Не евреи хотят выделиться – их уже выделили нацисты
На «Лендоке» представили фрагменты из документального проекта Бориса Мафцира о жертвах холокоста.
Пожилая женщина стоит на поляне. Деревьев, которые здесь растут, не было, когда она была маленькой девочкой. Она рассказывает, как к ее матери пришел полицейский, «такой злой человек», и погнал на работу. Мать пыталась отказаться – сама болеет, девка болеет… «Возьми девку с собой». Работа была – закапывать в землю трупы евреев. Руки жертв застыли вертикально, и согнанным людям приходилось «поправлять» их лопатой. Руки живых женщин от работы кровоточили, девочка бегала за тряпками из старых простыней, смоченными водой, – прикладывать к рукам. Это было под Ростовом-на-Дону в 1942 году.
Это кадры из фильма Бориса Мафцира «По следам неизвестного холокоста» (более точный перевод – «По следам сокрытой памяти холокоста»). Фильм – часть завершенного проекта из многих фильмов. 28 января в «Лендоке» израильское генконсульство и Израильский культурный центр в Петербурге организовали показ фрагментов из фильма Мафцира и встречу с ним самим, приуроченную к Дню памяти жертв холокоста.
Фильмы снимались в бывшем СССР. Задокументировано около двух тысяч мест, где нацисты устраивали массовое уничтожение евреев. Мафцир и его группа объехали около ста. Беларусь, Украина, Латвия, Приднестровье, Россия… В Ростове, в Змиевой балке, была самая массовая «операция» – погибло около 27 тысяч человек. Камера ловит табличку на стене дома – «Здесь был сборный пункт».
В 2012 г. мемориальная доска в балке была заменена мэрией на другую, где вместо «евреев» было написано просто о «мирных гражданах».
В фильме есть кадры суда по этому поводу – адвокату Владимиру Лифшицу говорят, что не нужно выделять именно евреев. Он настаивает; какие документы, спрашивает, нужны вам, если есть приказы именно евреям «собраться с вещами»… Не евреи хотят выделиться – их уже «выделили» нацисты. Мужчины в их семьях были в основном на фронте, оставались те, кого никто не мог защитить и кто до последнего верил, что их просто куда-то повезут. «Стоит помнить, что перед 1942 годом был год 1937-й, – говорит Мафцир. – Люди привыкли быть осторожными, молчать. Пришла новая власть, никто не знал, сколько она продержится».
В какой-то момент у сопровождавших колонну немцев и полицейских менялся тон, до этого почти вежливый, и к людям приходило осознание, что их жизнь сейчас закончится. Вот еще одна старая ростовчанка стоит у дома, где когда-то жила Фаина с мужем, фамилии Фаины она не помнит. Но помнит: сначала куда-то исчез муж, а потом пришли к Фаине и вывели ее. Она кричала, что она русская, – не помогло. Как немцы узнали адрес? Губы женщины жестко сжимаются, и она с убеждением высказывает, видимо, много раз обдуманную мысль – немцы сами не могли узнать. Кто-то им сообщил, услужил.
Коллаборанты на оккупированных территориях – тема болезненная. Чем дальше от нас отстоят события, чем меньше живых, которые могут что-то рассказать, тем острее дискуссии и взаимные обвинения, в том числе между теми, кто говорит от имени целых народов.
«Я не устаю повторять в любом разговоре о вине какого-то народа: классический пример рассуждения о «плохом народе» – антисемитизм, – рассказывает Борис Мафцир. – Ни в коем случае нельзя уподобляться. Но мое дело – сохранение памяти. Мои фильмы – это не какие-то сенсационные открытия, я работал только с задокументированным материалом и делал своего рода живые голограммы событий. На той же местности, желательно в то же время года. Где-то стояло жаркое лето, где-то была зима».
Обычно, говорит Мафцир, когда снимают участников далеких событий, бывает так: старый человек сидит дома. В России или, допустим, в Штатах. Фон – советский интерьер с коврами на стенах («Вы знаете, в Советском Союзе ковры не на полу стелили, а на стены вешали») или веранда дома на берегу моря. И рассказывает о страшном, что стряслось и что он видел – на улицах, в балке, на плацу у дворца, в лесном урочище... «Но это получаются только слова! – уверен автор. – Мой подход был другим. Человек, который видел событие, стоит на месте этого события. Там все изменилось, но место осталось. Почему мои фильмы просят для университетского курса? Потому что это последние рассказы живых свидетелей, пришедших туда, где все это было».
Борис Мацфир
Проект закончен, хотя в истории и географии холокоста осталось много не очень освещенных сюжетов. Ключевая причина – свидетели. Живущий сейчас человек, который запомнил и осознал относительно целостную картину, мог быть в те годы только ребенком. Какого года рождения может быть этот ребенок? 1931–1937 годов, считает документалист. Примерно от десяти лет возрастом (плюс-минус, у всех разная память). Поэтому снимали там, где есть такой свидетель, где есть и хранители памяти – в фильмах по местам трагедии зрителя ведут историки, краеведы. А сам свидетель должен быть с сохранным сознанием и памятью, должен сам рассказывать, подробно отвечать на вопросы. А это все труднее.
Наверно, здесь можно поспорить – живы еще люди 90+, которые и могут ходить, и все помнят, и не путают лично увиденное с прочитанным или рассказанным. Но годы идут, и наступает предел, за которым личная память живых людей окончательно становится исторической. Достаточно вспомнить переживших войну стариков, которые на собраниях и встречах говорят уже не о лично пережитом, а повторяют фразы из книг или телевизора.
Борис Мафцир подчеркивает, что он не историк, а режиссер. Он не делает разоблачений, не создает концепций. «Простите, если я объясню так: представьте некий супермаркет, в котором один ищет отдел еврейских погромов в Российской империи, другой – современную политику. Я делал свою песню, свой рассказ, у меня свой отдел, сохранение устной и визуальной памяти». В послевоенные годы было трудно ее сохранять. Сталину, как политику, по мнению Мафцира, нужно было, чтобы отдельно «еврейская тема» не существовала. Поэтому даже поставленные тогда памятные знаки увековечивали просто «мирных граждан». Это продолжалось и после Сталина. А в 1990-е годы в бывших советских республиках тема холокоста стала звучать.
В РФ было меньше мест, где была когда-то черта оседлости или просто места компактного проживания евреев. Поэтому тема часто многим кажется если не абстрактной, то дальней, относящейся к Восточной Европе или бывшим республикам СССР. А в фильме вот – залитые солнцем оживленные улицы Ростова и парадный царскосельский пейзаж с толпами туристов. Голограмма с живыми голосами свидетелей трагедии.