Абсолютное развращение
При всей незначительности прошедших в сентябре выборов одно важное изменение в нашу политическую жизнь они внесли. Пожалуй, впервые за все время существования нашей условной демократии власти пришли к твердому убеждению: с народом можно делать абсолютно все что угодно. Он стерпит, смолчит и проголосует как положено.
Казалось бы, нынешний политический режим существует уже довольно давно, а потому власти могли и раньше прийти к такому выводу. Однако на самом деле основания для беспокойства у них постоянно были.
В декабре 2011 г. внезапно возникли протесты. На улицы вышли десятки тысяч людей. И некоторое время был популярен тезис, будто протесты могут усиливаться. Вскоре будут сотни. А завершится все маршем миллионов. И хоть маршей миллионов на деле не случилось, какие-то опасения насчет очередных массовых протестов в Кремле сохранялись.
В 2008 году на президентских выборах неясно было, как прореагирует народ на смену Медведевым Путина. Передается ли харизма по наследству? Не развалит ли Медведев систему? И в то же время не выйдет ли новый президент из-под контроля? Не станет ли преемник апеллировать к широким народным массам в стремлении сохранить свой президентский пост и после 2012 года?
Если же обратиться к истории первой половины нулевых лет, то тогда вообще мысль о непоколебимости авторитарного режима в России с трудом проникала в сознание. Многие думали, что избиратель рано или поздно устанет от однообразия правящих лиц и сделает ставку на оппозицию, как это бывает на Западе. Недаром ему подготовили квазиоппозицию в лице «Справедливой России», которая в общем-то так и осталась не востребована.
Сегодня же мы имеем во власти картину полной стабильности. О новых протестах народ даже не заикается. Все крупные внесистемные фигуры, потенциально способные протест возглавить, либо, отчаявшись, ушли из политики (Михаил Прохоров, Гарри Каспаров), либо обезврежены тем или иным способом (Алексей Навальный, Сергей Удальцов), либо трагически погибли (Борис Немцов). А фигуры системные абсолютно послушны хозяину, что продемонстрировала в 2011 году элегантная рокировочка Путина с Медведевым.
Даже в ситуации нарастающих экономических трудностей население страны вполне удовлетворяется приобретением Крыма, предпочитая получать иррациональное удовольствие от телевизора, а не рациональное – от холодильника.
Интересно, что сегодня фактически даже ушел с повестки дня вопрос, крайне популярный весной 2014 г.: что Путин присоединит к России, когда у народа пройдет крымская эйфория? Режим сегодня настолько стабилен, что нет даже необходимости еще что-то прихватывать. Крыма надолго хватит.
Серьезный анализ результатов выборов показал, что речь сегодня идет не столько об эйфории, сколько о безразличии. Реальная явка была крайне низкой. Остальное вбросили или приписали. Экзальтированных граждан, стремящихся продемонстрировать всеми силами свою любовь к харизматичному вождю, у нас порядка трети от всего населения. Другие режим поддерживают, поскольку по разным причинам не видят ему альтернативы. Такая поддержка выражается в голосовании за квазиоппозицию (КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия»), в неявке на выборы и даже в голосовании за «ЕдРо», связанном с нежеланием развиваться по украинскому сценарию, представляющемуся многим гражданам страшной альтернативой путинской России.
На практике все это означает, что власти впервые за весь пореформенный период могут перестать думать о реальных доходах населения и спокойно урезать их в соответствии со своими желаниями и экономическими возможностями (чем, собственно, они уже и занимаются на протяжении последних лет). До недавнего времени Путин не мог себе такое позволить. Недаром доходы россиян росли в нулевые годы в среднем значительно быстрее, чем ВВП. Но нынче Кремль понял: подобная щедрость совсем не обязательна. Можно сказать людям, что, мол, денег нет, но вы держитесь. И будут держаться. Никуда все равно не денутся.
С одной стороны, такая ситуация означает возможность избежать примитивного популизма, от которого страдали в истории многие слабые правительства, зависящие от народных настроений. Можно не налегать на печатный станок в стремлении обеспечить народ быстро обесценивающимися рублевыми бумажками. Как для экономики в целом, так и для отдельных граждан (даже малообеспеченных) лучше жесткая экономия, чем инфляция, быстро оборачивающаяся еще большей нищетой.
Но с другой стороны, возможность безболезненно для режима затягивать народу пояса будет означать, что слишком большие суммы будут по-прежнему уходить на коррупцию и военно-промышленный комплекс. Ведь, как известно, всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.