Из мрака пламени
«...да, в Гамбурге, обещали, что попробуют... Сделают все возможное... Слышишь меня?» Одной рукой Света держит трубку, другой зажимает противоположное ухо. Барабанная перепонка у нее, как она сама говорит, расквашена вдрызг, но нерв вроде бы сохранился. Теперь вот предлагают серию операций в немецкой клинике. Правда, спонсора пока не нашли. Муж, которому она звонит в Беслан посоветоваться, считает, что обязательно надо ехать...
Жертвы бесланской трагедии: «Зачем нам столько врут?»
Светлана Дзебисова из тех женщин, чья красота неистребима. Энергичная, сильная – несмотря на подступающие предательски слезы. Мама-папа, 9-летний сын Азамат, 11-летний племянник Заур – тоже как сын, у себя в Беслане, на улице Коминтерна они жили очень счастливо. До сентября этого года.
Там, в школе №1, вместе с мальчиками Света пережила три дня. Три дня, два взрыва...
Сейчас мать и сын Дзебисовы и еще 24 их земляка, дети и взрослые (как сказано в официальных бумагах: «...заложники, пострадавшие во время террористического акта... и члены их семей»), гостят в Питере по приглашению Союза рабочих самаритян. Небольшие уютные комнаты на Благодатной улице в Московском районе, вкусные домашние обеды, игры на компьютере, стихи, рисунки, праздники, занятия с психологом, цирк и зоопарк, Исаакий и Павловск, Спас на Крови и Елагин дворец, БДТ и Мариинка («Спросите лучше, где мы не были!»)... Все эти усилия – чтобы отвлечь. Как говорит замглавы Союза Валерия Крапивка, надо помочь людям хоть немного расслабиться. Переключиться.
Но не выходит.
Слишком много вопросов.
– Почему крышу не погасили в самом начале?! Поймите, сколько еще детей можно было спасти!
В принципе, Израил Алиев, сотрудник службы безопасности одного из бесланских банков, – человек спокойный, немногословный. И все-таки сдержаться не может.
Про Алиевых говорят: повезло. У них все живы и почти здоровы.
До школы близнецов Казбека и Асламбека всегда провожала мама. Но в это первое сентября, одевая дочку, 4-летнюю Алину, замешкалась и отправила сыновей вперед: «Вы идите, мы за вами...»
А тут оно и началось.
Отец все три дня простоял возле школы. Ворвался внутрь одним из первых, со спецназом. И выносил детей.
Не помнит, сколько. Забежит – схватит – донесет до гаража – вернется – и по новой. Стрельба шла вовсю.
– Одного ребенка выносил, думал – живой. Вроде целый... Потом почувствовал: рана сбоку. Я еще надеялся: может, не слева? Не мог сориентироваться. Нет, со стороны сердца... Другого тащу – он пальцами уши заткнул – наверное, чтобы взрывов не слышать, – и так и не отпускает, держит... Другой мальчик все спрашивал: «Дядя, я не умру?» – «Нет, теперь все хорошо будет...» Каждый раз мне казалось: это мой сын! Присмотреться не было времени... Хватаешь – бежишь...
Раненых и мертвых вытаскивали, пока не рухнула объятая пламенем крыша. Сыновей Израил не нашел. Сел на землю. Идти было некуда.
А потом друг примчался, и как из небытия: «Скорее, твоих по телевизору показали!»
– Когда второй раз рвануло, у меня сработал инстинкт самосохранения, – рассказывает 11-летний Аслам.
Кто-то нагнулся – какой-то мужчина, лица он не помнит, и мальчик, ослабленный – сам на окно взобраться не мог – залез к нему на спину, оттуда дотянулся до окна... И выпрыгнул.
Надо было добежать до калитки. Спецназовец орал: «Сюда, сюда, не останавливайся!» – и Аслам бежал, как Форрест Гамп, только под пулями, а там уже можно было спрятаться в один из стоящих между пятиэтажками сараев.
В сарае они встретились с Казбеком. Тот выпрыгнул из другого окна.
А потом их случайно – бывает же – нашел младший брат Израила. Обалдевший, не веря своим глазам, сгреб племянников в охапку. Поблизости оказались корреспонденты, и теперь в семейном альбоме есть карточка: ребята на руках у дяди, голые, в одних трусах, кто-то из них – кажется, Казбек – прижимает к себе бутылку с водой...
