Чад Грасиа: "Наш фильм – не антироссийский, он антисоветский"

– Почему вы взялись за документальный фильм о чернобыльской катастрофе в прошлом году, когда, казалось бы, все, что можно, было уже снято, показано и обсуждено со всех возможных точек зрения?

– Да никогда я не собирался снимать фильм про Чернобыль, более того, у меня прежде не было намерения снимать документальное кино вообще. Это моя первая лента, и получилась она по чистой случайности. Я продюсировал спектакль в Киеве («Каренин» по пьесе Сигарева). Наш сценограф, как выяснилось, носился с навязчивой идеей о гигантском локаторе, который стоит прямо у Чернобыльской АЭС. Федор Александрович оказался типичным героем Достоевского. Он меня убедил, что нужно с ним туда поехать и провести нечто вроде художественного расследования. Поначалу мне показалось, что будет занятно: мы решили снять пятиминутный ролик в чернобыльской зоне и выложить его на Youtube. Но, конечно, эскапада наша выросла в нечто более масштабное, интересное и опасное.

– Как вы общались с Федором Александровичем? Языковой барьер не мешал?

– Я говорю по-русски. Учил язык в колледже, потом жил в Москве в 92–93-м годах, практика есть. Я просто влюбился в русскую культуру и историю, когда мне было 16, и долго учился, чтобы быть в силах раскрыть для себя сокровища русской литературы.

– Неужто у вас не было проблем со съемками в чернобыльской зоне?

– Ну, конечно, были. Во-первых, не будем забывать о радиации. Во-вторых, загоризонтная радиолокационная станция (ЗГРЛС) оказалась военным объектом. При этом Федор хотел воплотить в жизнь свои странные видения – например, разгонять призраков в обнаженном виде с факелом в руках. Как снять эту сцену и не быть выдворенным из страны в 24 часа – вот это была задачка!

– А что такого ужасного в этой радиоантенне с точки зрения Федора Александровича?

– Он уверен, что Чернобыльскую АЭС сознательно взорвали, чтобы скрыть нефункциональность ЗГРЛС, которая располагается по соседству. В фильме мы идем по следу его гипотез: у нас есть интервью с экспертами, которые подкидывают фрагменты информации, складывающиеся в пазл Федора; есть и такие собеседники, которые считают его идею бредовой. Зрителю самому предстоит решить – гений наш Федор или полоумный (или и то и другое) и можно ли принимать всерьез его теорию.

– Что вы сами думаете об идеях вашего героя?

– Мне не столь важно, прав Федор или нет в своей теории. В конце концов, мы знаем на сто процентов, что в чернобыльской катастрофе есть загадки, до сих пор не получившие объяснения. Самое интересное – это как четырехлетний ребенок, пострадавший от радиации, превратился во взрослого мужчину, который до сих пор воюет с демонами в своей душе, решает рискнуть жизнью и вызвать на бой те самые силы, что, по его мнению, ответственны за чернобыльскую катастрофу. Я потрясен тем, как эта травма передается из поколения в поколение на Украине и на остальном постсоветском пространстве. Тем, что конспирологические теории до сих пор вырастают как на дрожжах. Большинство так и не поверило официальным объяснениям причин катастрофы (оно и логично), но в итоге у каждого есть свое объяснение. А в краю, где нет независимого суда и открытой информации, трудно отделять факты от домыслов и правду от лжи.

– Почему все эти вещи так важны для вас лично?

– Борьба в душе Федора (да и на Украине в целом) между добром и злом, доблестью и страхом – это общечеловеческая история: в Америке, Европе, где угодно по всему миру правительства извращают информацию, деформируют сознание своих граждан и контролируют их действия. Быть сознательным «гражданином» везде непросто. Но на Украине, в последний год, что я провел вместе с Федором, это было особенно сложно: тайная полиция угрожала ему, если он не прекратит свои изыскания. А нашего оператора просто подстрелил снайпер во время революции на Майдане, пока тот снимал противостояние. Так что фильм далеко не академичен.

– Чего вы ждете от российской премьеры фильма?

– Честно? Я нервничаю. Не знаю, что увидит для себя российский зритель. Федор вообще боится – мол, если приедет на премьеру в Москву, его арестуют или убьют. Мои же переживания художественного толка. «Русский дятел» повествует об эксцентричном, страстном украинце-антисоветчике. Легко ошибиться и подумать, что он русофоб. Но фильм не антироссийский, он антисоветский. Многие россияне мне объясняли, как несколько поколений пострадали от советского менталитета. Такие совки и сейчас есть и на Украине, и в Восточной Европе, и в Америке. Я надеюсь, что фестивальная публика поймет, что наш фильм – прежде всего психологический триллер о человеке, который сражается против призраков Советского Союза на фоне чернобыльской катастрофы, разворачивающегося Майдана и войны на востоке Украины.

Следите за расписанием и новостями АРТДОКФЕСТ/ПЕТЕРБУРГ на сайте фестиваля.