Всероссийский позор
Официально Смольный пока не ответил на обращение деятелей петербургской культуры и науки с требованием отменить постановление об установке мемориальной доски бывшему первому секретарю Ленинградского обкома КПСС Григорию Романову. Его подписали более 80 человек, среди которых Олег Басилашвили, Борис Стругацкий, Алексей Герман, Светлана Кармалита, Александр Кушнер, Кама Гинкас, Генриетта Яновская, Александр Городницкий, Самуил Лурье, Яков Гордин, Константин Азадовский, Борис Фирсов, Алексей Девотченко, Юрий Шевчук, Юрий Шмидт и многие другие уважаемые люди. Впрочем, на пресс-конференции в минувшую среду Валентине Матвиенко соответствующий вопрос все-таки задали.
Совет творческих союзов Санкт-Петербурга поддержал идею об установке доски Григорию Романову
Будьте толерантнее… к подонкам
Ответ губернатора был легко предсказуем: мол, Григорий Романов, как всякая историческая фигура, вызывает к себе «неоднозначное отношение» и за время его руководства городом «объективно было сделано много в области строительства жилья, дорог, объектов энергетики, в области развития промышленности, в области сельского хозяйства». Да, заявила губернатор, были «идеологические перекосы в отношении и культуры, и деятелей культуры», но «время было такое, режим был». А потому надо «спокойно, без озлобленности и противостояния» обсуждать этот вопрос и «объективно оценить, как к этому относятся горожане».
«Спокойно» обсуждать между тем трудно: речь идет о знаковом событии — об увековечении памяти одного из высших функционеров коммунистического режима, который до конца дней считал, что все делал правильно, и ни в чем содеянном не раскаивался.
И без противостояния трудно обойтись — если деятели культуры и демократическая оппозиция полагают Романова гонителем всего яркого и талантливого в Ленинграде, в то время как городское отделение КПРФ считает, что «истерия по поводу установки памятной доски является частью общей кампании по дискредитации нашего советского прошлого».
Если Валентина Ивановна хочет оценить, как к установке мемориальной доски Романову относятся горожане — почему это не было сделано до принятия решения правительства об увековечении его памяти? Или у Смольного были основания опасаться, что горожане отнесутся к этому совсем не так, как чиновники и отставная партноменклатура?
Таки хайль?
Что касается хозяйственных достижений, то, во-первых, не лично Романов строил метро, жилые дома и дороги, а во-вторых, почему-то в Германии сегодня никому в здравом уме не придет в голову увековечивать память фюрера, при котором была ликвидирована безработица, а страна покрылась сетью автобанов. И никому не придет в голову оправдывать его «идеологические перекосы» — например, по юдофобской части — тем, что тогда было «такое время» и «такой режим».
Впрочем, и среди интеллигенции были срочно найдены люди, готовые поддержать увековечение памяти бывшего первого секретаря. Установку мемориальной доски поддержал Координационный совет творческих союзов Санкт-Петербурга (КС). На заседании 17 мая против этого решения выступили только пятеро, в том числе президент Союза архитекторов Владимир Попов и заместитель председателя Союза писателей Петербурга Николай Прокудин. Глава Союза писателей Валерий Попов воздержался (заметим, что 19 мая совет Союза писателей единогласно выступил против увековечения памяти Романова и поддержал упомянутое выше обращение деятелей культуры).
Ответственный секретарь КС ректор Академии общественных связей Марк Щеглов говорит, что проект решения предложил бывший председатель Ленгорисполкома Владимир Ходырев (он, собственно, через Ассоциацию судостроителей и инициировал установку мемориальной доски), который входит в совет как зампредседателя оргкомитета молодежной программы «Надежда России».