Мальчишки, оба – очень сильные шахматисты, особенно Казбек. Он вообще сильнее. Лидер. Умеет взять себя в руки. Там, в спортзале, кто-то кинул ему книжку, чтобы обмахиваться, как веером, от духоты – так он ее... читал.
– И главное – всё запомнил! – с тайной гордостью удивляется отец. – Уже после всего, дома, когда мама укладывала младшую сестренку спать, вдруг предлагает: «Хочешь, я тебе сказку расскажу?»
Асламбек – помягче, ведомый. Зато бесподобно рисует, к тому же артист. Путина пародирует – обхохочешься.
Братья Алиевы – близнецы, как говорят генетики, монозиготные: «Гляжусь в тебя, как в зеркало...» И при этом жуткие индивидуалисты: терпеть не могут одеваться одинаково. Но здесь, в Петербурге, ходят в «зеркальных» свитерах, которые различаются только надписями: «Казик» и «Асик». Это им девочки из школы связали. Была у них собственная дизайн-студия, модельное агентство, устраивали концерты, дефиле...
– Хаева Эмма, Гумецева Аза, Цой Света, Созанова Мадина, Гуриева Вера, Меликова Карина...
Ребята загибают пальцы, перечисляя имена погибших подруг-одноклассниц. Рассказывают про каждую. «Такие талантливые девчонки, если б вы знали...» – вздыхает Израил. Была у них в классе и еще одна пара близнецов – Варзиевы, Эдик и Эрик. Эрик выбежал тогда из горящего здания первым, но потом полез обратно, спасать брата. Эдик выжил, а Эрика похоронили.
– Хоронили почти всех в закрытых гробах. Наши дети сгорели там заживо. – Лицо у Зинаиды Цараховой суровое, а голос дрожит так, что думаешь: господи, только бы самой не разреветься.
9-летняя Зинина дочь, Вика, выбралась из этого ада. Тело сына, 12-летнего Эльбруса, идентифицировали по ДНК.
– Для чего нам врут? Кому это выгодно? – и без того темные глаза матери становятся еще темнее от гнева. – Не могло столько народа убить двумя взрывами! Если бы вовремя потушили огонь... Теперь оправдываются: дескать, на крыше и на чердаке засели снайперы, туда было никак... Но неужели не нашлось способа их обезвредить?
После второго взрыва тела заложников горели еще сутки – до вечера четвертого числа.
Ложь, беспардонная ложь – вот что угнетает родителей, потерявших самое дорогое: «Пошел третий месяц – мы так и не услышали правды. Как попали террористы в школу? Было ли там заранее спрятано оружие?»
– Мы уверены, что да, – продолжает Зинаида. – Боевики находились уже там, отрицать бессмысленно. Они пришли раньше школьников и родителей и поджидали их. Стояли в коридорах и направляли всех в спортзал! Другие заехали во двор на грузовике и двух-трех легковых машинах. Выпрыгнули – с тем оружием, которое держали в руках, и все, больше ничего у них не было. Ничего из машин не выносили. Я совсем не разбираюсь в военном деле, и то понимаю: в здании был склад... Мы стояли там и молились: «О боже, сколько можно стрелять?!» Они стреляли беспрерывно, круглосуточно! Мы только на это и надеялись: закончатся боеприпасы, им предложат коридор, и они уйдут. Нас убеждали, что так и будет, что их трогать не станут – лишь бы они отпустили наших детей... А заложникам боевики объясняли, что рады бы – но власти не идут ни на какие переговоры! Родителей же, оставшихся здесь, все три дня пытались уверить, что боевики не выдвигают никаких требований. Какой бред! Зачем же они тогда все это затеяли?..
Действительно, зачем?
– ...Начальники сейчас отчитываются, что все было организовано, жесткое кольцо... никого не пропускали... А как же на окраине города шел бой? Нам пытаются доказать, что всех террористов в здании уничтожили. Значит – была еще группа извне? Или все же из школы часть бандитов умудрилась вырваться? Везде дают информацию о 30 или 32 боевиках. Вранье! Их было самое меньшее 50! – Светлана Дзебисова едва не срывается на крик. – Однажды мне удалось выйти в коридор, там десять кабинетов минимум, и возле каждого – по два человека сидело на стульях. Нам велели голову не подымать, но боковым зрением я видела... И это только один этаж. А они ведь всю школу заняли!
