Синод, да не тот
Работы на памятнике федерального значения — Синоде, спешно приспосабливаемом под нужды Президентской библиотеки, больше напоминают ударную стройку, нежели тщательную реставрацию. Особо впечатлительным ценителям прекрасного, оказавшимся нынче на смотровой площадке Исаакия, в ту сторону лучше не смотреть — не всякое сердце выдержит. Впрочем, и в другую сторону глядеть не советуем — если справа без лишних церемоний под нужды Управления делами президента РФ приспосабливают Росси, то слева под ту же большую нужду попал Монферран.
Творение Росси будет не узнать — если его «улучшат» по вкусу завхоза российского президента
Звездная пыль
Напомним — комплекс зданий Сената и Синода (вместе с особняком Лаваль и домом 3 по Галерной) и Дом Лобанова-Ростовского одним высочайшим распоряжением передали Управлению делами президента РФ. Как официально пояснялось — для обеспечения деятельности органов государственной власти. Потом, правда, выяснилось, что в отношении дома Лобанова-Ростовского госнужда отпала — так что там разместятся вовсе не кабинеты федеральных чиновников, а дорогой отель.
Но это у коньяка чем почтеннее возраст — тем больше звездочек и выше его цена. А когда речь идет об устройстве пятизвездной гостиницы в здании-памятнике, тут к прожитым летам никакого почтения. Что нам и продемонстрировали, снеся дворовый флигель работы Монферрана.
Управделами Владимир Кожин изначально надеялся пустить под столь же выгодные коммерческие проекты и Сенат с Синодом — но уж больно громкий случился скандал, когда он поделился своими мечтами публично. В общем, сошлись на переезде Конституционного суда, ему — Сенат. А с Синодом-то что делать? Ну пусть будет Президентская библиотека. Но библиотека-то электронная, а для расстановки сотни компьютеров здание такого масштаба вовсе не требуется. Чем же занять громадные площади? Из показанных как-то телерепортажей выходило, что собственно под библиотеку отводят лишь один этаж. На двух других будут зимние сады, бары-рестораны и прочие помещения для VIP-релаксации.
Но VIP`ы у нас, как известно, видят себя только на высоте — в буквальном смысле. А потому если офис — так под 400 метров, ну а если ресторан — так панорамный, с «великолепным видом, открывающимся на классический Петербург».
Исаакий на службе пищеварения
Нечто подобное задумали вытворить и над Синодом. На официальном сайте фирмы «Арт Стайл» появилась информация о полученном ею в декабре минувшего года заказе на «разработку недвижимого памятника истории и культуры здание Синода». В частности, концепции панорамного кафе с холлом — в мансардном этаже.
Особо подчеркивалось, что соль концепции «заключается в том, что крыша кафе будет стеклянной с великолепным видом на Исаакиевский собор». Тут же — компьютерные модели интерьеров для помещений с характерными мансардными скошенными стенами, стеклянными сверху донизу.
Реальность этих чудовищных затей находит свое подтверждение и в рабочих чертежах проекта реконструкции Синода, поступивших на прошлой неделе в редакции некоторых СМИ от анонимного источника. Как видно из этих прорисовок, предполагается ощутимо изменить угол наклона кровли и добавить к памятнику классицизма стеклянную крышку, которая поднимется над уровнем существующего карниза почти на 9 метров.
Руководитель Управления Россвязьохранкультуры по СЗФО Виталий Калинин поспешил заверить журналистов в том, что «никакого остекления со стороны Исаакиевского собора и другой модерновости не будет» (тут же хочется уточнить — а со стороны Невы или Конногвардейского бульвара как?). Хотя и признал, что такие новации содержались в одном из вариантов проекта, но он Россвязьохранкультурой согласован не был.
Позвольте, что же тогда согласовано? Ответ Виталия Калинина на этот вопрос представляется несколько туманным: «Проект приспособления здания Синода под президентскую библиотеку, предоставленный Дирекцией Управделами президента РФ, нами согласован в полном объеме в той части, где ведутся работы».
