Попытка остановить пытки
Члены ОНК Петербурга собрали свидетельства издевательств над заключенными в местных тюрьмах и СИЗО. Следующий ход за ФСИН.
После огласки пыток в ярославской колонии руководство ФСИН России анонсировало создание в каждом регионе специальной комиссии, которая будет проверять все случаи насилия в местах лишения свободы. Члены ОНК Петербурга Екатерина Косаревская, Яна Теплицкая и Роман Ширшов вызвались войти в состав такой комиссии, приложив к своему обращению пакет предложений и заключение, составленное на основе мониторинга местных изоляторов и колоний.
Вне зоны видимости
Это заключение – первый документ, обобщающий информацию о пытках, поступающую в питерскую ОНК. Собранные свидетельства стекаются потоком слез, боли и крови, который нарастает с угрожающей мощью: истории, рассказанные очевидцами и жертвами, жалобы пострадавших и их близких, публикации в СМИ, анонимные сообщения. Последних больше всего, и это особенно тревожит – заключенные настолько запуганы, настолько опасаются расправы, что не решаются выступить заявителями или свидетелями.
Пытаясь проверить каждый поступающий сигнал, члены ОНК вынуждены преодолевать жесткое сопротивление системы. Они не имеют возможности знакомиться с видеозаписями и официальными документами (журналами учета информации о нарушениях и преступлениях, применения физической силы и спецсредств, вынесения взысканий и др.), им самим не дозволяют при посещении заключенных вести аудио-, видео- и фотосъемку. Хотя, как отмечает руководитель «Команды 29» адвокат Иван Павлов, по закону члены ОНК могут прибегать к любым не запрещенным законом методам для контроля за обеспечением прав человека и на них не распространяется существующий в колониях запрет на фотосъемку, что подтверждал и Верховный суд.
Но на местах все решается по-своему. Если в Ленобласти, к примеру, наблюдателям не препятствовали в видеосъемке, то в Петербурге им не разрешают проносить аппаратуру.
Так, год назад члены ОНК Петербурга, узнавшие об избиении заключенного в ИК-6, отправились туда, подав уведомление о съемке. Но начальник оперативного отдела колонии Александр Котляров не позволил ее осуществить – заявив, что наблюдатели не имеют права проносить видеотехнику.
Яна Теплицкая подала иск к ФКУ ИК-6 и при поддержке Дарьяны Грязновой из «Команды 29» выиграла дело в Приморском районном суде. Но месяц назад городской суд Петербурга отменил решение суда первой инстанции – приняв сторону исправительного учреждения, из которого поступали сигналы о пытках.
Меньше их не стало. В апреле этого года при посещении членами ОНК тюремной больницы им. Гааза осужденный С. сообщил им, что месяцем раньше, отбывая наказание в ИК-6, подвергся пыткам со стороны оперативного сотрудника Д. Этот сотрудник, как рассказал С., вызвал его в свой кабинет для получения разъяснений о конфликте с другим осужденным. С. не стал отвечать на вопросы – сказав, что конфликт уже разрешен.
«Д. тогда, застегнув его руки за спиной, пристегнул С. наручниками к стулу, после чего стал применять к нему электрошокер, – описывается в заключении ОНК Петербурга. – На протяжении примерно получаса Д. многократно прикладывал электрошокер к животу, спине и внешней стороне бедра заявителя. Когда С. уже не мог переносить пытку электрическим током, он попросил Д. отстегнуть наручники, пообещав рассказать подробности конфликта. После того как Д. отстегнул его от стула, С. выбежал из кабинета в коридор и режущим предметом нанес себе на левом предплечье несколько резаных ран».
17 апреля Роман Ширшов подал в прокуратуру жалобу на действия сотрудников колонии. Но ответа на нее до сих пор нет.
