Пять лет одиночества
В ноябре закону об «иностранных агентах» исполняется пять лет. За это время изменилась не только жизнь некоммерческих организаций, но и все общественное поле России.
«За эти годы власти добились огромных «успехов»: есть регионы, где просто не осталось правозащитных некоммерческих организаций. В первую очередь пострадали как раз правозащитные, во вторую – экологические, в третью – научные и социологические центры, – говорит Мария Каневская, руководитель Клуба юристов НКО. – У нас в Петербурге около десятка иностранных агентов (иностранным агентом признается организация, которая получает средства из иностранных источников и участвует в политической деятельности на территории России. – Прим. ред.), и мы друг друга поддерживали, а быть одному в провинции – это травля: нам звонили оттуда люди и рыдали».
По словам экспертов, помимо удара по репутации, закон принес и другие сложности: аудит раз в год и существенные штрафы. К примеру, материалы, издаваемые и (или) распространяемые агентом, должны сопровождаться указанием его статуса. Макс Оленичев, руководитель юридической службы Клуба юристов НКО, приводит такой пример: «В январе этого года умер лидер экологического движения академик Алексей Яблоков. Наш клиент – НКО «Экологическая вахта по Северному Кавказу» – опубликовал у себя на сайте некролог. Так как они были включены в реестр иностранных агентов, у них на портале была информация об этом, но на конкретной странице с некрологом они ее не поставили. На основании этого факта Роскомнадзор возбудил дело об административном правонарушении. Это дело реально пошло в суд, но нам удалось добиться его прекращения».
Ресурсный правозащитный центр, в котором работала Мария Каневская, включили в реестр 30 декабря 2014 года. В итоге они закрыли центр и помогают НКО от имени Клуба юристов. «За 2015–2017 годы, помимо защиты в судах, нашей наиболее популярной услугой была ликвидация, – говорит она. – Большая часть компаний это делала для того, чтобы не получить штрафов: они накладываются, если НКО добровольно не подала заявление о включении в реестр иностранных агентов. Многие люди в регионах потеряли работу, из сектора ушло огромное количество средств, с которых платили налоги».
На данный момент Европейский суд объединил около 60 жалоб некоммерческих организаций и гражданских активистов на закон об иностранных агентах, поданных в международную инстанцию. «Суд начал рассматривать эти дела в апреле и направил представителям много вопросов, – отмечает Каневская. – 17 сентября мы получили ответ Российской Федерации на русском языке, до 20 ноября государство должно направить текст на английском (в суд. – Ред.). Мы тоже готовим общий ответ».
По словам Марии, главная цель правозащитников – отмена закона. Оленичев добавляет: «Даже если Европейский суд примет решение, что закон противоречит Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и Россия вдруг его отменит, все равно ту активность, которая была пять лет назад, уже не вернуть: разорваны связи, в том числе финансовые, организации исключены из общественных советов. НКО все равно будут существовать в новой реальности, но хотя бы без этого закона».
Нарушений не нашли, но осадок остался
Глава ООО «Институт региональной прессы» Анна Шароградская говорит, что после принятия закона в 2012 году в течение двух лет НКО не испытывали беспокойства, поскольку закон не применялся. Когда в 2014-м Минюст стал активно побуждать НКО регистрироваться в качестве «иностранных агентов», НКО реагировали по-разному. Одни решили больше не брать иностранных денег, другие закрыли свои организации и открыли новые, третьи сделали все возможное, чтобы быть исключенными из реестра.
НП «Институт региональной прессы» тоже признали иностранным агентом, после чего его учредители зарегистрировали общество с ограниченной ответственностью и стали работать по новому уставу. НП «Институт региональной прессы» не закрыли, но деятельность этой НКО фактически заморожена.
«Для меня было шоком, что наша главная правозащитница Людмила Алексеева заявила, что Хельсинкская группа, которую она много лет возглавляет, больше не станет брать иностранные гранты, только российские, – отмечает Анна Шароградская. – По сути, это было признание, что иностранные деньги каким-то образом влияют на легальность или нелегальность действий не только тех, кто получал гранты, но и грантодателей».
