«бабушка всегда хотела построить большой дом, чтобы в нем собиралась вся большая семья…»

Окончание истории блокадного дневника

Ангелина Ефремовна Крупнова-Шамова на даче в Выборгском районе Ленинградской области. 2007 год

Ангелина Ефремовна Крупнова-Шамова родилась в Ленинграде 11 июля 1911 года и здесь же скончалась 11 ноября 2008 года — ровно через четыре месяца после своего последнего дня рождения, собравшего за столом целую кучу родственников и близких. Она никогда не была одинокой. За свою жизнь родила десять детей (четверых сыновей и шестерых дочерей), оставила четырех внуков и столько же внучек, трех правнучек и одного правнука.
Однако только две дочки пережили мать: 66-летняя Надежда, появившаяся на свет в военном 1944 году и 56-летняя Ангелина, названная в честь мамы.
Судьба Милетты (1933 года рождения), не выжившей в блокаду, и еще троих дочерей сложилась трагически: Любовь (1949–2005), Вера (1952–2007) и Анна (1960–2006) ушли из жизни довольно рано. Не менее драматично и преждевременно погибли и все сыновья блокадницы: трехмесячный Федор — от голода в 1942 году, Кронид (1935–1969) — в результате несчастного случая на Севере, куда уехал в начале 60-х, Константин (1937–1987) — от рака, Николай (1947–2007) — из-за внезапной остановки сердца.
Последнее время Ангелина Ефремовна жила с дочерью Ангелиной и внучкой Романой и умерла у них на руках.

27 декабря 1932 года. День свадьбы Ангелины Крупновой и Канстантина Шамова

— Бабушка не любила болеть, вечно отказывалась ложиться в больницу, учила нас: «Болезнь гони в шею! Здоровей», — рассказывает внучка. — До глубокой старости купалась в озере, бегала с палочкой, делала зарядку. Сердце у нее всегда было крепким. Сгорела она за месяц. Умирая, повторяла одно лишь слово: «Мама, мама…»
Ангелина Крупнова (девичья фамилия) выросла в простой рабочей семье. Кроме нее родители воспитывали еще пятеро дочерей. Две младшие сестры — 89-летняя Евгения и 80-летняя Людмила — живы и сегодня.
Худенькая, маленького роста, с длинными русыми косами и небесно-голубыми глазами девушка с ранних лет обращала на себя внимание незаурядной красотой, но еще больше — удивительной силой характера. По окончании восьми классов (в 1920-е годы) Ангелину отправили работать нянькой в Финляндию. Позже она получила специальность слесаря и до войны трудилась на судостроительном заводе «Адмиралтейские верфи» — строила подводные лодки. Но главный урок в жизни ей преподала война.
В 1941 году Ангелине Ефремовне исполнилось 30 лет, она родила уже троих детей (Милетту, Кронида и Костю) и ждала четвертого (Федора). В войну семья Шамовых занимала 9-метровую комнату в коммуналке в доме на углу 21-й линии и Большого проспекта Васильевского острова, нередко попадавшем под обстрелы и бомбежки.
— Мама блокаду часто вспоминала, хотя ей это давалось больно, страшно, тяжело, — объясняет дочь блокадницы Ангелина Романова (в девичестве Шамова). — Рассказывала, как она в 6 утра каждый день пешком ходила за хлебом с сеткой — авоськой, а возвращалась во второй половине дня. Однажды шла по Васильевскому острову, в авоське — хлеб на четверых (для нее и детей). Заметила: по пятам идут две тени. Испугалась: хлеб отберут. Рванула сколько хватило сил, забежала в какую-то часовенку на Васильевском острове, споткнулась обо что-то, упала, смотрит: труп. Прижалась к мертвому телу. Вцепилась в него руками и час там просидела, замерзла, вышла. У входа встретила военного. Он посмотрел на нее и покачал головой: «Что ж ты продукты так открыто носишь?» Всё то, о чем мать пишет в своем дневнике, — абсолютная правда. Многое из этого я слышала от нее. К тому, что написано ею, добавить что-то трудно.
— Бабушка казалась невероятно сильным человеком, — подхватывает Романа. — Мы никогда, почти никогда не видели, чтобы она плакала. Слезы на ее глаза наворачивались лишь, когда она смотрела фильмы о войне и кинохроники блокадного Ленинграда…
— Я с детства усвоила: бабушка все знает, все умеет и со всем справится, — добавляет внучка Елена.
Ангелина Константиновна приводит пример:
— Семья у нас была большая и бедная. В 1960 году родился десятый ребенок — дочка Анечка, а мы все еще жили в двухкомнатной квартире на окраине. Спать ложились и в кухне, и в коридоре. Дачу не имели, но мама всегда выкручивалась и умудрялась каждое лето вывезти всех детей куда-нибудь за город. Папа привезет ей из рейса ковер, она сдаст его в комиссионку, а на вырученные деньги снимет дачу…

