Уважаемые читатели! По этому адресу находится архив публикаций петербургской редакции «Новой газеты».
Читайте наши свежие материалы на сайте федеральной «Новой газеты»

Александр Войтенко: "Если наших родственников убили, то мы хотим знать кто"

21 декабря 2015 13:59 / Общество

С момента трагедии в Египте прошло почти два месяца. Многие родственники пассажиров разбившегося аэробуса уже опознали и похоронили своих близких.

Не все – около десяти семей еще не получили результаты экспертиз. Однако все без исключения люди, потерявшие близких, сегодня еще больше, чем прежде, ждут исполнения обещаний расследовать дело и оказать помощь.

Родственники пассажиров рейса № 9268 Шарм-эль-Шейх – Петербург создали группу и планируют зарегистрировать ее как организацию. (Так же в Петербурге в 2006 году после катастрофы под Донецком Ту-154 из Анапы, в котором погибло 170 человек, возникла общественная благотворительная организация "Прерванный полет".) Лидером этой группы, пока неформальной, стал Александр Войтенко – родной брат Ирины Витальевой, погибшей вместе с 14-летней дочерью Алисой.

– Как сложилась ваша группа и как получилось, что вы стали ее лидером?

– Нас объединило горе. В тот момент, когда это случилось, было отрицание всего и не хотелось вообще ни с кем общаться. Все напали сразу: журналисты, знакомые и незнакомые люди с соболезнованиями, которые не помогали… Хотелось просто поговорить, но с тем, кто тебя понимает.

Я начал писать в социальных сетях о том, что со мной происходит. Мне было легче, когда я об этом писал. Через некоторое время я понял, что говорить об этом гораздо проще с родственниками погибших, которые переживают то же, что и я. Со мной связались родные погибших и предложили создать группу в сети. Сейчас в ней 145 человек. Это примерно половина тех, кто потерял близких в этой авиакатастрофе.

Пока мы не опознали, не предали земле своих родных, мы делились информацией: где, что, когда, кто что знает? А сейчас обсуждаем житейские вопросы. Я тоже думал: возможно, когда все это закончится, мы разбежимся и все. Но нет. Мы каждый день общаемся, помогаем друг другу информацией. Потому что ее с самого начала было очень мало. Сейчас, как и на третий-четвертый день после катастрофы, ощутим информационный голод. Тогда мы даже не знали, что происходит. Особенно когда стали привозить первые тела и начались процедуры опознания. Все друг с другом связывались. Выясняли, кого вызывали, кого не вызывали. Мы поняли: если все объединимся и будем в одном информационном поле, то нам это поможет.

– Про информационный голод что вы имеете в виду? От кого вы ждали сообщений, от следствия?

– Со следствием у нас изначально контакта особого не было. Следователи присутствовали лишь в первый день – они не отвечали на вопросы, а только показания брали: кто у кого находился на борту, запрашивали внешние данные, все приметы. В первый же день допросили около 100–150 человек и всем дали постановления о признании потерпевшими. В то же время с родственниками работали сотрудники МЧС – у них мы тоже пытались узнать хоть что-то, любые подробности, но все очень мало знали, хотя и хотели нам помочь.

– Сначала назывались разные версии случившегося: ошибка экипажа, техническая неисправность самолета и прочее. Когда вы впервые подумали о том, что это мог быть теракт?

– Мы почти сразу были в этом уверены. Мы у всех – у сотрудников МЧС, у психологов, у всех, кто помогал нам, спрашивали: почему упал самолет? Они, конечно, не говорили прямо, скорее намекали: "Ребята, мы точно не уверены, но, похоже, на борту была бомба". Объясняли: "Вряд ли это поломка, как-то странно все произошло, пилоты не подали сигнал SOS, самолет в воздухе развалился, просто так у самолетов хвосты не отваливаются". То есть делали вполне логичные выводы. А потом Путин объявил, что это теракт.

– Соцсети тогда буквально взорвались: "Путин, ты бомбишь Сирию – поэтому в твой родной город прилетел ответ". Общественность сразу после признания трагедии терактом обвинила в случившемся власть. А родственники погибших?

– Для этого нужно было много сил – признать теракт. Если мы признаём, значит, мы не можем защитить своих граждан, не можем никак повлиять на безопасность россиян в Египте. Значит, мы слабы. У большинства из нас нет злобы ни к кому, нет такого: вот, мочить всех этих террористов. Есть ощущение, что наших родных уже нет, и как бы мы ни злились, их уже не вернуть. Были, конечно, эмоции. Это естественно. Мы, конечно, хотим, чтобы это дело расследовалось достойно, чтобы люди узнали правду. А что происходит: на днях Египет сказал, что следов теракта не нашли. Совершенно непонятно: почему? Если ты ведешь следствие, ты не можешь просто кидать какие-то глупые фразы, нужно приводить доказательства. А их нет. Это то же самое, что сказать: мы не виноваты, возвращайтесь к нам на отдых. Нельзя такие серьезные заявления делать без доказательств. Мы ведь даже не видели записи с камер видеонаблюдения в аэропорту Шарм-эль-Шейха, хотя, по-моему, они есть везде, в каждом аэропорту.