«Мы, например, проводили программные просветительские мероприятия для журналистов, у нас существовал независимый пресс-центр, больше 20 лет обеспечивали рабочие места, платили налоги. Многочисленные пристрастные проверки не выявили нарушений со стороны ИРП. Подозрение, что я являюсь террористкой и экстремисткой, спустя десять с половиной месяцев допросов, опросов, изучения документов и публикаций также рассеялось, о чем мне сообщили, прислав соответствующий документ».
Это не термин – это клеймо
«Мы были внесены в реестр в 2014 году в десятке первых, – вспоминает пресс-секретарь «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» Александр Передрук. – Закон действительно сильно нас задел. В первую очередь потому, что это клеймо: мы не можем согласиться с мнением, что это обычный термин. Очевидно, что «иностранный агент» воспринимается людьми именно как враг народа – об этом говорят социологические исследования».
По словам Александра, для них основными оказались репутационные потери: были утрачены рабочие отношения с теми, кто помогал решать сложные ситуации. «Если раньше мы могли звонить военным по вопиющим случаям, то потом это стало фактически невозможно. Организация прекратила проведение круглых столов, совместных мероприятий».
В 2015 году «Солдатские матери Санкт-Петербурга» вышли из реестра иностранных агентов и теперь не получают финансирование из-за границы, потому что в противном случае их деятельность будет признана политической и они попадут в реестр с многотысячными штрафами.
«Репутационные потери до сих пор полностью не восстановлены, – отмечает Александр. – Наша деятельность сократилась: сейчас мы работаем скорее точечно, оказываем правовую помощь призывникам и военнослужащим, но уже не готовим большие аналитические материалы, доклады. Минимизировалась возможность нашего непосредственного участия в делах – мы по-прежнему консультируем, обращаемся в органы прокуратуры, если надо – в следствие, но теперь нет ресурсов, чтобы вести дело, связанное, к примеру, с пытками военнослужащего в удаленном от Петербурга городе или регионе».
Было ощущение, что меня огрели по голове
«В декабре 2015 года я почувствовала, что такое быть изгоем, – рассказывает Юлия Базан, вице-президент калининградского НКО «Мир женщины». – После того как нашу организацию признали иностранным агентом, из нее сразу ушли два человека, мы лишились помещения. Самое интересное, что в тот год мы претендовали на президентский грант, и когда нас официально внесли в реестр иностранных агентов, вышел указ о выделении грантов, и в том числе нам. Все произошло в один день».
НКО до внесения в реестр занималось развитием женского сообщества, помогало тем, кто попал в кризисную ситуацию, подвергся насилию, и кроме того, развивало ремесла и рукоделие в регионе.
«Иностранных денег у нас не было, финансировали только российские компании, которые, как потом выяснилось, получали средства из иностранных источников, – говорит Юлия. – А что касается политической деятельности, то в 2015 году организация провела мероприятие по просьбе членов – они просили растолковать процедуру выборов. Это была встреча с депутатами областной Думы в библиотеке, бабушки задавали вопросы. На ней присутствовали СМИ. Через несколько месяцев была инициирована внеплановая проверка нашей организации, и этим мероприятием заинтересовались в особом ключе».
Фото: Евгений Фельдман
В итоге, по словам Юлии, их включили в реестр иностранных агентов, наложили штраф 400 тысяч рублей. «Было ощущение, что меня как будто огрели по голове, – рассказывает она. – Был вариант закрыться, но мы понимали: если поступим так и откроемся заново, то покажем свое одобрение, а этого делать совсем не хотелось. Штраф платить было не с чего, но нам тогда помог Клуб юристов третьего сектора (Клуб юристов НКО. – Ред.), благодаря им штрафы были сняты».
«Мир женщины» вышел из реестра инагентов (такое предусмотрено законом в случае, если компания в течение года не получала иностранного финансирования и (или) не участвовала в политической деятельности). «Несмотря на все трудности, мы не прекратили работу, а только активизировались, – заключает Юлия. – Как и прежде, помогаем женщинам в кризисных ситуациях, стали заниматься обучением специалистов из малых городов. Восстановились и не вспоминаем о том непростом времени».
