Комитет по освоению бюджетных средств

Отжал – отпрыгнул

В КГИОП преуспели в отжимании и прыжках. Об этом информирует официальный сайт ведомства, рапортуя об успехах своей команды на корпоративных играх, проведенных в рамках Петербургского международного экономического форума.

Признать успехи комитета в означенных видах корпоративных игр готовы, похоже, и градозащитники, и прокуратура – хотя и вне контекста забав ПМЭФ, а по совсем иному поводу. В фокусе внимания оказались несколько эпизодов, связанных с весьма странным распоряжением бюджетными деньгами. Выступающая заказчиком госэкспертиз структура КГИОП сначала принимает их, признавая выполненными добросовестно, закрывает с исполнителем контракты, а потом выносит противоречащие заключениям этих экспертиз решения – но со ссылками на них.

Так, в 2015 году по заказу подведомственной КГИОП Дирекции заказчика по ремонтно-реставрационным работам на памятниках истории и культуры были проведены государственные историко-культурные экспертизы в отношении двух дореволюционных зданий – дома № 15, литера А, по Михайловской улице в Петергофе и дачи Садалиса на Речной улице, 25/1, в поселке Песочном. Оба здания с 2001 года имели статус выявленных объектов культурного наследия, теперь перед экспертами ставилась цель обосновать их включение в государственный реестр памятников.

По первому объекту работу выполнила эксперт Тамара Егорова, по второму – Максим Филиппович. Обе экспертизы констатировали удовлетворительное состояние исследуемых объектов, пришли к выводу о том, что они обладают особой ценностью, и рекомендовали включить в реестр в качестве памятников регионального значения.

К исходу 2015 года эти выводы не вызывали возражений у руководства КГИОП – обе экспертизы были приняты и оплачены сполна, заключенные с исполнителями госконтракты закрыты. Однако весной 2016-го комитет издает распоряжения об отказе во включении этих объектов в госреестр памятников, попутно исключая их из перечня выявленных объектов культурного наследия, ссылаясь при этом на акты экспертиз Егоровой и Филипповича (рекомендовавших ровно противоположное), а также на решение рабочей группы Совета по сохранению культурного наследия.

В обход закона

Изумленный такими кульбитами градозащитник Павел Шапчиц обращается в городскую прокуратуру. В своих заявлениях по каждому из двух случаев он указывает, что, во-первых, данные экспертизы вообще не содержали обоснований нецелесообразности включения рассматриваемых зданий в реестр памятников, а обосновывали как раз обратное. Во-вторых, федеральный закон № 73 предписывает: в случае несогласия с выводами экспертизы орган госохраны вправе назначить повторную. Однако, хотя этого сделано не было, КГИОП, не имея на то вообще никаких обоснований, издает соответствующие «отказные» распоряжения. В-третьих, в статье 28 ФЗ-73, где перечисляются возможные цели проведения государственной историко-культурной экспертизы, вообще отсутствует такая, как «обоснование отказа во включении объекта культурного наследия в реестр».

Суммируя изложенное, Павел Шапчиц ставил перед надзорным ведомством вопрос: «С какой целью КГИОП потратил бюджетные деньги и заказал проведение государственной историко-культурной экспертизы, чтобы с грубейшим нарушением закона принять прямо противоположное решение, не оспорив при этом проведенную экспертизу?» И просил провести проверку правомочности действий комитета и эффективности расходования им бюджетных средств.

Прокуратура пока завершила проверку по первому эпизоду (дачи в Петергофе). Установлено, что в декабре прошлого года КГИОП официальным письмом уведомил подведомственную ему дирекцию о соответствии выполненной Егоровой работы предъявляемым к госэкспертизе требованиям – в связи с чем она была принята и оплачена дирекцией 22.12.2015. Прокуратура напоминает, что в соответствии с Законом Санкт-Петербурга «Об охране объектов культурного наследия…», решения о включении объектов в реестр принимаются КГИОП «с учетом заключения Совета по сохранению культурного наследия при Правительстве Санкт-Петербурга». И далее сообщает, что экспертиза по петергофскому зданию была доработана «с выводом о необоснованности включения Объекта в реестр», «поскольку советом рекомендовано не согласиться с выводами государственной историко-культурной экспертизы».

Очевидно, прокуратура в этой части своего ответа использует предоставленные КГИОП объяснения. Однако комитет, мягко говоря, лукавит, представляя события в таком изложении. Дело в том, что совет данную экспертизу не рассматривал вовсе. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к протоколам его заседаний. Экспертиза рассматривалась некой рабочей группой, которой ведомство Сергея Макарова самостийно передало закрепленную за советом функцию. Что, по мнению депутата Алексея Ковалева, является прямым нарушением закона – о чем парламентарий не единожды заявлял публично, в том числе на заседаниях совета – и при вице-губернаторе Марате Оганесяне, и при вице-губернаторе Игоре Албине.