Милетта с отцом. Конец 1930-х годов

— Мне бабушка запомнилась крайне волевым человеком, самые сложные решения она принимала быстро, — делится внук Константин Шамов. — Редко уговаривала или убеждала — командовала. И всё в доме делалось так, как распоряжалась бабушка. Но только если не было дедушки…
Дедушка отсутствовал часто. С 16 лет (с 1928 года) Константин Федорович Шамов служил во флоте. Его стаж работы в Балтийском морском пароходстве — 47 лет. Едва ли на земном шаре есть место, где он не бывал.
— Дед, возвращаясь из рейса, приезжал домой на двух такси: в первой машине — он сам, во второй — чемоданы с подарками для всей семьи, — вспоминает Константин. — Ехал с любимой семейной песней «Шаланды, полные кефали…»
По стопам старшего Шамова пошли все его сыновья, кроме Кронида: он всю жизнь мечтал о море, но по состоянию здоровья комиссия его не пускала во флот, и дочери — Любовь, Вера, Ангелина, Анна, и даже внук — Константин (назвать первого внука в честь деда настояла Ангелина Ефремовна).
— Дедушка ходил в море до 1975 года, пока не перенес инфаркт, врачи велели ему списываться на берег, — продолжает Константин. — До 60 лет он не принял ни одной таблетки, в качестве лекарства признавал единственное — коньяк. Бабушка совсем не пила. Но если собиралось застолье, то выпивала рюмку и поднимала всегда один и тот же тост. Она говорила: «Потом пейте за что хотите, но сначала — за мир во всем мире, чтобы не было войны».
По словам родственников, даже десятилетия спустя Константин Федорович и Ангелина Ефремовна сильно переживали из-за смерти в 1942 году их первой дочери — Милетты. «Она открыла глазки и мне сказала: «Мама, я умираю», — рассказывала детям и внукам сама блокадница. — А я, помню, ее спросила: «Что это ты умирать вдруг собралась?! Не выдумывай!» Но было поздно…»
Гибель двух сыновей — Кронида (в 1969 году) и Константина (в 1987-м) — женщина перенесла тяжело. Смерть мужа в 1988 году ее вовсе подкосила.
— Бабушка с дедушкой прожили душа в душу почти 60 лет. Он ее и она его очень любили и уважали. Часто обращались друг к другу по имени-отчеству и на «вы», — улыбается Романа.
— Дедушка умер 28 февраля – в день рождения младшей дочери, Ани, — уточняет Константин. — Похоронили его на Южном кладбище, помянули. Бабушке стало плохо. Я вызвал такси, чтобы везти ее из опустевшей квартиры к дочери. Ангелина Ефремовна села в машину: «Костя, скажи таксисту, пусть покатает меня немножко — я так давно не видела город…» Два часа мы ездили по центру. На Невском проспекте, на набережной Невы, на Васильевском острове она просила остановиться, долго смотрела в окно и о чем-то думала…
— Смерть дочерей — Любы, Анны, Веры — от мамы уже скрывали: берегли ее, — поясняет Ангелина Константиновна. — Но мне кажется, несмотря на наши ухищрения и старания, она все равно материнским сердцем чувствовала утрату.
Внук Костя и внучка Романа, а также дочери Ангелины Ефремовны знали про мамин блокадный дневник. Читала его только Анна.
— Никто из нас, даже теоретически, эту рукопись выкинуть не мог, — не допускает сомнений Константин. — В нашей семье — культ Мамы. Но я хорошо помню, как 10 лет назад, накануне 55-летия Победы в Великой Отечественной войне, моя тетя Анна Константиновна (младшая дочь бабушки) отправила дневник в редакцию газеты «Вечерний Ленинград». Она хотела сделать матери подарок и искренне верила, что этот документ, если его напечатают, будет интересен многим. Тем не менее дневник опубликован не был. Ответ нам так и не пришел. А этой весной рукопись нашли на свалке…
— Я читала дневник и как бы снова слышала бабушкин голос, ее слова, выражения, интонации. То, что я впитывала с раннего детства, на чем я выросла, чем до сих пор дышу. Надеюсь, что эта исповедь многим поможет понять, что пережили наши отцы и деды в войну, в блокаду, – говорит Елена.
— Я знал кое-что из этого раньше. Однако я даже не думал, что бабушка могла такое писать, — поражен Константин. — Она открылась мне как очень мужественный человек. Настоящий боец. Человек с большой буквы…

Нина ПЕТЛЯНОВА
Фото из семейного архива Шамовых

Прямая речь
Ангелина Романова (Шамова):
— Мама любила готовить и всегда наготавливала горы. Пирожки, например, они с папой пекли ведрами. Как-то на даче мама (уже в преклонном возрасте) напекла несколько ведер пирожков с картошкой и с капустой. А рядом наемные рабочие строили соседям дачу. Мама вышла во двор, зовет всех есть, и строителей зовет: «Идите, идите к нам! У нас много!»

Константин Шамов:
— Папа рассказывал мне про тот случай, когда его мама (моя бабушка) нашла их — его пятилетнего и семилетнего Кронида — пьяными. Просто кто-то им сказал, что если в водку накрошить хлеба и съесть это как суп, то будешь сытый, и очень долго… А та крупа, которую бабушка в 1942 году выменяла на хлеб на Сенном рынке и долго варила, оказалась с толченым стеклом. Так она и не накормила в тот день детей кашей…

Романа Романова:
— Бабушка всегда хотела построить большой дом, чтобы в нем собиралась вся большая семья, и говорила: «Я сама построю, это легко, кирпичи есть…»

Елена Жиро-Витушкина:
— Однажды в моем детстве бабушка ехала к нам (мы с родителями жили отдельно), везла с собой нарциссы — и вдруг стала раздавать их охапками прохожим: «Берите! Радуйтесь! Счастья вам!» Вот такой она была… В детстве я думала, что все так живут — у всех большие семьи: дедушки, бабушки, дяди, тети, двоюродные братья и сестры… В выходные и праздники — семейные сборища с пирогами… И я думала, что так будет всегда…