Ну ладно, цифры можно корректировать. Но почему же пожарные не были готовы к работе? Без нормального оборудования, без касок, без бронежилетов?.. Этот вопрос звучит из уст заложников и их родных рефреном.
– Как же они могли идти в пекло? – спрашивает Света. – И они не шли! И наши дети там дымились!
Гибель племянника, Заура Тиблоева, она не простит себе до конца жизни.
– Мы все время были вместе, втроем. Но Азамат потерял сознание, и я с ним чуть-чуть отползла от Заура ближе к окну – всего на полтора метра. Говорю: «Ты нам место сохрани. Азам сейчас подышит немножко, и мы к тебе вернемся». А через несколько минут – взрыв... Меня сразу контузило, Азама, видимо, тоже. Когда я пришла в себя, вижу черноту, вокруг все горит... Я не различала ни лиц, ни фигур – видела, что-то шевелится, и чувствовала что-то горячее, мягкое – а что – было непонятно... Может, я получила чем-то по голове – там сверху что-то падало...
Сына мать каким-то образом подсадила на окошко. «Кричу – беги, а он мне: мама, я боюсь...» Заур остался сзади, и его Света уже не нашла.
– Нас некому было защищать. Почему не привезли специально обученных опытных профессионалов? Пятьсот человек, тысячу? На одного боевика по десять наших – разве погибло бы столько детей? Больше отстреливались от снайперов простые наши люди – родители, братья... Что же это за защита такая? Мы видели этих юнцов-«защитников», которые забегали в школу... Наши мужчины говорят, что те боялись, прятались от пуль, закрывали руками лицо!
На момент подписания этого номера «НГ» в печать бесланцы вернулись с берегов Невы домой. К разрушенной школе, к могилам близких. К обману и лицемерию, что тоннами обрушиваются сегодня на них.
Обратно к своему горю.
«После всего перенесенного мы не чувствуем себя в безопасности, – сказали они, прощаясь. – Нам страшно».
Казбек, Израил и Асламбек
Светлана Дзебисова из тех женщин, чья красота неистребима. Энергичная, сильная – несмотря на подступающие предательски слезы. Мама-папа, 9-летний сын Азамат, 11-летний племянник Заур – тоже как сын, у себя в Беслане, на улице Коминтерна они жили очень счастливо. До сентября этого года.
Там, в школе №1, вместе с мальчиками Света пережила три дня. Три дня, два взрыва...
Сейчас мать и сын Дзебисовы и еще 24 их земляка, дети и взрослые (как сказано в официальных бумагах: «...заложники, пострадавшие во время террористического акта... и члены их семей»), гостят в Питере по приглашению Союза рабочих самаритян. Небольшие уютные комнаты на Благодатной улице в Московском районе, вкусные домашние обеды, игры на компьютере, стихи, рисунки, праздники, занятия с психологом, цирк и зоопарк, Исаакий и Павловск, Спас на Крови и Елагин дворец, БДТ и Мариинка («Спросите лучше, где мы не были!»)... Все эти усилия – чтобы отвлечь. Как говорит замглавы Союза Валерия Крапивка, надо помочь людям хоть немного расслабиться. Переключиться.
Но не выходит.
Слишком много вопросов.
– Почему крышу не погасили в самом начале?! Поймите, сколько еще детей можно было спасти!
В принципе, Израил Алиев, сотрудник службы безопасности одного из бесланских банков, – человек спокойный, немногословный. И все-таки сдержаться не может.
Про Алиевых говорят: повезло. У них все живы и почти здоровы.
До школы близнецов Казбека и Асламбека всегда провожала мама. Но в это первое сентября, одевая дочку, 4-летнюю Алину, замешкалась и отправила сыновей вперед: «Вы идите, мы за вами...»
А тут оно и началось.
Отец все три дня простоял возле школы. Ворвался внутрь одним из первых, со спецназом. И выносил детей.