Но работы ведутся спорыми темпами — сегодня в той части, а завтра уже в другой. Вот например, сейчас уже разбирают кровлю — меж тем доподлинно так и не известно, какой вид она примет в результате «обновления», какое решение утверждено по мансардному этажу?
— Такой ответ Калинина меня очень пугает, — признается сопредседатель петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Александр Марголис. — Где гарантии, что не повторится история с отелем «Ренессанс» на Почтамтской, 4, чья вздувшаяся стеклянная крыша стала первым вторжением в ансамбль Исаакиевской площади? Тогда, напомню, застройщик пришел в КГИОП с проектом реконструкции фасада. О второй части — где речь шла о постройке совершенно нового корпуса чудовищной высоты во дворе — не было сказано ничего. Охранное ведомство, возглавляемое в ту пору Никитой Явейном, согласовало этот фасад и успокоилось. А когда через некоторое время они увидели, что творится во дворе, Никита Игоревич выразился в том смысле, что, мол, не вскакивать же на подножку разогнавшегося паровоза… Так и тут может получиться. Что-то там такое невинное Калинин согласовал, какую-то часть, а главное — нет. Но когда дойдет до дела, скажут — а мы это не согласовывали.
Признанный эксперт в области реставрации, член федерального и городского советов по культурному наследию Михаил Мильчик недоумевает, как вообще возможно вести работы на памятнике при отсутствии согласованного в целом проекта:
— Раньше подобное было недопустимо. Просто не открывали финансирование до тех пор, пока проект не получал санкции государственных органов охраны. А если они обнаруживали, что работы ведутся не по проекту, нарушают его, то имели право прекратить финансирование. И таким образом работы останавливались. Сегодня мы имеем другую картину: согласованного проекта нет, но работы идут полным ходом.
Крах культурного наследия
Михаил Мильчик напоминает также, что в отношении памятника реконструкция категорически запрещена. Разрешена лишь реставрация, предполагающая и возможность его приспособления под современные нужды — при обязательном сохранении всех ценных (подлинных) элементов; в каких-то случаях допустим реставрационный ремонт. Но не капитальный.
Между тем на попавших в СМИ документах проект маркирован именно как «капитальный ремонт и реставрация здания Синода».
И это, увы, далеко не единичный случай. Из последних примеров — Дом Лобанова-Ростовского, вычищенный до периметра стен. Еще — Дом Чичерина на Невском, тут КГИОП согласовал именно проект реконструкции. Хотя глава комитета Вера Дементьева сама же и разъясняла в одном из интервью, что понятие «реконструкция» позволяет относить к этой категории едва ли не любые работы, если в результате сохраняется хотя бы один подлинный конструктивный элемент, пусть даже это будет только фундамент.
В своем недавнем послании губернатор Матвиенко категорически настаивала на исключительных достижениях северной столицы в деле спасения и реставрации памятников. Однако специалисты оценивают положение дел в этой сфере совсем иначе.
— Мы (не только в Петербурге, но и во всей нашей стране) переживаем крах понятия «культурное наследие», — убежден Михаил Мильчик. — Главная ценность любого памятника — в подлинности. Главный критерий решения всех вопросов, связанных с наследием, — проблема сохранения подлинности. Это закреплено и в известной Венецианской хартии. И в своде реставрационных правил, выпущенном Министерством культуры совсем недавно, в 2007 году, читаем: «Подлинность — определяющий фактор ценности объектов культурного наследия».
Сегодня мы наблюдаем и на Синоде, и на многих других объектах пренебрежение этим фундаментальным принципом. Новое поколение руководителей обычно понимает наследие как некую украшающую их быт декорацию. Для них это лишь какие-то фасады в духе барокко или классицизма, эффектные интерьеры, которые можно «домыслить» или переделать, вполне в их вкусе придумать что-нибудь совершенно новое — если возникнет желание. Все мои коллеги-реставраторы, наверное, десятки, если не сотни раз слышали типичную для современных заказчиков фразу: «Что вы держитесь за это старье? Зачем вам эти облезлые стены? Мы сделаем лучше». Убедительнее показать, в чем крах культурного наследия, трудно — эта реплика и есть крах культурного наследия.