«Бывали и хуже» — дурное основание
Сам Щеглов поддерживает установку мемориальной доски. «Я имел возможность знать Григория Васильевича лично, когда он был первым лицом города, — говорит он. — При всех огрехах и тому подобном доску он заслужил. У нас большему дерьму ставят доски. Я неправ? Поправьте меня». Пришлось поправить: если доски ставят, как выражается Щеглов, «большему» — это еще не аргумент, чтобы ставить «меньшему». Но это его ни в чем не убедило… «Пусть мной любимый и многоуважаемый народный артист Олег Басилашвили протестует, — говорит Щеглов. — У каждого может быть свое мнение».
«К сожалению, я был на этом заседании, — говорит президент Союза архитекторов Владимир Попов, — и очень огорчен принятым решением. Ходырев неожиданно вытащил этот вопрос, его активно поддержал Виктор Лобко (экс-вице-губернатор Петербурга, бывший высокопоставленный комсомольский и партийный функционер. — Б. В.), который был приглашен на совет. Я был против этого решения, но оказалось, что у Романова много сторонников. На заседании говорили об обращении деятелей культуры против установки доски, но ссылались на то, что в Москве она уже установлена. На кого-то, может быть, это повлияло».
По словам главы Союза писателей Валерия Попова, установку доски поддержал известный скульптор Владимир Горевой, который сам пострадал от Романова (тот приказал разрушить сделанную им композицию на территории Балтийского завода), но все равно считает его вклад «позитивным». Впрочем, лауреат премии Ленинского комсомола за создание образа писателя Николая Островского в монументальной скульптуре, а также обладатель золотой медали Академии художеств СССР за памятник Феликсу Дзержинскому в Ленинграде, кем является Владимир Горевой, и должен исключительно позитивно оценивать вклад Романова…
Он — не он
Владимир Ходырев в своем выступлении отрицал, что Романов был гонителем культуры, изгнавшим из Ленинграда Аркадия Райкина. «Григорий Васильевич всегда уважал Райкина, хотя и не любил», — уверял он. Антисемитизм Романова тоже подвергался сомнению многими членами КС — мол, все это слухи.
Что ж, процитируем интервью Григория Романова журналу «Русская жизнь», записанное в октябре 2007 года — за девять месяцев до его смерти.
«А что Райкин? Пытался изображать самостоятельного, в пасквили свои постоянно дух антисоветчины вносил. Я делал ему замечания, какие-то произведения мы действительно не допускали к исполнению. Может быть, клерки мои в отношении него что-то и перебарщивали — но у него же и таланта-то особенного не было. Уехал — и бог с ним. А с проявлениями антисоветских настроений я действительно принципиально боролся. Пятое управление Комитета госбезопасности мне в этом помогало, в том числе и персонально Виктор Васильевич Черкесов, на которого тоже было модно жаловаться, что он душит все прогрессивное. Не прогрессивное, а антисоветское — очень серьезная разница есть между этими понятиями. Вот был случай — я остановил публикацию книги Дмитрия Сергеевича Лихачева «Византийские легенды». Редактором этой книги была Софья Полякова — еврейка. Приглашаю я Лихачева к себе, спрашиваю прямо: «Зачем вы таких людей к работе привлекаете?» Он спрашивает: «Каких?» Я: «Тех, которых не нужно». Он: «Евреев что ли?» Я: «Да». Его это тоже почему-то обидело, хотя я был прав — евреи тогда стояли на антисоветских позициях, и мы должны были препятствовать их деятельности».
И еще одна цитата:
«В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие, власти узкой группы коммунистических функционеров. Руководящие структуры КПСС присвоили государственно-властные полномочия и активно их реализовывали, препятствуя нормальной деятельности конституционных органов власти. КПСС занимала в государственном механизме положение, не согласующееся с основами конституционного строя. Руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах — зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей, в том числе в отношении депортированных народов. Так продолжалось десятилетиями».
Это — постановление Конституционного Суда РФ по «делу о запрете КПСС», принятое 30 ноября 1992 года. Иначе говоря, КПСС была преступной организацией, а ее руководители — людьми, ответственными за многочисленные преступления перед собственным народом.
