Мой дорогой тициан
Чтобы увидеть сокровища Лувра, Прадо, Дрезденской галереи, вместе взятые, вовсе не обязательно получать визу и брать тур по Европе. Достаточно всего лишь сесть на электричку на Московском вокзале и доехать до небольшого городка в Новгородской области. Три часа — и ты там. Сейчас в Чудове существует уникальная частная коллекция живописи, которая в определенном смысле могла бы составить конкуренцию многим музейным собраниям Петербурга. В простом деревенском доме — итальянские, французские, английские, испанские залы... Более того, все эти полотна их хозяин — отставной офицер, ветеран Отечественной войны, врач, автор секретной диссертации по ядам — написал собственными руками. За каких-нибудь пятьдесят лет.
Редкое богатейшее собрание высокопрофессиональных копий шедевров мировой живописи оказалось никому не нужно
О художнике-коллекционере знают немногие. За 20 лет провинциальной жизни Константин Сергеевич Екшибаров так и не завел себе знакомых на Новгородчине. По словам жены, интересует военного пенсионера исключительно искусство.
— Рисованию я не учился ни дня, — рассказывает он. — Впервые взял в руки кисть где-то после 9-го класса, когда на летних каникулах друг позвал меня на этюды. Новое дело мне сразу понравилось, но началась война, и вскоре всем нам стало не до холста и масла. Школу я все же успел закончить, поучился немного в Машиностроительном институте, а в 1942-м мне исполнилось 18 лет, и меня сразу призвали в армию.
Оказавшись на передовой, Костя стал сперва медбратом, а потом фельдшером. Дошел до Варшавы, затем попал в Кёнигсберг. До сих пор Константин Сергеевич с ужасом вспоминает, как на его глазах горела знаменитая библиотека, помнившая Канта, и солдатские сапоги топтали картины и книги. Тогда-то он и стал собирать репродукции.
— До сих пор они хранятся у меня в шкафу. Я просто вырывал репродукции из томов и прятал в свой мешок. Таскать фолианты целиком все равно было бы слишком тяжело, кроме того, политруки ко мне вопросов не имели. Ведь солдатские вещи тогда регулярно досматривали, и тех, кто интересовался немецкой литературой, запросто могли поставить к стенке.
О том, что случилось дальше, бывший офицер сожалеет до сих пор. Демобилизовавшись и очутившись в Ленинграде, он поступил в академию. Не в ту.
— Никто не спрашивал, чего я хочу. Это сейчас вы можете выбирать, а тогда меня как фельдшера просто послали в Военмед и сказали: учись хорошо, потом отправили в десантную часть под Полоцк.
В 1956 году офицер в белом халате вернулся в северную столицу и устроился в Институт токсикологии. Автоматически стал невыездным, о чем опять же очень сожалеет до сих пор. Ведь так хотелось побывать во Флоренции, в Париже! Вместо этого пришлось писать закрытую диссертацию по отравляющим веществам.
Оказавшись в крупном городе, Константин вновь получил возможность вернуться к своему увлечению живописью. Стал собирать теперь уже настоящие репродукции, скупал в букинистических магазинах редкие справочники, альбомы, изучал теорию и историю искусства. А потом начал рисовать сам.
По словам мастера, у него никогда не возникало желания создавать собственные сюжеты.
— Зачем мне свои картины, ведь хороших художников и без меня хватает, а вот копиистов профессиональных практически нет.
Так, в середине 1950-х медик в погонах положил начало этой своеобразной коллекции, и с тех пор не оставлял кисти и краски ни на день. Вот только мольберта настоящего у него никогда не было, ведь работал он где придется — дома, в ординаторской, в палатке с солдатами. Встав рано утром, делал первую, самую сложную, прорисовку, а потом выбирал свободные часы посветлее и окончательно прописывал цвета. Предпочтений Константин Сергеевич не отдавал никому, копировал всех. Впрочем, среди художников он особо выделяет Тициана, среди сюжетов — женскую обнаженную натуру.