Что уж говорить о таких «мелочах», как историческая мебель — нынешние хозяева предпочитают сделать новую «в стиле классицизма», а не реставрировать подлинную — наверное, неказистую, на их взгляд, она ведь предназначалась не для парадных дворцовых залов, а для канцелярии, пусть и самого высокого класса.
Заметим, фирма «Арт Стайл» в своих проектных предложениях оказалась очень чутка к сорочьим вкусам заказчика:
«Отделочные материалы для панорамного кафе в Президентской библиотеке им. Б. Н. Ельцина, современные, используются последние коллекции испанской плитки, итальянские светильники. Очень интересное решение барной стойки с «падающим» багетом. Барное оборудование украшено ручками Svarovski, технологии барного оборудования закрыты роскошным полированным фасадом. Стены украшают гобеленные обои по немецкой технологии, с натуральными тканями. Стеклянный потолок украшается французскими жалюзи и из ткани органзы золотистого цвета».
Не ослепнуть бы от эдакой красотищи…
Если думать, то недолго
Свое понимание дозволенных в отношении исключительных объектов вольностей в одном из интервью чрезвычайно откровенно продемонстрировал руководитель Дирекции по строительству и реконструкции объектов в СЗФО Управления делами президента РФ Николай Таскин.
«Мы реконструировали объект за год и два месяца», — победоносно рапортовал Таскин. Спешка объясняется просто: «Сейчас нельзя долго думать». Хотя есть еще отдельные недоработки: «А в реставрационной сфере привыкли думать долго, анализировать многомесячно». Хотя нужная тенденция налицо: «На проектах реконструкции можно совмещать функции реставрации и современного дизайна. Это получается, но удается с трудом». И еще прелестное признание: «Не во всех исторических помещениях была живопись на потолке. Там, где ее не было, она появилась. Где-то сделали репринты, где-то сделали современную живопись с сохранением исторического стиля».
— …А историческую «столярку» заменили на стеклопакеты, — добавляет Мильчик, замечая: — Не знаю уж, по наивности или по каким иным причинам, но Николай Сергеевич тут откровенно декларирует принципы антиреставрации. И он совершенно справедливо не употребляет термин «реставрация», а говорит именно о реконструкции — она, по сути, здесь и имела место.
Специалисты института «Спецпроектреставрация», трудившиеся на Сенате, пытались, как могли, отстаивать именно реставрационный подход. Неудивительно, что на Синод их уже звать не стали — тут все реставрационные работы поручили мастерской Григория Михайлова, а проект современных преобразований заказали Евгению Меркурьеву, уже доказавшему на другом президентском объекте (Константиновский дворец) свою готовность без лишних пререканий воплощать любые капризы высокого заказчика.
В случае с Синодом это может привести не только к появлению стеклянной шишки над фасадом великого Росси, но и к уничтожению внутреннего двора — его предлагается полностью застроить, сплошь перекрыв по уровню первых двух этажей, объединить в единое помещение пространство 3-го и 4-го этажей, «украсив» его попутно новодельными колоннами а-ля классик.
Страшная тайна
В мастерской Меркурьева категорически отказываются показывать или комментировать проект — мы было подумали, что им стыдно, но ошиблись: заказчик не велит. С мастерской Михайлова та же история. «Арт Стайл» отреагировал на приглашение принять участие в открытом обсуждении проекта удалением всех относящихся к нему материалов со своего сайта. Заказчик тоже хранит гордое молчание. На общественные слушания проект не выносился, Совету по сохранению наследия при правительстве Петербурга не представлялся.
А потом губернатор опять будет гневаться — злые люди распространяют непроверенную информацию! Но мы вот как раз очень хотели ее получить из первых рук, да и члены возглавляемого лично Валентиной Ивановной совета — тоже. Однако ни журналистам, ни авторитетным экспертам пока ничего, кроме виртуального кукиша, так и не показали.
— Важнейшее требование вытекает однозначно из наших законов: это право на достоверную информацию, — напоминает Александр Марголис. — История с Синодом возмутительна прежде всего тем, что они ведут себя так, будто создают военный оборонный объект где-нибудь под Плисецком!