Не помнит, сколько. Забежит – схватит – донесет до гаража – вернется – и по новой. Стрельба шла вовсю.
– Одного ребенка выносил, думал – живой. Вроде целый... Потом почувствовал: рана сбоку. Я еще надеялся: может, не слева? Не мог сориентироваться. Нет, со стороны сердца... Другого тащу – он пальцами уши заткнул – наверное, чтобы взрывов не слышать, – и так и не отпускает, держит... Другой мальчик все спрашивал: «Дядя, я не умру?» – «Нет, теперь все хорошо будет...» Каждый раз мне казалось: это мой сын! Присмотреться не было времени... Хватаешь – бежишь...
Раненых и мертвых вытаскивали, пока не рухнула объятая пламенем крыша. Сыновей Израил не нашел. Сел на землю. Идти было некуда.
А потом друг примчался, и как из небытия: «Скорее, твоих по телевизору показали!»
– Когда второй раз рвануло, у меня сработал инстинкт самосохранения, – рассказывает 11-летний Аслам.
Кто-то нагнулся – какой-то мужчина, лица он не помнит, и мальчик, ослабленный – сам на окно взобраться не мог – залез к нему на спину, оттуда дотянулся до окна... И выпрыгнул.
Надо было добежать до калитки. Спецназовец орал: «Сюда, сюда, не останавливайся!» – и Аслам бежал, как Форрест Гамп, только под пулями, а там уже можно было спрятаться в один из стоящих между пятиэтажками сараев.
В сарае они встретились с Казбеком. Тот выпрыгнул из другого окна.
А потом их случайно – бывает же – нашел младший брат Израила. Обалдевший, не веря своим глазам, сгреб племянников в охапку. Поблизости оказались корреспонденты, и теперь в семейном альбоме есть карточка: ребята на руках у дяди, голые, в одних трусах, кто-то из них – кажется, Казбек – прижимает к себе бутылку с водой...
Мальчишки, оба – очень сильные шахматисты, особенно Казбек. Он вообще сильнее. Лидер. Умеет взять себя в руки. Там, в спортзале, кто-то кинул ему книжку, чтобы обмахиваться, как веером, от духоты – так он ее... читал.
– И главное – всё запомнил! – с тайной гордостью удивляется отец. – Уже после всего, дома, когда мама укладывала младшую сестренку спать, вдруг предлагает: «Хочешь, я тебе сказку расскажу?»
Асламбек – помягче, ведомый. Зато бесподобно рисует, к тому же артист. Путина пародирует – обхохочешься.
Братья Алиевы – близнецы, как говорят генетики, монозиготные: «Гляжусь в тебя, как в зеркало...» И при этом жуткие индивидуалисты: терпеть не могут одеваться одинаково. Но здесь, в Петербурге, ходят в «зеркальных» свитерах, которые различаются только надписями: «Казик» и «Асик». Это им девочки из школы связали. Была у них собственная дизайн-студия, модельное агентство, устраивали концерты, дефиле...
– Хаева Эмма, Гумецева Аза, Цой Света, Созанова Мадина, Гуриева Вера, Меликова Карина...
Ребята загибают пальцы, перечисляя имена погибших подруг-одноклассниц. Рассказывают про каждую. «Такие талантливые девчонки, если б вы знали...» – вздыхает Израил. Была у них в классе и еще одна пара близнецов – Варзиевы, Эдик и Эрик. Эрик выбежал тогда из горящего здания первым, но потом полез обратно, спасать брата. Эдик выжил, а Эрика похоронили.
– Хоронили почти всех в закрытых гробах. Наши дети сгорели там заживо. – Лицо у Зинаиды Цараховой суровое, а голос дрожит так, что думаешь: господи, только бы самой не разреветься.
Зинаида и Виктория
9-летняя Зинина дочь, Вика, выбралась из этого ада. Тело сына, 12-летнего Эльбруса, идентифицировали по ДНК.
– Для чего нам врут? Кому это выгодно? – и без того темные глаза матери становятся еще темнее от гнева. – Не могло столько народа убить двумя взрывами! Если бы вовремя потушили огонь... Теперь оправдываются: дескать, на крыше и на чердаке засели снайперы, туда было никак... Но неужели не нашлось способа их обезвредить?