— Тициана я бы назвал гением тысячелетия. Такого колорита у других мастеров просто нет. А что касается ню... Женщина красива по скульптурной форме; кожа у нее нежная, как у ребенка, — все оттенки телесного цвета. Правда, сейчас я хуже видеть стал, не всегда передать получается.
Написав 400 с лишним великолепных полотен, Константин Сергеевич не выпустил из рук ни одного, и более того, старается лишний раз не показывать их чужим людям. Ведь из-за живописи он в свое время пострадал.
— Тогда я делал копию знаменитой «Венеры перед зеркалом». Почти полтора года изнурительной работы, с боем давался каждый квадратный сантиметр. По чистой случайности полотно попало на глаза заведующему нашей институтской лабораторией...
Долго и настойчиво начальник просил подчиненного: подари, мол. Но автор-копиист отказался.
— В итоге на первом же заседании кафедры он меня и прокатил. Пришлось перейти в другую лабораторию и три года сидеть там, не высовываясь, младшим научным сотрудником.
С каждым годом в маленькой квартире Екшибаровых картин становилось все больше. Свернутые в рулоны, они пылились на шкафах, на антресолях...
— Меня, по сути, выселили из Ленинграда, — считает теперь пожилой художник. Субъективно, конечно, но... — Тут правил партиец Романов, который никому жизни не давал. Вот и решил я уехать из города, чтобы развернуть картины в нормальных условиях... Ведь не на склад же работал, для будущего зрителя. А чтобы оценить мастерство авторов эпохи Возрождения, полотнам нужны свет, воздух, пространство.
Созданием музея копий Екшибаров занялся в 1984 году, как только вышел на пенсию. Купил в Ломоносове недорогой двухэтажный дом, предназначенный под снос. Тогда же нашел участок в центре Чудова, где только что выгорело строение. За несколько рейсов на огромном грузовике перевез туда особнячок по частям. Возвел две пристройки...
Сегодня в двух небольших комнатах, расположенных на первом этаже, пенсионер живет сам вместе с супругой и котом, остальные 15 помещений заняты его работами, которые распределены по странам и направлениям в живописи. В каждом зале владелец музея постарался воссоздать атмосферу той эпохи, из которой родом хранящиеся здесь творения. Вокруг — статуи, мебель, ковры, занавеси. Барокко, рококо, классицизм, романтизм.
Отдыхать хозяин приходит в Тицианов зал, говорит, что чувствует себя среди этих копий как в раю. Тут же устраивает для гостей камерные концерты, сам играет на пианино. А специально же для супруги, с которой они два года назад отметили золотую свадьбу, оформил соседнюю комнату. Украсил стены портретами российских императриц и роскошных красавиц позапрошлого века. С одной стороны на посетителей смотрят Елизавета и Екатерина Вторая, напротив — Наталия Гончарова и жена Наполеона Жозефина.
Довести до конца работу над пятнадцатым, итальянским, залом Константину Екшибарову помешал инсульт, после которого он с трудом работает одной рукой, плохо слышит и еще хуже видит. Пенсионер, однако, надеется воплотить в жизнь мечту всей жизни — создание зала, посвященного Сикстинской капелле. Там он собирается поместить знаменитое полотно Рафаэля, а стены украсить копиями фресок Микеланджело.
С улицы небольшой домик Екшибаровых, спрятавшийся за деревьями, напоминает храм живописи менее всего. Соседи, за редким исключением, даже не подозревают, какие шедевры можно увидеть за этими стенами. В последнее время 81-летнего Константина Сергеевича особенно мучит вопрос: кому же оставить свою коллекцию. Его единственная дочь умерла, а внуков, которые живут в Петербурге, искусство совершенно не интересует.
— Продавать не буду ни за что. С удовольствием передал бы в наш, чудовский музей Некрасова, но жена против. Спрашивает: как же они этим распорядятся? Места-то все равно даже на половину работ не хватит. Разве что по саунам развесят... Между тем и в Петербурге, и в пригородах есть множество дворцов с достойными интерьерами, но без красивых картин. Пустуют великокняжеские покои, в которых прекрасно смотрелись бы мои копии.