Теперь в Петербурге увековечивают память одного из высших функционеров этой преступной организации, который при этом до конца дней считал, что все делал правильно, и ни в чем не раскаялся.
Будьте толерантнее… к подонкам
Ответ губернатора был легко предсказуем: мол, Григорий Романов, как всякая историческая фигура, вызывает к себе «неоднозначное отношение» и за время его руководства городом «объективно было сделано много в области строительства жилья, дорог, объектов энергетики, в области развития промышленности, в области сельского хозяйства». Да, заявила губернатор, были «идеологические перекосы в отношении и культуры, и деятелей культуры», но «время было такое, режим был». А потому надо «спокойно, без озлобленности и противостояния» обсуждать этот вопрос и «объективно оценить, как к этому относятся горожане».
«Спокойно» обсуждать между тем трудно: речь идет о знаковом событии — об увековечении памяти одного из высших функционеров коммунистического режима, который до конца дней считал, что все делал правильно, и ни в чем содеянном не раскаивался.
И без противостояния трудно обойтись — если деятели культуры и демократическая оппозиция полагают Романова гонителем всего яркого и талантливого в Ленинграде, в то время как городское отделение КПРФ считает, что «истерия по поводу установки памятной доски является частью общей кампании по дискредитации нашего советского прошлого».
Если Валентина Ивановна хочет оценить, как к установке мемориальной доски Романову относятся горожане — почему это не было сделано до принятия решения правительства об увековечении его памяти? Или у Смольного были основания опасаться, что горожане отнесутся к этому совсем не так, как чиновники и отставная партноменклатура?
Таки хайль?
Что касается хозяйственных достижений, то, во-первых, не лично Романов строил метро, жилые дома и дороги, а во-вторых, почему-то в Германии сегодня никому в здравом уме не придет в голову увековечивать память фюрера, при котором была ликвидирована безработица, а страна покрылась сетью автобанов. И никому не придет в голову оправдывать его «идеологические перекосы» — например, по юдофобской части — тем, что тогда было «такое время» и «такой режим».
Впрочем, и среди интеллигенции были срочно найдены люди, готовые поддержать увековечение памяти бывшего первого секретаря. Установку мемориальной доски поддержал Координационный совет творческих союзов Санкт-Петербурга (КС). На заседании 17 мая против этого решения выступили только пятеро, в том числе президент Союза архитекторов Владимир Попов и заместитель председателя Союза писателей Петербурга Николай Прокудин. Глава Союза писателей Валерий Попов воздержался (заметим, что 19 мая совет Союза писателей единогласно выступил против увековечения памяти Романова и поддержал упомянутое выше обращение деятелей культуры).
Ответственный секретарь КС ректор Академии общественных связей Марк Щеглов говорит, что проект решения предложил бывший председатель Ленгорисполкома Владимир Ходырев (он, собственно, через Ассоциацию судостроителей и инициировал установку мемориальной доски), который входит в совет как зампредседателя оргкомитета молодежной программы «Надежда России».
«Бывали и хуже» — дурное основание
Сам Щеглов поддерживает установку мемориальной доски. «Я имел возможность знать Григория Васильевича лично, когда он был первым лицом города, — говорит он. — При всех огрехах и тому подобном доску он заслужил. У нас большему дерьму ставят доски. Я неправ? Поправьте меня». Пришлось поправить: если доски ставят, как выражается Щеглов, «большему» — это еще не аргумент, чтобы ставить «меньшему». Но это его ни в чем не убедило… «Пусть мной любимый и многоуважаемый народный артист Олег Басилашвили протестует, — говорит Щеглов. — У каждого может быть свое мнение».
«К сожалению, я был на этом заседании, — говорит президент Союза архитекторов Владимир Попов, — и очень огорчен принятым решением. Ходырев неожиданно вытащил этот вопрос, его активно поддержал Виктор Лобко (экс-вице-губернатор Петербурга, бывший высокопоставленный комсомольский и партийный функционер. — Б. В.), который был приглашен на совет. Я был против этого решения, но оказалось, что у Романова много сторонников. На заседании говорили об обращении деятелей культуры против установки доски, но ссылались на то, что в Москве она уже установлена. На кого-то, может быть, это повлияло».