Однако ни тогда, ни теперь никакой адекватной реакции не последовало. И комитет продолжает решать судьбы исторических зданий втихую: если заседания совета открыты для прессы, в них участвуют представители законодательной власти и общественности, а протоколы (хоть и в чрезвычайно куцем виде) публикуются на сайте КГИОП, то в случае с рабочей группой и этого нет. В открытом доступе не представлено, какие вопросы она рассматривала, какие решения были приняты и с какой аргументацией. Даже ее состав не обнародован на сайте ведомства.

Насколько нам известно, в эту рабочую группу входят собственно председатель комитета Сергей Макаров, его замы Александр Леонтьев и Галина Аганова, бывший глава КГИОП Никита Явейн, бывший зампредседателя комитета Борис Кириков, руководитель архитектурной мастерской «Литейная часть, 91» Рафаэль Даянов и профессор Владимир Лисовский. Только последнего, пожалуй, можно отнести к независимым специалистам – прочие из не чиновничьей части состава, обслуживая интересы своих заказчиков, не имеют никаких резонов конфликтовать с руководством комитета, куда носят на согласования проекты и экспертизы.

Прокуратура, «не заметив» подмены решения совета решением рабочей группы, тем не менее признала: поскольку КГИОП согласился с первоначальными выводами экспертизы, основания для ее доработки, а также издания комитетом распоряжения об отказе во включении петергофского объекта в реестр отсутствовали, в связи с чем подготовлен проект протеста на это распоряжение.

О результатах проверки по второму обращению Шапчица (в отношении ситуации с деревянным домом в Песочном) пока заявителю не сообщили. Но поскольку случаи эти абсолютно зеркальны, едва ли следует ожидать, что прокуратура аналогичным образом не оценит и это решение комитета.

Обыкновенный мухлеж

Со своей стороны «Новая» направила в КГИОП запрос, в котором мы просили разъяснить: почему в своих отказных распоряжениях комитет ссылается на акты экспертиз, хотя те рекомендуют, наоборот, включить объекты в реестр.

Комитет ответил: «Согласно пункту 6 статьи 7 Закона Санкт-Петербурга от 12.07.2007 № 333-64 «Об охране объектов культурного наследия в Санкт-Петербурге» решение о включении выявленных объектов культурного наследия в единый государственный реестр ОКН принимается КГИОП с учетом мнения рабочей группы Совета по сохранению культурного наследия при Правительстве Санкт-Петербурга». Однако в тексте закона черным по белому написано, что данная функция закреплена вовсе не за рабочей группой, а за экспертным советом. Далее, в пункте 7 указанной статьи, сказано: «Положение о порядке деятельности экспертного совета и его состав утверждаются Правительством Санкт-Петербурга. В экспертный совет входит не менее трех представителей Законодательного собрания Санкт-Петербурга».

Таковым экспертным советом является Совет по сохранению культурного наследия. Правительство города не утверждало положения о деятельности и составе рабочей группы, ни одного депутата в ее составе нет.

Тем не менее комитет в своем ответе «Новой» информирует, что члены этой самой рабочей группы в феврале 2016 г. рассмотрели экспертизы по указанным домам и «сделали вывод о необоснованности включения данных объектов в реестр». С чем согласились и выполнившие работу эксперты – на основании сведений, полученных ими после того, как, «следуя рекомендациям рабочей группы, дополнительно проработали документы по строительной истории объектов».

Разворот первоначальных выводов на 180 градусов в комитете квалифицируют как «внесение изменений» в акты экспертиз. Оставляя за скобками то, каким вообще образом можно было нынешней весной вносить изменения в акты, принятые без возражений и оплаченные в прошлом году.

Не говоря о том, что всю эту прелестную аргументацию КГИОП представляет нам после того, как прокуратурой уже был составлен протест на такие комитетские художества.

Павел Шапчиц также обращает внимание на укоренившуюся в ведомстве практику двойных стандартов: «Помнится, когда мы судились по Охтинскому мысу, КГИОП уверял, что слово госэкспертизы незыблемо, а мнение рабочей группы Совета по сохранению – это рябь на воде, никакого правового значения не имеет. На этом основании КГИОП продолжает игнорировать точку зрения рабочей группы совета по Охтинскому мысу, высказанную в работе 2013 г. (там указывалось на наличие ряда объектов археологического наследия на территории мыса, приводились конкретные границы с поворотными точками).