По задумке Константина Сергеевича, необычный музей вполне можно было бы открыть и прямо в его доме, сделав его филиалом любого другого музея. Однако сложно даже представить, какая судьба ждет собрание Екшибарова. Неужто и впрямь разойдется коллекция по барам, по фитнес-центрам и общество так и не узнает, что оно имело и чего лишилось?
О художнике-коллекционере знают немногие. За 20 лет провинциальной жизни Константин Сергеевич Екшибаров так и не завел себе знакомых на Новгородчине. По словам жены, интересует военного пенсионера исключительно искусство.
— Рисованию я не учился ни дня, — рассказывает он. — Впервые взял в руки кисть где-то после 9-го класса, когда на летних каникулах друг позвал меня на этюды. Новое дело мне сразу понравилось, но началась война, и вскоре всем нам стало не до холста и масла. Школу я все же успел закончить, поучился немного в Машиностроительном институте, а в 1942-м мне исполнилось 18 лет, и меня сразу призвали в армию.
Оказавшись на передовой, Костя стал сперва медбратом, а потом фельдшером. Дошел до Варшавы, затем попал в Кёнигсберг. До сих пор Константин Сергеевич с ужасом вспоминает, как на его глазах горела знаменитая библиотека, помнившая Канта, и солдатские сапоги топтали картины и книги. Тогда-то он и стал собирать репродукции.
— До сих пор они хранятся у меня в шкафу. Я просто вырывал репродукции из томов и прятал в свой мешок. Таскать фолианты целиком все равно было бы слишком тяжело, кроме того, политруки ко мне вопросов не имели. Ведь солдатские вещи тогда регулярно досматривали, и тех, кто интересовался немецкой литературой, запросто могли поставить к стенке.
О том, что случилось дальше, бывший офицер сожалеет до сих пор. Демобилизовавшись и очутившись в Ленинграде, он поступил в академию. Не в ту.
— Никто не спрашивал, чего я хочу. Это сейчас вы можете выбирать, а тогда меня как фельдшера просто послали в Военмед и сказали: учись хорошо, потом отправили в десантную часть под Полоцк.
В 1956 году офицер в белом халате вернулся в северную столицу и устроился в Институт токсикологии. Автоматически стал невыездным, о чем опять же очень сожалеет до сих пор. Ведь так хотелось побывать во Флоренции, в Париже! Вместо этого пришлось писать закрытую диссертацию по отравляющим веществам.
Оказавшись в крупном городе, Константин вновь получил возможность вернуться к своему увлечению живописью. Стал собирать теперь уже настоящие репродукции, скупал в букинистических магазинах редкие справочники, альбомы, изучал теорию и историю искусства. А потом начал рисовать сам.
По словам мастера, у него никогда не возникало желания создавать собственные сюжеты.
— Зачем мне свои картины, ведь хороших художников и без меня хватает, а вот копиистов профессиональных практически нет.
Так, в середине 1950-х медик в погонах положил начало этой своеобразной коллекции, и с тех пор не оставлял кисти и краски ни на день. Вот только мольберта настоящего у него никогда не было, ведь работал он где придется — дома, в ординаторской, в палатке с солдатами. Встав рано утром, делал первую, самую сложную, прорисовку, а потом выбирал свободные часы посветлее и окончательно прописывал цвета. Предпочтений Константин Сергеевич не отдавал никому, копировал всех. Впрочем, среди художников он особо выделяет Тициана, среди сюжетов — женскую обнаженную натуру.
— Тициана я бы назвал гением тысячелетия. Такого колорита у других мастеров просто нет. А что касается ню... Женщина красива по скульптурной форме; кожа у нее нежная, как у ребенка, — все оттенки телесного цвета. Правда, сейчас я хуже видеть стал, не всегда передать получается.
Написав 400 с лишним великолепных полотен, Константин Сергеевич не выпустил из рук ни одного, и более того, старается лишний раз не показывать их чужим людям. Ведь из-за живописи он в свое время пострадал.