В мае наблюдатели посетили ИК-6 вместе с депутатом ЗакСа Борисом Вишневским. В ответ на их вопросы о деле C. помощник начальника регионального УФСИН по соблюдению прав человека Елена Кузнецова заверила, что С. отказался от своих слов. Но когда его самого привели для беседы, С. опроверг это утверждение и заявил, что никакие представители УФСИН его не опрашивали. Елена Кузнецова пообещала запросить все документы и в течение недели пригласит ознакомиться с ними депутата Вишневского и членов ОНК. Но с тех пор этого так и не произошло. Нет ответа и на запрос о предоставлении медицинских документов С., поданный Вишневским и наблюдателями в день посещения колонии.
16 июня С. сообщил Косаревской и Теплицкой о том, что сотрудники оперативного отдела, включая Д., по очереди вызывают его на разговор и требуют забрать заявление, угрожая помещением в ШИЗО и СУОН (строгие условия отбывания наказания). 29 июня, при очередном посещении наблюдателей, С. рассказал, что начальник ИК-6 предложил ему забрать заявление в обмен на возможность УДО, но он отказался. После чего С. отправили в ШИЗО, где объявил сухую голодовку.
Есть основания полагать, что «воспитывают» здесь не только сотрудники колонии, но и находящиеся у них в фаворе зэки. Так, в феврале прошлого года члены ОНК узнали о том, что один из таких фаворитов – заключенный А. – избил заключенного Б. «металлическим предметом». Травмы были зафиксировали лишь спустя две недели, информацию направили в Следственный комитет. Вот только в медицинском журнале и прочих документах причиной получения травм значится «падение». При этом, по сведениям членов ОНК, с нескольких заключенных собрали расписки в том, что они видели «падение» и готовы это подтвердить. О том, что Б. был избит, а не упал, очевидцы согласились рассказать наблюдателям на условиях анонимности. Их фамилии, указывала Яна Теплицкая в своем обращении в прокуратуру от 11.06.2017, могут быть названы при проведении проверки. Прокуратура переслала обращение в УМВД по Фрунзенскому району. Прошел год с лишним – ответа нет.
39-летний осужденный К. скончался в ИК-7 («Яблоневка») 9 ноября 2017 г. Родные узнали о случившемся неофициальным путем – им рассказали, что К. погиб в результате избиения активистами, сотрудничающими с администрацией колонии. Уведомление от колонии пришло лишь 24 ноября, официальная причина смерти – острая сердечная недостаточность и атеросклеротическая болезнь сердца. По словам матери К., проводившая вскрытие эксперт намекала на наличие повреждений, но увидеть тело родные не смогли – гроб выдали заколоченным досками-обрешеткой и рекомендовали захоронить поскорее, от него уже шел сильный запах.
По информации, поступившей в ОНК, К. и еще двое из бригады, занимавшейся производством дверей, трудились в ночную смену. В туалете на их рабочем месте нашли мобильный телефон. Наутро, после завтрака, всех троих вызвали в карантин «на разговор». В примыкающем к месту построения помещении, не просматриваемом видеокамерами, Колесова забили до смерти другие осужденные. Скорую вызвали сразу после убийства.
У руководства колонии своя версия: утром после ночной, позавтракав в столовой, К. попросился вместе с коллегами по бригаде измерить дверь (какую именно – показания менялись, сначала указали другую дверь в карантин, возле которой есть видеокамеры), во время этой работы и умер от сердечного приступа.
Члены ОНК направили в УФСИН обращение с вопросами, ответы на которые могли бы прояснить обстоятельства смерти (например, то место, где К. устанавливал дверь, и столовая, откуда он шел, находятся в разных локальных зонах – кто-то, имеющий магнитную карту, должен был провести его из одной в другую). Но ответа по существу дано не было.
Упал – очнулся – селезенки нет
В «черной дыре» карантинного отделения ИК-7, возможно, совершилась не одна расправа. В июле этого года ОНК получила обращение общественной организации, сообщившей о произошедшем в зоне карантина жестоком избиении заключенного Н. В больницу им. Гааза его доставили после удаления селезенки. Прибывшим туда наблюдателям Н. сказал, что у него просто заболел живот, и не дал согласия на ознакомление с его медицинскими документами.
Замначальника колонии по безопасности и оперативной работе Владимир Суслов заявил наблюдателям, что Н. упал со второго яруса кроватей, ситуацию расследует Следственный комитет. И до завершения этой работы – никаких комментариев.