Аналогичным образом, при издании распоряжений КГИОП в 2012 и 2013 гг. (включение достопримечательного места в реестр на основании экспертизы Лагунина), КГИОП проигнорировал и возражения совета, проголосовавшего с разгромным счетом против экспертизы Лагунина. Проигнорировал комитет и рецензию члена совета археолога Олега Иоаннисяна, опять же заявив, что это правового значения не имеет. Однако сейчас выясняется, что в других ситуациях, если рабочая группа совета не соглашается с выводами госэкспертизы, ее заключение безропотно переписывается, а КГИОП это принимает как должное, забывая о том, что и согласование экспертизы уже было произведено, и даже деньги выплачены!» – возмущается градозащитник.

Гибкие эксперты с короткой памятью

Другой предмет особого удивления – та покладистость, с которой эксперты согласились «скорректировать» свои выводы на ровно противоположные. Они едва ли были знакомы с предметом исследования хуже, чем члены рабочей группы, будто бы «открывшие им глаза» на некие обстоятельства, обесценивающие исторические здания, которые исполнители изначально сочли достойными включения в реестр.

Так, Максим Филиппович ранее много лет работал в КГИОП, причем главным специалистом как раз отдела пригородных районов, так что с расположенными там объектами наследия он прекрасно знаком. В своей экспертизе он отмечал, что на момент включения в перечень выявленных ОКН (2001 год) дача Садалиса «обладала всеми признаками объекта культурного наследия по виду «памятник» и представляла собой характерный для дачной застройки образец деревянного загородного дома начала ХХ века. Здание, выполненное в стилистике необарокко с использованием мотивов народного зодчества, отличалось художественной выразительностью, цельностью объемно-пространственного решения и декоративной пластики».

Произошедшие изменения первоначального облика эксперт оценивал как несущественные, признавая, что исследуемый объект «до сих пор представляет особое значение для истории и культуры Санкт-Петербурга с точки зрения истории архитектуры и градостроительства, являясь показательным примером практически не сохранившихся до настоящего времени деревянных загородных дач начала ХХ века, выстроенных в формах необарокко».

«Новая» поинтересовалась у эксперта, что же заставило его изменить свое заключение на противоположное. Господин Филиппович признал, что переписал вывод на противоположный. В чем, собственно, не видит ничего экстраординарного: «Мнение в принципе может меняться… Высокие эксперты, уважаемые члены рабочей группы высказали свои возражения… Это нормально, когда в процессе такой профессиональной дискуссии происходит некая корректировка».

Какие такие прежде неизвестные ему обстоятельства выложили на стол члены рабочей группы, в силу которых померкла художественная выразительность, рассыпалась цельность объемно-пространственного решения с декоративной пластикой? Или, быть может, вдруг нечаянно обнаружили по соседству еще с десяток таких образцов в формах необарокко, так что эта дача перестала быть таким уж уникальным явлением?

Наши уточняющие вопросы господин Филиппович счел «провокационными». «Почему вас вообще это интересует?» – недоумевал эксперт.

Так ведь действительно интересно, какие такие аргументы заставляют специалиста признать, что он, грубо говоря, облажался. И, подобно пристыженному двоечнику, покорно переписать все под диктовку старших. Привести переубедившие его аргументы, высказанные рабочей группой, Максим Иванович затруднился – сославшись, что запамятовал, а освежить в памяти все обстоятельства, сверившись с текстом собственной работы, сможет не ранее чем через неделю. На чем мы и распрощались. Оставляя для господина Филипповича открытой возможность прислать в редакцию те новые данные им оценки дачи Садалиса, которые он внес в исправленную версию экспертизы и благодаря которым она превратилась из уникального и обладающего ценностью объекта в расхожую деревяшку, не достойную охранного статуса.

Рассмотренные случаи выявили и еще одно слабое звено. Если с текстами поступивших в КГИОП изначально экспертиз можно ознакомиться на сайте ведомства, то «исправленные» (в том числе измененные до неузнаваемости) версии уже не обнародуются.

«Новая» будет следить за дальнейшим развитием событий: на подходе итоги второй прокурорской проверки, открытым остается вопрос и судьбы напрасно потраченных бюджетных денег, и персональной ответственности конкретных чиновников. Принципиальных шагов ждут градозащитники и от профильного вице-губернатора Игоря Албина, которого призывают принять действенные меры к пресечению противоправной практики комитета, при которой в нарушение закона статус исторических зданий определяет не совет, а действующая словно подпольная организация «рабочая группа».