежала оттуда, я обзвонила всех своих знакомых журналистов и редакторов. Сообщила, что опасаюсь за свою безопасность, потому что все мои паспортные данные у них есть. Они знают, где я живу, сколько у меня детей и прочее… Коллеги мне помогли. Некоторые меры были предприняты.

– Когда вы поняли, на кого работают тролли?

– Изначально. Я же читала все ранее опубликованные статьи в СМИ. И многие руководители, и владелец фабрики троллей – Евгений Пригожин – были уже давно раскрыты журналистами. Конечно, я о них знала. Вообще любой тролль может ввести в интернете запрос и понять, на кого он работает. Я так и делала, читала и встречала имена: Евгений Пригожин, Владимир Володин… Все свободные минуты изучала тему.

Еще там, на Савушкина, постоянно говорилось, что есть какой-то суперсекретный офис, и выдающиеся тролли за особые заслуги со временем могут туда перейти. В моем отделе это обсуждалось: если мы сейчас отличимся, то нас переведут в другой отдел, в другой офис, где все у нас будет совсем супер. Кстати, троллями сами себя они не называют и, кажется, даже этого не осознают.

– А как их там называют? Когда людей берут на работу, их же как-то обозначают в договоре?

– В объявлениях это называется интернет-оператор, специалист по продвижению или контент-менеджер. Но там ни с кем не заключается никакой договор. Поэтому мы и обратились в суд. Все договоренности – устные. Зарплата даже не в конвертах. Она выплачивается так: сидит в закрытом кабинете бухгалтер, достает из-под стола сумку, выгребает оттуда кучки денег и вручает входящим в кабинет. Перед кабинетом стоит большая очередь, и каждый, кто выходит из него, держит в руках много-много бумажек. Средняя зарплата – 40–50 тысяч рублей.

– Молодежь – вроде самые продвинутые люди, ориентированные на западные ценности, желающие как можно лучше устроить свою жизнь и, может быть, не в России. У них мозги устроены по-другому, как удается им их так запылить?

– Человек может мечтать уехать на Запад, но со спокойной душой при этом писать пост о том, что на Западе все плохо. Они могут писать что угодно. Сегодня хвалить Путина, завтра ругать. Если им велишь написать, что есть детей хорошо, они напишут: есть детей хорошо.

На самом деле так происходит развращение молодежи. Они понимают: если они будут работать учителями, то заработают 20 тысяч. Если они будут заниматься этим непыльным делом целый день, то получат 50. Это развращает. У них  складывается определенное отношение к жизни.

– Вы понимаете, что доказать что-то в суде вам будет достаточно трудно?

– Главное – вытащить фабрику троллей на свет. И я уже вытащила их на свет своим решением подать в суд. Сейчас уже сотни тысяч людей говорят об этом. Пускай пока не все они или не до конца понимают мои действия, но по крайней мере об этом узнали.

– Вы рассчитываете увидеть ответчиков в суде?

– Надеемся. По крайней мере, суд будет их вызывать. Журналисты будут звонить ответчикам, пытаться получить комментарии. Это уже хорошо. Моя конечная цель и цель нашего движения – закрыть фабрику троллей. Все наши шаги направлены на это.