Это идет война. Куда она идет?

Справка

Полина Жеребцова родилась в 1985 году в Грозном и прожила там почти до двадцати лет. В 1994 году начала вести дневники, в которых фиксировала происходящее вокруг. В 2003-м стала журналистом. Лауреат международной премии им. Януша Корчака. Финалист премии Андрея Сахарова «За журналистику как поступок». Автор книг «Дневник Жеребцовой Полины», «Муравей в стеклянной банке», «Тонкая серебристая нить», переведенных на 12 языков.

Учитель истории

Зелимхан преподавал отечественную историю на протяжении нескольких десятилетий в одной и той же школе, пока они – и школа, и отечественная история – не превратились в обгоревший черный остов.

– Почему все стены остались целы, а крыша и этажи исчезли? – спрашивали мы учителя, столпившись посреди заснеженного школьного двора и рассматривая то, что осталось после бомбежки.

Наш учитель Зелимхан закрыл лицо руками и ничего не отвечал.

Шел 1995 год.

– Потому что это была глубинная бомба! – сказал какой-то старик. – Такая бомба все крошит в мелкую щебенку, кроме стен. Стены остаются памятником тем, кто остался внутри.

Люди бродили вокруг школы, отыскивая останки близких: перед обстрелом в подвале школы спряталось около трехсот человек.

Но подвал бомба тоже пробила…

Кто-то плакал, но в основном люди ходили с каменными лицами, только женщины и старухи скорбно вздыхали.

– Мы тоже собирались идти в этот подвал! – сказала я дяде Зелимхану, надеясь, что учитель по истории что-нибудь ответит. – Но я закапризничала, мама меня нашлепала, поэтому мы не пошли.

Мама стояла рядом с нами и не отрываясь смотрела на черную стену с прорезями окон, сквозь которые теперь ровно тек холодный зимний свет.

– Повезло! Вам повезло! – сказал Зелимхан и, покачав седой головой, пошел прочь от скорбного места.

В школе погибли его ученики из старших классов.

После Летней войны 1996 года, когда показалось, что весы качнулись в нашу сторону и надолго наступил мир, мы заметили старого Зелимхана на рынке «Березка». Обычно веселый и добрый человек, он брел, натыкаясь на людей, и не видел перед собой ничего. Я и мама поздоровались, но учитель истории нас не заметил.

– Что это случилось с ним? – спрашивала мама торгующих неподалеку женщин.

– Сына убили! – объяснили торговки. – Напившись водки, русские солдаты валялись в лужах, подобно свиньям, стреляя вверх из автоматов. Одна пуля случайно влетела в окно его квартиры. Сыну было четырнадцать. Он учился в восьмом классе.

В последний раз я встретила школьного учителя в январе 2000 года, в разгар Второй чеченской. Дом, в котором он жил, превратился в глыбы бетона. Мы встретились на дороге, ведущей с рынка.

– Здравствуй! – окликнул меня Зелимхан.

– Здравствуйте! – ответила я и, не зная, что бы еще сказать, добавила: – Я помню ваши уроки! Вы всегда нам интересно рассказывали о странах и революциях…

– Я нашел несколько головок репчатого лука, они немного подморожены, но есть можно. Хочешь поделюсь?

Соблазн был велик. К тому же я видела, что предложение сделано от чистого сердца. Но я отказалась: у нас дома тоже было несколько подмороженных луковиц.

К моему удивлению, господин учитель решительно шел к руинам своего бывшего дома.

– Постойте! – крикнула я. – Туда невозможно войти, подъезд завален!

Зелимхан остановился. Улыбнулся. Затем объяснил:

– Я пролезаю под плитами, потом карабкаюсь, цепляясь за выбоины в отвесной стене, и захожу в свою квартиру. Там до сих пор есть фотографии родных, там сохранились стены и пол. Иногда я сижу в комнате и думаю о том, что ничего плохого не было: не случилось никакой войны, сейчас придут жена и сын… Только нужно не смотреть в окно или в коридор, которого, собственно, нет: он упал на несколько этажей ниже…

– Вам туда нельзя, – пыталась я его отговорить. – Не ходите!

– Там же мой дом! – ответил старый учитель и исчез в руинах.

Больше я его не встречала.

Нина

Танцуют в огне саламандры – маленькие ящерицы. Лапками машут и пляшут. Я сижу в подъезде на стопке книг, рядом с выложенной из кирпичей печкой, черной от копоти. Мы готовим еду. На улице тяжело ухают снаряды, иногда попадающие в верхние этажи нашего дома.

Это идет война.

Куда она идет? Зачем? Почему не спит?

Хлеба давно нет – его заменяет лепешка. Немного растопленного снега, сода и стаканчик отсыревшей муки. Это следует смешать в миске и вылить на сковороду. Масла нет. Но что из того: лепешка будет хорошей, если успеть ее вовремя перевернуть. Главное – не бояться осколков и страшного гула!