После второго взрыва тела заложников горели еще сутки – до вечера четвертого числа.
Ложь, беспардонная ложь – вот что угнетает родителей, потерявших самое дорогое: «Пошел третий месяц – мы так и не услышали правды. Как попали террористы в школу? Было ли там заранее спрятано оружие?»
– Мы уверены, что да, – продолжает Зинаида. – Боевики находились уже там, отрицать бессмысленно. Они пришли раньше школьников и родителей и поджидали их. Стояли в коридорах и направляли всех в спортзал! Другие заехали во двор на грузовике и двух-трех легковых машинах. Выпрыгнули – с тем оружием, которое держали в руках, и все, больше ничего у них не было. Ничего из машин не выносили. Я совсем не разбираюсь в военном деле, и то понимаю: в здании был склад... Мы стояли там и молились: «О боже, сколько можно стрелять?!» Они стреляли беспрерывно, круглосуточно! Мы только на это и надеялись: закончатся боеприпасы, им предложат коридор, и они уйдут. Нас убеждали, что так и будет, что их трогать не станут – лишь бы они отпустили наших детей... А заложникам боевики объясняли, что рады бы – но власти не идут ни на какие переговоры! Родителей же, оставшихся здесь, все три дня пытались уверить, что боевики не выдвигают никаких требований. Какой бред! Зачем же они тогда все это затеяли?..
Действительно, зачем?
– ...Начальники сейчас отчитываются, что все было организовано, жесткое кольцо... никого не пропускали... А как же на окраине города шел бой? Нам пытаются доказать, что всех террористов в здании уничтожили. Значит – была еще группа извне? Или все же из школы часть бандитов умудрилась вырваться? Везде дают информацию о 30 или 32 боевиках. Вранье! Их было самое меньшее 50! – Светлана Дзебисова едва не срывается на крик. – Однажды мне удалось выйти в коридор, там десять кабинетов минимум, и возле каждого – по два человека сидело на стульях. Нам велели голову не подымать, но боковым зрением я видела... И это только один этаж. А они ведь всю школу заняли!
Ну ладно, цифры можно корректировать. Но почему же пожарные не были готовы к работе? Без нормального оборудования, без касок, без бронежилетов?.. Этот вопрос звучит из уст заложников и их родных рефреном.
– Как же они могли идти в пекло? – спрашивает Света. – И они не шли! И наши дети там дымились!
Гибель племянника, Заура Тиблоева, она не простит себе до конца жизни.
– Мы все время были вместе, втроем. Но Азамат потерял сознание, и я с ним чуть-чуть отползла от Заура ближе к окну – всего на полтора метра. Говорю: «Ты нам место сохрани. Азам сейчас подышит немножко, и мы к тебе вернемся». А через несколько минут – взрыв... Меня сразу контузило, Азама, видимо, тоже. Когда я пришла в себя, вижу черноту, вокруг все горит... Я не различала ни лиц, ни фигур – видела, что-то шевелится, и чувствовала что-то горячее, мягкое – а что – было непонятно... Может, я получила чем-то по голове – там сверху что-то падало...
Азамат и Светлана
Сына мать каким-то образом подсадила на окошко. «Кричу – беги, а он мне: мама, я боюсь...» Заур остался сзади, и его Света уже не нашла.
– Нас некому было защищать. Почему не привезли специально обученных опытных профессионалов? Пятьсот человек, тысячу? На одного боевика по десять наших – разве погибло бы столько детей? Больше отстреливались от снайперов простые наши люди – родители, братья... Что же это за защита такая? Мы видели этих юнцов-«защитников», которые забегали в школу... Наши мужчины говорят, что те боялись, прятались от пуль, закрывали руками лицо!
На момент подписания этого номера «НГ» в печать бесланцы вернулись с берегов Невы домой. К разрушенной школе, к могилам близких. К обману и лицемерию, что тоннами обрушиваются сегодня на них.
Обратно к своему горю.
«После всего перенесенного мы не чувствуем себя в безопасности, – сказали они, прощаясь. – Нам страшно».
Валерия СТРЕЛЬНИКОВА
фото Дмитрий ГУСАРИН