По словам главы Союза писателей Валерия Попова, установку доски поддержал известный скульптор Владимир Горевой, который сам пострадал от Романова (тот приказал разрушить сделанную им композицию на территории Балтийского завода), но все равно считает его вклад «позитивным». Впрочем, лауреат премии Ленинского комсомола за создание образа писателя Николая Островского в монументальной скульптуре, а также обладатель золотой медали Академии художеств СССР за памятник Феликсу Дзержинскому в Ленинграде, кем является Владимир Горевой, и должен исключительно позитивно оценивать вклад Романова…
Он — не он
Владимир Ходырев в своем выступлении отрицал, что Романов был гонителем культуры, изгнавшим из Ленинграда Аркадия Райкина. «Григорий Васильевич всегда уважал Райкина, хотя и не любил», — уверял он. Антисемитизм Романова тоже подвергался сомнению многими членами КС — мол, все это слухи.
Что ж, процитируем интервью Григория Романова журналу «Русская жизнь», записанное в октябре 2007 года — за девять месяцев до его смерти.
«А что Райкин? Пытался изображать самостоятельного, в пасквили свои постоянно дух антисоветчины вносил. Я делал ему замечания, какие-то произведения мы действительно не допускали к исполнению. Может быть, клерки мои в отношении него что-то и перебарщивали — но у него же и таланта-то особенного не было. Уехал — и бог с ним. А с проявлениями антисоветских настроений я действительно принципиально боролся. Пятое управление Комитета госбезопасности мне в этом помогало, в том числе и персонально Виктор Васильевич Черкесов, на которого тоже было модно жаловаться, что он душит все прогрессивное. Не прогрессивное, а антисоветское — очень серьезная разница есть между этими понятиями. Вот был случай — я остановил публикацию книги Дмитрия Сергеевича Лихачева «Византийские легенды». Редактором этой книги была Софья Полякова — еврейка. Приглашаю я Лихачева к себе, спрашиваю прямо: «Зачем вы таких людей к работе привлекаете?» Он спрашивает: «Каких?» Я: «Тех, которых не нужно». Он: «Евреев что ли?» Я: «Да». Его это тоже почему-то обидело, хотя я был прав — евреи тогда стояли на антисоветских позициях, и мы должны были препятствовать их деятельности».
И еще одна цитата:
«В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие, власти узкой группы коммунистических функционеров. Руководящие структуры КПСС присвоили государственно-властные полномочия и активно их реализовывали, препятствуя нормальной деятельности конституционных органов власти. КПСС занимала в государственном механизме положение, не согласующееся с основами конституционного строя. Руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах — зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей, в том числе в отношении депортированных народов. Так продолжалось десятилетиями».
Это — постановление Конституционного Суда РФ по «делу о запрете КПСС», принятое 30 ноября 1992 года. Иначе говоря, КПСС была преступной организацией, а ее руководители — людьми, ответственными за многочисленные преступления перед собственным народом.
Теперь в Петербурге увековечивают память одного из высших функционеров этой преступной организации, который при этом до конца дней считал, что все делал правильно, и ни в чем не раскаялся.
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Карикатура Виктора БОГОРАДА
P.S.Писатель Борис Стругацкий, ранее заявивший, что «мемориальная доска ставится упырю, который ненавидел интеллигенцию» и что «по существу, это памятник советской власти, от которой мы избавились», обратился к Дмитрию Медведеву. И, приложив упомянутое выше обращение деятелей культуры, попросил президента о вмешательстве в ситуацию. Мемориальная доска, увековечивающая память Романова, по мнению Стругацкого, «будет позором не только для Петербурга, но и для всей России».