Но в таком мистическом городе, как Петербург, всегда стоит ожидать симметричного ответа на всякое гнусное лукавство. Правда может неожиданно попереть прямо из-под земли. Как и случилось при рытье котлована во дворе Синода, когда ковш экскаватора уперся в кладку старинных зданий дороссиевского периода. Утечка информации, огласка в прессе — срыть все по-тихому оказалось уже не так просто. Региональное управление Россвязьохранкультуры сумело уговорить заказчика допустить к находкам археологов. К этому моменту, правда, ценный археологический объект успели загубить почти на 80 процентов.
Одинокий подвиг человека
— Моя работа на этом объекте является совершенно стихийной, — рассказывает археолог Светлана Шуньгина. — Поскольку, как только я встретилась с представителем Дирекции Управделами президента, они мне прямо заявили — археологические исследования на этом объекте не предусмотрены, в план они не записаны. И финансирование на это не идет.
Не дожидаясь заключения договора, она просто начала работать, понимая — счет идет на минуты.
— То, что сделала Светлана Шуньгина, я бы назвал профессиональным подвигом, — говорит заведующий сектором архитектурной археологии Государственного Эрмитажа Олег Иоаннисян. — За такой короткий срок столько зафиксировать, когда приходится буквально выхватывать из-под ковша экскаватора!
Олег Михайлович с горечью признает, что ситуация, когда археологи идут за экскаваторами, скорее правило, нежели исключение. Притом что законом четко определен совершенно обратный порядок: научные раскопки и полноценная фиксация найденного должны предварять строительные или любые другие хозяйственные работы. Есть никем не отмененное распоряжение КГИОП 2001 года об охранной зоне исторического культурного слоя. Из него следует — в ней любым земляным работам на глубине свыше 0,3 метра обязательно должны предшествовать археологические раскопки. Охранная зона исторического культурного слоя охватывает территорию Санкт-Петербурга времен Петра I — то есть распространяется и на участок, занимаемый комплексом Сената и Синода.
— Но, как мне объяснили представители Управделами, это распоряжение КГИОП не действительно для памятников федерального значения, — рассказывает Светлана Шуньгина.
Сомнительное утверждение. Получается, федеральный статус охраны одного памятника обеспечивает уничтожение другого — регионального уровня? И еще: как раз согласно федеральному закону «Об охране культурного наследия», археологический объект получает статус выявленного (то есть все права охраны) с момента его обнаружения.
— Если бы наше Управделами президента было законопослушной организацией, то еще в прошлом году они должны были бы обратиться к специалистам, имеющим право на проведение археологических исследований, цивилизованно заказать эти работы, и таким образом дать пример людям, которые дальше будут строить, — полагает Светлана Шуньгина. — Если бы копали вручную, то стены бы сохранились выше, арки бы мы все «прочитали» и деревянные конструкции предстали бы целиком, все смогли бы увидеть в комплексе. На днях мы закончим фото- и графическую фиксацию, анализ найденного. После этого, как нам говорят, сохранившиеся фрагменты раскопанных старых стен сначала вынесут, не знаю уж, как технически они решат эту задачу. Потом, когда станут выстилать чистый пол в подвальном помещении, где намечено устроить гараж, обещают как-то занести их обратно и в полу выложить кирпичом план старинного дороссиевского здания — ну хоть водители, что будут в гараж въезжать, смогут из окна автомобиля на них глядеть… Но вообще-то, у нас и археологические находки любопытные есть — стоило бы представить их в залах Синода, показать историю здания, комплекса этих памятников. Но мы не знаем, как решено организовать пространство самого Синода, найдется ли там место для экспозиции.
Попавшие в руки журналистов проектные разработки пока позволяют не сомневаться только в одном: в стенах будущего статусного культурного учреждения — Президентской библиотеки для баров и кафе место найдется наверняка. Что еще надо, чтобы культурно провести время?
Звездная пыль
Напомним — комплекс зданий Сената и Синода (вместе с особняком Лаваль и домом 3 по Галерной) и Дом Лобанова-Ростовского одним высочайшим распоряжением передали Управлению делами президента РФ. Как официально пояснялось — для обеспечения деятельности органов государственной власти. Потом, правда, выяснилось, что в отношении дома Лобанова-Ростовского госнужда отпала — так что там разместятся вовсе не кабинеты федеральных чиновников, а дорогой отель.
