Мифы Путинской России. Надо ли нам родину любить?
Всем известно, что Россию надо любить. На человека, не любящего свою родину, смотрят у нас как-то косо. Есть, впрочем, немало смелых и свободомыслящих людей, которые не боятся сказать, что не любят Россию. Россию авторитарную, имперскую, агрессивную и населенную народом, который все эти черты поддерживает.
Все это напоминает историю с профессором Преображенским, который, как известно, не любил пролетариат. Сразу весь. Вне зависимости от того, идет ли речь о скромном трудяге, создающем ценности, или об активном революционере, ценности эти уничтожающем. Филипп Филиппович у нас не любил пролетариат, а Владимир Владимирович любит Россию. Тоже всю сразу. Включая места «не столь отдаленные», куда даже стерхи не залетают.
А я вот, например, не знаю, как можно любить или не любить сразу всю Россию. Как могут в принципе возникать чувства (если, конечно, они искренние) к чему-то, с чем ты не связан непосредственно.
Есть у меня такое свойство, сформировавшееся за долгие годы жизни. Мне трудно жить вне Петербурга. Свойство это совершенно иррационально. Оно не связано с красотами города, богатством или с благоустройством. От красоты Венеции я прихожу в больший восторг, чем от красоты родного города. В Москве я мог бы зарабатывать больше денег. А Хельсинки или Стокгольм являются городами, намного лучше приспособленными для жизни, чем Петербург. Но жить ни в одном из них мне не хотелось бы, хотя путешествовать или ездить туда по делам я люблю.
Наверное, это чувство можно назвать любовью к Петербургу – российскому городу. Но к другим городам России у меня таких чувств нет. Жить в них я не хотел бы ни в коем случае. Даже если вдруг с этим будет связан проект, сулящий мне кучу денег.
Теперь о людях. Я хорошо понимаю, что мне трудно было бы существовать без той интеллектуальной среды, в которую погружен. Среды, естественно, петербургской, но в не меньшей степени московской. У меня нет питерского снобизма, ставящего Москву на низшую ступень. Московско-питерская среда фактически едина. Жить в Москве как городе я бы не хотел, однако общаться с московскими друзьями я мог бы столь же радостно, как с петербургскими. При этом чувство радости от общения не переносится на любого гражданина России. С некоторыми из них общаться, увы, просто противно. Хотя порой интересно и полезно для приращения знаний. Правда, приращение знаний назвать любовью никак нельзя.
Теперь о языке и культуре. Русская классика имеет для меня особое значение. Интеллектуально мне, может быть, ближе немецкая литература, но перечитывание русской дает особые ощущения. В том числе перечитывание авторов, писавших про ту самую провинцию, к которой у меня никаких чувств нет. А вот через «Дворянское гнездо» или «Братьев Карамазовых» оно появляется. Совсем непонятным образом.
Иллюстрации: Анастасия Осипова
Теперь о природе. Я очень люблю леса и озера Карельского перешейка, Финский залив, камни, песок, дюны и сосны, вросшие в эти дюны своими чудовищными корнями. Но вот незадача. Встает вопрос: можно ли эту любовь назвать любовью к России? С учетом того, что этот Карельский перешеек Россия прихватила у Финляндии в годы Зимней войны. Люблю ли я Россию? Или Финляндию, в которой по-настоящему никогда не жил, языка которой не знаю и культуру которой представляю лишь как турист? И как быть с тем, что природа огромной России разнообразна и есть в ней такие места, которые навевают на меня лишь тоску.
А под конец самое сложное. На противоположном по отношению к Финляндии (южном) берегу залива есть место, в котором я провел свое детство. Ну не все детство, конечно (я же ленинградец), а каждое лето с пяти до шестнадцати лет. И с этим местом связан для меня своеобразный дух детства – сложнейший комплекс абсолютно иррациональных чувств и воспоминаний, которые вообще трудно объяснить словами. Впрочем, что это такое, понимают многие. И потому дух детства принято отождествлять с любовью к родине.
Беда в том, что в моем случае это место, проникнутое духом детства, находится не в России, а в Эстонии. Хотя дотуда лишь пару часов езды от моего дома. В 1960–1970-х годах я ездил на лето в небольшой курортный поселок, а ныне это заграница. И как мне сказать: связан ли дух детства у меня с Россией? Люблю ли я Россию как родину, как страну, которой принадлежат самые теплые воспоминания ранних лет?
В общем, надо сказать, что вопрос о любви к России не имеет никакого смысла. Поскольку мир наш намного сложнее, чем государство. И внутренний мир наш намного сложнее. Он не удовлетворяется простенькой дилеммой: за или против.
Вопрос о любви к России превратился из вопроса о любви в вопрос о ненависти. Он предельно политизирован. Есть люди, которые всех ненавидят и ненависть свою выражают словами: «Ты Россию не любишь». Однако на самом деле любовь или нелюбовь к России – это просто миф.