Признали агентом и дали президентский грант
«Когда нас признали организацией, выполняющей функции иностранного агента, я подумал: ничего себе, с какими неквалифицированными чиновниками, мы, оказывается, имеем дело! Ребята, ведь вы знаете, что мы бесплатно консультируем людей», – рассказывает Тимур Кобалия, руководитель НКО ТВ, бывший глава волгоградского Молодежного центра консультации и тренинга.
«Мы оказывали бесплатную юридическую помощь жителям (в основном социально незащищенным группам, студентам), – поясняет он. – А потом попали в реестр иностранных агентов. Было найдено две причины: первая – за два года до этого мы получили около 180 тысяч рублей от зарубежного фонда на буклеты для молодежи (тогда еще не было президентских грантов). Вторая причина – в материалах проверки указано, что мы занимаемся политической деятельностью, потому что в том числе проводим Грузино-российский форум в Грузии (хочу напомнить, что Грузия суверенная страна, и российский закон на нее не распространяется). Но никакой политической деятельности там не было, это касалось только НКО. Единственное – мы просили отменить визы для журналистов, представителей некоммерческих организаций и профессиональных блогеров».
Тимур рассказывает, что их НКО оштрафовали на 300 тысяч рублей за то, что они добровольно не внесли ее в реестр, а чуть позже лично он получил штраф в 100 тысяч и еще 300 – снова Молодежный центр. Причем после признания иностранным агентом им выделили президентский грант: деньги дали на буклеты, которые вышли с двумя уточнениями – о гранте государства и о том, что центр выполняет функции иностранного агента.
Тимур Кобалия говорит, что их центр не ликвидирован (иначе бы они не смогли подать жалобу в Европейский суд), но все его счета закрыты: «Они думали, что могут нас уничтожить, но наша история отличается от других: команда Молодежного центра разделилась, одни создали НКО ТВ (всероссийское интернет-телевидение для некоммерческих организаций), другие – правозащитный совет Волгограда».
У вас есть пять минут, чтобы покинуть помещение
«Общественное поле чрезвычайно обеднело, – признает Анна Шароградская. – Одни эмигрировали, вторые закрылись, даже очень важные сохранившиеся организации камуфлируют свою деятельность, создавая более безобидные организации, которые не носят клеймо иностранного агента. В какой-то степени изменили свой статус и мы. Раньше я всякий раз говорила перед семинаром: «По версии Минюста, мы иностранные агенты, и у вас есть пять минут, чтобы покинуть помещение, если вас это смущает». А сейчас сообщаю: «Не волнуйтесь, теперь мы ООО и не обязаны заявлять, что на полке спит устав иностранного агента. Мы ни от кого ничего не скрываем, все говорим открыто».
Несмотря на сложную ситуацию с НКО, эксперты отмечают и положительные тенденции – общественное поле стали занимать разные инициативные группы.
«Хорошо, что растет гражданская активность, люди решают локальные проблемы, – считает Макс Оленичев. – Но все функции некоммерческих организаций они замещать не могут. Должны существовать как инициативные группы, где работают в основном волонтеры, так и профессиональные НКО, которые составляют костяк некоммерческого сектора».
Правозащитница Александра Крыленкова подтверждает, что общественное пространство сильно поменялось: если с 90-х годов в нем находилось много профессиональных структур, которые развивали связи, наращивали общественный капитал, то в данный момент эта система разрушена. «Мы можем говорить о выжженном поле НКО, но так нельзя сказать об общественном поле, – говорит Крыленкова. – Потому что сейчас период высокой гражданской активности, действует много разных групп и организаций. Конечно, у них нет прямых рычагов влияния: они не могут направить людей в избирательные комиссии, в общественную наблюдательную комиссию, их не позовут в президентский совет. Но если институты, которые созданы для контактов с государством, летят к чертям, то становятся эффективными другие формы – те, которые работают не с государством, а с обществом. А с ним самоорганизованные сообщества взаимодействуют лучше. Но опять же: этим развивающимся инициативам обеспечивают возможность работать те организации, которые официально зарегистрированы в качестве НКО».