Но это у коньяка чем почтеннее возраст — тем больше звездочек и выше его цена. А когда речь идет об устройстве пятизвездной гостиницы в здании-памятнике, тут к прожитым летам никакого почтения. Что нам и продемонстрировали, снеся дворовый флигель работы Монферрана.
Управделами Владимир Кожин изначально надеялся пустить под столь же выгодные коммерческие проекты и Сенат с Синодом — но уж больно громкий случился скандал, когда он поделился своими мечтами публично. В общем, сошлись на переезде Конституционного суда, ему — Сенат. А с Синодом-то что делать? Ну пусть будет Президентская библиотека. Но библиотека-то электронная, а для расстановки сотни компьютеров здание такого масштаба вовсе не требуется. Чем же занять громадные площади? Из показанных как-то телерепортажей выходило, что собственно под библиотеку отводят лишь один этаж. На двух других будут зимние сады, бары-рестораны и прочие помещения для VIP-релаксации.
Но VIP`ы у нас, как известно, видят себя только на высоте — в буквальном смысле. А потому если офис — так под 400 метров, ну а если ресторан — так панорамный, с «великолепным видом, открывающимся на классический Петербург».
Исаакий на службе пищеварения
Нечто подобное задумали вытворить и над Синодом. На официальном сайте фирмы «Арт Стайл» появилась информация о полученном ею в декабре минувшего года заказе на «разработку недвижимого памятника истории и культуры здание Синода». В частности, концепции панорамного кафе с холлом — в мансардном этаже.
Особо подчеркивалось, что соль концепции «заключается в том, что крыша кафе будет стеклянной с великолепным видом на Исаакиевский собор». Тут же — компьютерные модели интерьеров для помещений с характерными мансардными скошенными стенами, стеклянными сверху донизу.
Реальность этих чудовищных затей находит свое подтверждение и в рабочих чертежах проекта реконструкции Синода, поступивших на прошлой неделе в редакции некоторых СМИ от анонимного источника. Как видно из этих прорисовок, предполагается ощутимо изменить угол наклона кровли и добавить к памятнику классицизма стеклянную крышку, которая поднимется над уровнем существующего карниза почти на 9 метров.
Руководитель Управления Россвязьохранкультуры по СЗФО Виталий Калинин поспешил заверить журналистов в том, что «никакого остекления со стороны Исаакиевского собора и другой модерновости не будет» (тут же хочется уточнить — а со стороны Невы или Конногвардейского бульвара как?). Хотя и признал, что такие новации содержались в одном из вариантов проекта, но он Россвязьохранкультурой согласован не был.
Позвольте, что же тогда согласовано? Ответ Виталия Калинина на этот вопрос представляется несколько туманным: «Проект приспособления здания Синода под президентскую библиотеку, предоставленный Дирекцией Управделами президента РФ, нами согласован в полном объеме в той части, где ведутся работы».
Но работы ведутся спорыми темпами — сегодня в той части, а завтра уже в другой. Вот например, сейчас уже разбирают кровлю — меж тем доподлинно так и не известно, какой вид она примет в результате «обновления», какое решение утверждено по мансардному этажу?
— Такой ответ Калинина меня очень пугает, — признается сопредседатель петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Александр Марголис. — Где гарантии, что не повторится история с отелем «Ренессанс» на Почтамтской, 4, чья вздувшаяся стеклянная крыша стала первым вторжением в ансамбль Исаакиевской площади? Тогда, напомню, застройщик пришел в КГИОП с проектом реконструкции фасада. О второй части — где речь шла о постройке совершенно нового корпуса чудовищной высоты во дворе — не было сказано ничего. Охранное ведомство, возглавляемое в ту пору Никитой Явейном, согласовало этот фасад и успокоилось. А когда через некоторое время они увидели, что творится во дворе, Никита Игоревич выразился в том смысле, что, мол, не вскакивать же на подножку разогнавшегося паровоза… Так и тут может получиться. Что-то там такое невинное Калинин согласовал, какую-то часть, а главное — нет. Но когда дойдет до дела, скажут — а мы это не согласовывали.