Еще один осужденный, в бессознательном состоянии доставленный в больницу им. Гааза из ИК-7 в январе 2015 г., умер сразу после проведенного осмотра. Диагноз, отраженный в рапорте врача: отравление неизвестным веществом; множественные ссадины и гематомы лица, конечностей, массивные гематомы обеих ягодиц, общее переохлаждение. По словам членов ОНК Петербурга прежнего созыва, сопутствующие гибели этого заключенного обстоятельства так и не были должным образом расследованы.
Члены ОНК Петербурга Яна Теплицкая (слева) и Екатерина Косаревская // Фото: fsin.su
При посещении «Яблоневки» в ноябре прошлого года опрошенный наблюдателями заключенный Е. рассказал, что увиденные ими кровоподтеки на его шее – следы истязаний, которым накануне подвергли его в больнице им. Гааза сотрудники ФСИН. При этом, по словам Е., у некоторых из них были включенные видеорегистраторы. Яна Теплицкая направила обращение в региональное УФСИН, содержащее изложение жалобы П. и просьбу обеспечить сохранность записей с этих видеорегистраторов и стационарных камер больницы. Ответа не последовало. Попытка обжалования в прокуратуре также не имела успеха – на заявление, поданное 2 июня с. г., до сих пор никакой реакции.
По признанию общественных наблюдателей, им очень часто приходится слышать от содержащихся в ИК-7 заключенных просьбы посодействовать переводу в любую другую колонию: «Куда угодно, только не Яблоневка!»
«Согласно устным жалобам освободившихся из ИК-7, в карантинном отделении сложилась катастрофическая ситуация: несколько заключенных, постоянно проживающих в карантинном отделении, избивают как вновь прибывающих в колонию, так и проживающих в других отрядах, более того, иногда забивают до смерти, – отмечается в заключении ОНК Петербурга. – По этим сообщениям, на осужденных из карантинного отделения фактически возложены командно-распорядительные и контрольные функции в отношении других осужденных».
Пыточные практики распространены и в карантинных отделениях других колоний. Так, осенью прошлого года содержащийся в ИК-5 (Металлострой) заключенный П. рассказал о царящих там порядках. С его слов, осужденные А., И., Н. и Ф. находятся в карантинном отделении непрерывно (хотя ст. 79 ч. 2 УИК ограничивает пребывание там 15 сутками). Этот квартет диктует правила остальным, подвергает их унижению и избиениям. Под их контролем прочие осужденные проводят на улице, в любую погоду, до 12 часов в сутки. Подъем для всех, кроме четверки, в пять утра, на прием пищи отведено 15 минут. У П., после его поступления в карантин, отняли и сожгли личную одежду, отобрали материалы его уголовного дела и поместили их в так называемую комнату хранения личных вещей – которую этот квартет использует как свою личную, остальным туда вход заказан. Таким образом, П. оказался лишен возможности выстраивать свою линию защиты.
Митинг против пыток у Соловецкого камня
18 февраля 2018 года // Фото: twitter.com
Узнав о предстоящем посещении ОНК, заключенные А., И. и Н. потребовали от остальных сидельцев, чтобы не смели ничего говорить о царящем тут беспределе: «Если комиссия придет в карантин, то у вас жалоб нет. Вам здесь сидеть, а у нас руки длинные». Самому П., непосредственно перед его общением с наблюдателями, угрожали расправой с ним и членами его семьи: «У тебя есть дети», «Тебя мало били?», «Ты хочешь потерять здоровье?», «Мы можем сделать так, что тебе отобьет голову, и ты после этого писать уже ничего не сможешь».
В ноябре 2017 года Екатерина Косаревская подала в ОМВД по Колпинскому району Петербурга заявление о преступлении по статье об угрозе убийством. Письмо с вызовом на опрос пришло к ней через два месяца после указанной в нем даты опроса. Уголовное дело по итогам проверки возбуждено не было.