---

Мне девять лет, и я помогаю взрослым. Мы с бабушкой Ниной сложили кирпичи в виде буквы «П» около нашей двери в подъезде. Правильно, это печка. Я слежу за готовкой, а бабушка Нина спорит со мной: она хочет готовить лепешки на огне из книжек. Я не даю ей жечь книги. Там стихи: Ахматова! Гумилев! Лермонтов! Пушкин!

---

Бабушка Нина не читает книжек – она не понимает, почему я кричу и плачу. Но соглашается поискать дрова во дворе.

– Стреляли из пушки! – сообщает она. – Балконы упали! Много досок, щепок! – старушка бежит, пригибаясь от пуль и осколков. Она круглая, как колобок.

На мне старая рваная куртка и перчатки. Но руки все равно мерзнут. Холодно. Я смотрю на огонь в печке. Саламандры пляшут. Мне кажется, что я вижу их властелина – это огненный рыцарь, и в руках его – рыжее знамя…

Бабах! Взрывная волна отбросила меня к стене. Дико завыла собака на улице, закричали испуганные женщины. Выскочила мама. Затащила за шкирку в квартиру:

– Нечего в подъезде сидеть. Убьет!

– Мама, там лепешка…

– Замолчи.

– Мама, лепешка…

Пытаюсь встать из коридорной ниши между кухней и стеной подъезда.

Как можно испугаться? Что подумает обо мне властелин саламандр?

Заскакивает бабушка Нина:

– Голову дворовой собаке оторвало снарядом! А другой – лапу! Женщину ранило…

– А вы как же?

– Упала на землю. Успела. Вот лепешка! С одного края только подгорела…

Есть! Есть! Есть!

Мы едим при коптилке. Коптилка – это банка с керосином. Коптит наш мир маленьким языком пламени в коридорной нише, где мы прячемся от осколков.

Бабушка Нина – наша соседка. В ее квартиру попали снаряды. Она с внуками и дочкой прибежала к нам – теперь нас в одной комнате одиннадцать человек. Маленькие, взрослые, старенькие.

– Я есть хочу! Я еще лепешки хочу! – просит один из внуков бабы Нины.

Дров нет. Стрельба.

– Бабушка Нина! – прошу я. – Расскажи что-нибудь.

– Помню огонь, – говорит седая Нина, поправляя съехавшие на нос очки, – горели кони. Бежали и горели…

Какие кони? В огне пляшут саламандры…

Бомбит самолет, стреляют танки. Нам страшно. Младший внук и я жмемся к бабе Нине.

– Город Грозный бомбили фашисты… Горела нефть, лились огненные реки, бежали кони, бежали люди…

– Расскажи о себе, бабушка Нина.

– С Окраины я.

– Откудаоткуда?

– С Украины. Только раньше говорили не Украина, а Окраина. Приехала я с сестренкой в Грозный еще задолго до войны с немцами. По семнадцать лет нам было. Двойняшки. От голода детей с Украины на Кавказ отправляли. Народ тут хлебосольный – всем помогали, много приемышей взяли ингуши и чеченцы в свои семьи. Мы с сестренкой взрослые были, в общежитии жили. Работали на хлебозаводе. Хлеб пекли! Вставали задолго до того, как проснется солнце. Потом сестренка умерла, я осталась одна. Немцы в Грозный не заходили, а бомбили… Страх!

Самолет бросил бомбу на дома рядом – нас осыпала штукатурка.

– Когда эти фашисты перестанут нас убивать? – бабушка Нина закрыла голову руками.

– Бабушка Нина, это не фашисты, это Россия. Это она нас бомбит!

– Эти мерзавцыправители простой народ опять одолели… Делят нефть и алмазы, проклятые заразы!

Мы засмеялись, несмотря на то что было страшно.

Младший внук Нины, мой ровесник, сказал:

– Бабушка, нас не только самолет бомбит, там еще и вертолет!

Вертолет с оглушительным ревом пролетел над крышей.

Бабушка Нина, обняв нас, запела песенку:

Прилетит к нам волшебник

В голубом вертолете

И бесплатно покажет кино…

Мы стали просить:

– Расскажи про любовь, бабушка Нина!

– Что сказать? Давно это было. Полюбила я парня. И он меня полюбил.

– Вы поженились?

– Замуж я ужо выскочила. Он женат был. У обоих дети. Мы хотели развестись, пожениться, да всё не получалось както… А потом старые стали и о мечте позабыли.

– Так не бывает!

– Бывает, внучатки. А бывает так, что идет война, а мир все же есть.

– Где мир, бабушка Нина?

– Здесь, – показала старуха на сердце. – Здесь и любовь, и горе. И нет более ничего.

…Гудел тяжелый самолетбомбардировщик и бережно нес смерть маленьким людям, которых даже не видел. И плясали саламандры в костре под рифмы Ахматовой.

Жарилась новая лепешка.

***

P. S. Я недавно узнала о том, что баба Нина из моих военных дневников умерла. В нищете. От рака. Узнала от ее внука, с которым случайно столкнулась в Сети.

О том, как найти книгу в магазинах – по ссылке.