— Тогда я делал копию знаменитой «Венеры перед зеркалом». Почти полтора года изнурительной работы, с боем давался каждый квадратный сантиметр. По чистой случайности полотно попало на глаза заведующему нашей институтской лабораторией...
Долго и настойчиво начальник просил подчиненного: подари, мол. Но автор-копиист отказался.
— В итоге на первом же заседании кафедры он меня и прокатил. Пришлось перейти в другую лабораторию и три года сидеть там, не высовываясь, младшим научным сотрудником.
С каждым годом в маленькой квартире Екшибаровых картин становилось все больше. Свернутые в рулоны, они пылились на шкафах, на антресолях...
— Меня, по сути, выселили из Ленинграда, — считает теперь пожилой художник. Субъективно, конечно, но... — Тут правил партиец Романов, который никому жизни не давал. Вот и решил я уехать из города, чтобы развернуть картины в нормальных условиях... Ведь не на склад же работал, для будущего зрителя. А чтобы оценить мастерство авторов эпохи Возрождения, полотнам нужны свет, воздух, пространство.
Созданием музея копий Екшибаров занялся в 1984 году, как только вышел на пенсию. Купил в Ломоносове недорогой двухэтажный дом, предназначенный под снос. Тогда же нашел участок в центре Чудова, где только что выгорело строение. За несколько рейсов на огромном грузовике перевез туда особнячок по частям. Возвел две пристройки...
Сегодня в двух небольших комнатах, расположенных на первом этаже, пенсионер живет сам вместе с супругой и котом, остальные 15 помещений заняты его работами, которые распределены по странам и направлениям в живописи. В каждом зале владелец музея постарался воссоздать атмосферу той эпохи, из которой родом хранящиеся здесь творения. Вокруг — статуи, мебель, ковры, занавеси. Барокко, рококо, классицизм, романтизм.
Отдыхать хозяин приходит в Тицианов зал, говорит, что чувствует себя среди этих копий как в раю. Тут же устраивает для гостей камерные концерты, сам играет на пианино. А специально же для супруги, с которой они два года назад отметили золотую свадьбу, оформил соседнюю комнату. Украсил стены портретами российских императриц и роскошных красавиц позапрошлого века. С одной стороны на посетителей смотрят Елизавета и Екатерина Вторая, напротив — Наталия Гончарова и жена Наполеона Жозефина.
Довести до конца работу над пятнадцатым, итальянским, залом Константину Екшибарову помешал инсульт, после которого он с трудом работает одной рукой, плохо слышит и еще хуже видит. Пенсионер, однако, надеется воплотить в жизнь мечту всей жизни — создание зала, посвященного Сикстинской капелле. Там он собирается поместить знаменитое полотно Рафаэля, а стены украсить копиями фресок Микеланджело.
С улицы небольшой домик Екшибаровых, спрятавшийся за деревьями, напоминает храм живописи менее всего. Соседи, за редким исключением, даже не подозревают, какие шедевры можно увидеть за этими стенами. В последнее время 81-летнего Константина Сергеевича особенно мучит вопрос: кому же оставить свою коллекцию. Его единственная дочь умерла, а внуков, которые живут в Петербурге, искусство совершенно не интересует.
— Продавать не буду ни за что. С удовольствием передал бы в наш, чудовский музей Некрасова, но жена против. Спрашивает: как же они этим распорядятся? Места-то все равно даже на половину работ не хватит. Разве что по саунам развесят... Между тем и в Петербурге, и в пригородах есть множество дворцов с достойными интерьерами, но без красивых картин. Пустуют великокняжеские покои, в которых прекрасно смотрелись бы мои копии.
По задумке Константина Сергеевича, необычный музей вполне можно было бы открыть и прямо в его доме, сделав его филиалом любого другого музея. Однако сложно даже представить, какая судьба ждет собрание Екшибарова. Неужто и впрямь разойдется коллекция по барам, по фитнес-центрам и общество так и не узнает, что оно имело и чего лишилось?
Андрей ИВАНОВ,
Чудово — Санкт-Петербург
Фото автора