Ремонтные работы с летальным исходом
«Пыточная» репутация давно закрепилась и за СИЗО-6 в Горелово. Помимо силового воздействия со стороны «актива» и сотрудников изолятора, здесь фиксируются и жалобы на давление, оказываемое офицерами ФСБ при посещении фигурантов дел, находящихся в производстве этого ведомства. Так, обвиняемому Б. угрожали в случае «несговорчивости» ухудшить условия содержания. Б. был избит сокамерниками. После очередного визита сотрудников ФСБ переведен из камеры на 40 человек (при 35 спальных местах) в камеру на 150 заключенных (спальных мест – 110). Есть сведения, что он подвергался физическому и психологическому давлению со стороны других заключенных. Аналогичные жалобы на условия содержания и оказываемое сотрудниками ФСБ давление поступали от заключенного З.
В мае прошлого года в «шестерке» скончался 35-летний Щ. Годом ранее члены областного ОНК получили информацию о полученной Щ. травме, сам он тогда пояснял, что пострадал от рук сотрудников уголовного розыска (признавая участие в сбыте краденного, отрицал факт совершения кражи – в этой части, как он настаивал, дело было сфальсифицировано).
Тогда в материалах служебной проверки указывалось, что Щ. получил травму при ремонте автомобиля. «Ремонтные работы», надо понимать, продолжились: по словам хоронивших Щ. родственников, у него были сломаны руки и шея.
В октябре 2016-го в ОНК Ленинградской области поступило обращение в интересах гореловского заключенного А. По словам его адвоката, в результате избиений сотрудниками изолятора у А. были сломаны рука и 11 ребер с левой стороны. Медицинская помощь не оказывалась, на руке образовалась костная мозоль.
С февраля того же года поступали обращения об истязаниях заключенного Т. Его брат сообщил, что после отказа дать на суде признательные показания Т. был избит шестью сотрудниками изолятора.
В этом же СИЗО в феврале 2017 г. скончался заключенный В. О его смерти наблюдателям стало известно из записи в журнале учета происшествий. На лице и теле В. зафиксированы многочисленные гематомы, ссадины и кровоподтеки, также в диагнозе значится интоксикация. По словам сокамерников, в ночь перед смертью В. несколько раз вставал в туалет и падал от слабости. Членам ОНК с информацией в журнале знакомиться больше не дают.
Выборы «Мисс УИС — 2017» // Фото: fsin.su
ФСИН предлагают путь исправления
Резюмируя приведенные случаи, члены ОНК Петербурга в своем обращении в ФСИН России, Следственный комитет и Генеральную прокуратуру предлагают: провести проверку изложенных фактов и обстоятельств, привлечь к ответственности виновных в применении физического насилия и тех, кто затягивал инициированные наблюдателями проверки или вовсе оставлял без ответа их заявления, а также составить и принять инструкции (подключив к их разработке правозащитников), регулирующие порядок ведения, хранения и предоставления видеозаписей членам ОНК. Для этого, считают авторы обращения:
- необходимо установить срок хранения видеозаписей не менее года,
- видеозапись должна осуществляться так, чтобы можно было установить дату и время съемки, а также модель видеорегистратора,
- необходимо обеспечить доступ членов ОНК и представителей потерпевших к этим видеозаписям,
- нужно ввести наказания для сотрудников за отсутствие видеозаписей,
- нужно обязать вести видеофиксацию медицинских осмотров осужденных и обвиняемых.
Также предлагается обеспечить членам ОКН возможность проносить и использовать при посещении учреждений ФСИН средств аудио-, видео- и фотофиксации, обеспечить их беспрепятственный доступ к журналам учета информации о происшествиях, взысканий, применения физической силы и спецсредств и прочим документам, фиксирующим происходящее в местах лишения свободы.
Члены ОНК Петербурга Екатерина Косаревская, Яна Теплицкая и Роман Ширшов просят включить их в состав региональной комиссии по проведению проверки случаев применения насилия к заключенным, создание которой ФСИН анонсировало 24 июля.
Ответ на их обращение определит цену заявлений руководства службы о готовности сделать все возможное, чтобы «ярославский инцидент» никогда не повторился.