– А могло там не быть камер наблюдения?

– Похоже, что не было. Но если они есть, то наверняка бы уже представили записи. Либо египетская сторона что-то скрывает. Мы не знаем. Официально дело до сих пор не квалифицируется по статье "Теракт". Конечно, мы очень хотим, чтобы оно было до конца раскрыто. Если наших родственников убили – а такова официальная версия – то мы хотим знать: кто и как это было? Хотим, чтобы виновные были наказаны. Чтобы безопасность в аэропорту в Египте да и во всех аэропортах усилилась.

– Сейчас через благотворительную организацию "Прерванный полет" родственники погибших обратились за помощью. На что нужны деньги?

– Впереди нас ждут непростые судебные тяжбы по поводу получения компенсаций. Этот процесс потребует от нас немалых средств и сил. Нужна материальная помощь родственникам в неоднозначных ситуациях, в которых государство не помогло. Так, нескольким людям никто не оплачивал дорогу и проживание в Питере. Это родственники погибших из Киргизии и из-за рубежа. Еще, например, есть бабушка, у которой все родственники летели в этом самолете. И ей по закону компенсация не положена. Фактически она даже хоронить всех родных вынуждена за свой счет. Еще есть экипаж и их родственники. Члены экипажа вообще не были застрахованы в "Ингосстрахе". Они находились на работе. Их родным заплатили по 100 тысяч рублей компенсации – и все. Родственникам членов экипажа сейчас сложнее всего.

Очень нужны деньги на создание мемориала в память погибшим, потому что в этом, как выяснилось, никто нам не поможет. А эта трагедия затронула многих людей, это наша общая беда, и только общими усилиями мы можем этого добиться.

– Городские власти отказали вам в помощи?

– Да, вчера мы услышали эту новость от губернатора. Как мы и ожидали, нам отказали с выделением средств из бюджета на мемориал. Пообещали помочь с местом, и то не факт. Где будет это место – непонятно.

– "Ингосстрах" выплачивает компенсации в размере 2 млн рублей. А в адвокатской среде идет дискуссия о том, что компенсации должны быть в 11 раз больше, по международным нормам, так как рейс был международный.

– Мы на днях будем встречаться с адвокатами. Монреальская конвенция, согласно которой выплаты могли быть намного больше, не ратифицирована Россией. Но существуют два мнения. Первое: независимо от того, ратифицировала Россия Монреальскую конвенцию или нет, если она летает в небе другого государства – значит, подчиняется международным законам. Поэтому нужно собирать документы и идти в суд за компенсациями по международным стандартам. Другое мнение: Россия все равно не признает международные нормы, поэтому идти в российский суд бесполезно.

Но мы с родственниками решили, что лучше пытаться, чем совсем ничего не делать. Мы выясним все нюансы, поговорим с адвокатами, соберем все мнения, взвесим всё. Если есть хотя бы 50% вероятности того, что удастся выиграть дело, мы это сделаем, подадим коллективный иск. Это вопрос принципиальный. Потому что если мы выиграем суд – мы создадим прецедент. А это, конечно, повлияет на безопасность, будет выше вероятность того, что это не повторится. Мы готовы к судебному процессу. Даже если в результате ничего не выиграем, это должно повлиять на безопасность полетов в дальнейшем.


Помощь

Средства для оказания помощи пострадавшим в авиакатастрофе 7К9268 можно перечислять по следующим реквизитам:

Получатель – Санкт-Петербургская региональная благотворительная общественная организация оказания помощи пострадавшим в авиакатастрофах "Прерванный полет".

ОГРН 1077800022178

ОКПО 80570697

ОКАТО 40288564000

ИНН/КПП 7813202983/781301001

Р/с 40703810409050002119

Банк Филиал "Петербургский" ЗАО "ГЛОБЭКСБАНК"

БИК 044030749

К/с 30101810100000000749

Назначение платежа: Помощь пострадавшим в авиакатастрофе 7К9268.


Справка "Новой"

31 октября пассажирский лайнер A321 авиакомпании "Когалымавиа", следовавший рейсом № 9268 Шарм-эль-Шейх – Петербург, разбился на Синайском полуострове. Погибли 224 человека – 217 пассажиров (из них 25 детей) и 7 членов экипажа. 31 октября Следственный комитет РФ возбудил уголовные дела по ст. 263 УК РФ "Нарушение правил эксплуатации воздушного транспорта" и по ст. 238 УК РФ "Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности".

Дело до сих пор не переквалифицировано, несмотря на то что 16 ноября глава ФСБ РФ Александр Бортников признал: "Катастрофа произошла в результате теракта – сработало самодельное взрывное устройство мощностью до 1 кг в тротиловом эквиваленте". ФСБ обратилась к российской и международной общественности за содействием в установлении террористов. За сведения, способствующие задержанию преступников, обещано вознаграждение в размере 50 000 000 долларов США.