Какой не должна быть память о блокаде
Ничего более скверного и оскорбительного для городской памяти, чем «триумфальные пляски» на блокадной трагедии, быть не может.
Сегодня впервые посетил (каюсь, что не сделал этого раньше) блокадную экспозицию филиала Музея истории Санкт-Петербурга в особняке Румянцева, что на Английской набережной, 44. Привел туда студентов в рамках занятия по курсу «История и память», чтобы показать, как выглядит в Петербурге мемориальная политика в отношении этого без сомнения ключевого места городской памяти.
Сказать, что мне было неловко перед студентами, – не сказать ничего...
Полное ощущение, что ты не просто провалился в какие-то дремучие 1970-е годы, но что даже в этих пропагандистских дебрях оказался в одном из самых кондовых военно-патриотических блиндажей. Ибо даже тогда, в махровые брежневские времена – я хорошо это помню, – главными в памяти города о блокаде были строки Ольги Берггольц: «125 блокадных грамм, с огнем и кровью пополам». Главными монументальными символами были Разорванное кольцо (память об эвакуации горожан по Дороге жизни) и Цветок жизни (память о погибших детях). И даже мемориальный комплекс на площади Победы (хотя и не лучший пример монументального искусства) изобразил в первую очередь изможденных людей, в которых угадывались скорбные тени «живых мертвецов», а отнюдь не мощные образы бравых победителей.
Экспозиция в румянцевском особняке процентов на восемьдесят состоит из военно-патриотических сюжетов и экспонатов (чтобы не быть голословным, прилагаю ссылку на вполне комплиментарный отзыв об этой экспозиции, где дана ее подробная фотолетопись).
Так вышло, что параллельно с нашей группой по залам перемещалась экскурсия со школьниками средних классов, и мы слышали почти все из того, что говорила экскурсовод.
Начало экскурсии, так сказать ее «разогрев», – рассказ о зверствах фашистов в концлагерях.
Мне особо запомнился фрагмент, в котором повествовалось о том, как немецкие офицеры любили на ночь надевать на голову сеточки, сделанные из волос сожженных в печах женщин. Правда, какое это имело отношение к блокаде, не вполне ясно, но не стану придираться...
Ибо основное мое изумление наступило дальше, когда нескончаемым потоком полилась традиционная, вполне советского образца, неправда о блокаде.
Основные струи этого военно-патриотического потока:
– Немцы штурмовали город на протяжении всех 870 дней блокады и не смогли его взять потому, что Красная армия успешно отразила все их атаки.
– Финны остановились на рубеже своей старой границы (как сказала экскурсовод – «они захватили территорию, которая до советско-финской войны, по их мнению (!), принадлежала им») по той же причине – Красная армия героически преградила им путь.
– Массово завозить продовольствие в город начали по Ладоге практически сразу – с 14 (?) сентября 1941 года – в два специально оборудованных для этого порта. Но почему в Ленинграде затем начался страшнейший голод, так и осталось неясно.
– О бессмысленной гекатомбе Невского пятачка (от 100 до 200 тысяч солдат, безжалостно утопленных в невской пучине и брошенных под прямую наводку немецкой артиллерии – ради маршальских «рапортов товарищу Сталину») – вообще ни слова!
– О том, что попыток снятия блокады было как минимум пять, и все они, кроме последней, 1944 года, оказались крайне кровопролитными и неудачными, – тоже ни слова.
– Ни слова о том, что сталинские маршалы загубили в этих бездарно спланированных операциях более миллиона (!) красноармейцев, которым на Синявинском «перешейке» противостояли всего несколько десятков тысяч (!) грамотно окопавшихся солдат вермахта.
– Также ни слова (!) о том, когда на самом деле началась – и почему с таким чудовищным опозданием – массовая эвакуация горожан.
– Ни слова о том, что партийные и прочие бонзы всех уровней всю блокаду купались в продовольственной роскоши, когда в то же самое время умирало от голода и холода по несколько тысяч горожан в день. Что, пока не началась наконец эвакуация, в Ленинграде быстрыми темпами нарастал каннибализм...
– Зато: как выглядел день ленинградского подростка? Школа, обед, плановое тушение зажигалок, потом помощь с приготовлением еды (!) тем, кому (по непонятным, впрочем, причинам, учитывая, как все бодро и боевито – что следует из экскурсии по умолчанию – себя чувствовали) трудно было за собой ухаживать, иногда «подростки подносили солдатам на передовую патроны».
– Зато: в городе работали театры, давались концерты, на заводах трудились рабочие, звучал метроном – «сердце города». В общем, Ленинград не сдавался, работал, сражался и в конце концов закономерно победил. В последнем зале все заполнено красными знаменами победы, играет триумфальная музыка. И все прочее в таком же духе.
– Да, «многие ленинградцы выходили на улицы и умирали от голода и холода». И всего погибло 600 тысяч. На стене (вообще, голоду посвящен всего один зал довольно большой экспозиции) даже висит цифра жертв «с точностью до одного человека». Хотя на самом деле, как мы знаем, в Ленинграде умерло не меньше 800 тысяч человек, и еще десятки, а то и сотни тысяч погибли по дороге в эвакуацию и от необратимых последствий дистрофии. То есть общее число жертв голода и холода – около миллиона человек.
– Да, хлебные нормы урезались несколько раз. И блокадный хлеб наполовину состоял из несъедобных примесей. Но горожане не сдавались и дружно ковали победу!
– Да, на стене – страницы из хрестоматийного дневника Тани Савичевой, но больше ни одного дневникового свидетельства я не увидел (даже в небольшом Музее блокады на Соляном есть, насколько я помню, отрывки из многих детских свидетельств, опубликованных в последние годы).
Одним словом,
полное ощущение, что люди, которые готовили экспозицию и экскурсию, не читали даже «Блокадную книгу» Гранина и Адамовича, не говоря уже о сотнях обнародованных в последние годы книг, статей, мемуаров...
Я не стал составлять полный фотоотчет о выставке (сошлюсь на уже упомянутый выше отзыв).
И все же, чтобы была понятна глубина «пропагандистского провала», помещу всего один снимок, который просто не смог не сделать.
На нем – плакат военных времен, посвященный обороне Москвы. Экскурсия, впрочем (что неудивительно), обошла стороной сюжет о том, что еще 6 сентября 1941 года Гитлер отдал приказ начать с 15 сентября переброску танков и моторизованной пехоты, а затем и авиации из-под Ленинграда – под Москву, а это означало, что штурма города не будет. А ведь Сталин и его маршалы продолжали панически бояться штурма Ленинграда вплоть до конца 1941 года (и действовали соответствующе, губя лишние сотни тысяч жизней солдат), попросту неверно разгадав замысел противника.
Так вот под этим плакатом – «пояснение», взрывающее мозг даже видавшему виды выпускнику советской школы (вроде меня), хорошо помнящему все военно-патриотические загогулины той поры.
Итак, оказывается, коренной перелом («начало решающего поворота») в Великой Отечественной войне начался не после поражения вермахта под Сталинградом в феврале 1943 года, а... еще в конце 1941 года, аккурат после битвы под Москвой!
Даже комментировать ничего не буду. Просто восхищайтесь, дорогие друзья, этим музейным откровением. И гуглите в недоумении. Если, конечно, моральные силы еще остались...
А вообще, если анонсированный Музей блокады окажется расширенной версией такой вот экспозиции, то честно скажу: лучше пусть память о блокадной трагедии просто останется жить в наших семейных преданиях и наших сердцах. Обойдемся без музеев.