Признанный эксперт в области реставрации, член федерального и городского советов по культурному наследию Михаил Мильчик недоумевает, как вообще возможно вести работы на памятнике при отсутствии согласованного в целом проекта:
— Раньше подобное было недопустимо. Просто не открывали финансирование до тех пор, пока проект не получал санкции государственных органов охраны. А если они обнаруживали, что работы ведутся не по проекту, нарушают его, то имели право прекратить финансирование. И таким образом работы останавливались. Сегодня мы имеем другую картину: согласованного проекта нет, но работы идут полным ходом.
Крах культурного наследия
Михаил Мильчик напоминает также, что в отношении памятника реконструкция категорически запрещена. Разрешена лишь реставрация, предполагающая и возможность его приспособления под современные нужды — при обязательном сохранении всех ценных (подлинных) элементов; в каких-то случаях допустим реставрационный ремонт. Но не капитальный.
Между тем на попавших в СМИ документах проект маркирован именно как «капитальный ремонт и реставрация здания Синода».
И это, увы, далеко не единичный случай. Из последних примеров — Дом Лобанова-Ростовского, вычищенный до периметра стен. Еще — Дом Чичерина на Невском, тут КГИОП согласовал именно проект реконструкции. Хотя глава комитета Вера Дементьева сама же и разъясняла в одном из интервью, что понятие «реконструкция» позволяет относить к этой категории едва ли не любые работы, если в результате сохраняется хотя бы один подлинный конструктивный элемент, пусть даже это будет только фундамент.
В своем недавнем послании губернатор Матвиенко категорически настаивала на исключительных достижениях северной столицы в деле спасения и реставрации памятников. Однако специалисты оценивают положение дел в этой сфере совсем иначе.
— Мы (не только в Петербурге, но и во всей нашей стране) переживаем крах понятия «культурное наследие», — убежден Михаил Мильчик. — Главная ценность любого памятника — в подлинности. Главный критерий решения всех вопросов, связанных с наследием, — проблема сохранения подлинности. Это закреплено и в известной Венецианской хартии. И в своде реставрационных правил, выпущенном Министерством культуры совсем недавно, в 2007 году, читаем: «Подлинность — определяющий фактор ценности объектов культурного наследия».
Сегодня мы наблюдаем и на Синоде, и на многих других объектах пренебрежение этим фундаментальным принципом. Новое поколение руководителей обычно понимает наследие как некую украшающую их быт декорацию. Для них это лишь какие-то фасады в духе барокко или классицизма, эффектные интерьеры, которые можно «домыслить» или переделать, вполне в их вкусе придумать что-нибудь совершенно новое — если возникнет желание. Все мои коллеги-реставраторы, наверное, десятки, если не сотни раз слышали типичную для современных заказчиков фразу: «Что вы держитесь за это старье? Зачем вам эти облезлые стены? Мы сделаем лучше». Убедительнее показать, в чем крах культурного наследия, трудно — эта реплика и есть крах культурного наследия.
Что уж говорить о таких «мелочах», как историческая мебель — нынешние хозяева предпочитают сделать новую «в стиле классицизма», а не реставрировать подлинную — наверное, неказистую, на их взгляд, она ведь предназначалась не для парадных дворцовых залов, а для канцелярии, пусть и самого высокого класса.
Заметим, фирма «Арт Стайл» в своих проектных предложениях оказалась очень чутка к сорочьим вкусам заказчика:
«Отделочные материалы для панорамного кафе в Президентской библиотеке им. Б. Н. Ельцина, современные, используются последние коллекции испанской плитки, итальянские светильники. Очень интересное решение барной стойки с «падающим» багетом. Барное оборудование украшено ручками Svarovski, технологии барного оборудования закрыты роскошным полированным фасадом. Стены украшают гобеленные обои по немецкой технологии, с натуральными тканями. Стеклянный потолок украшается французскими жалюзи и из ткани органзы золотистого цвета».
Не ослепнуть бы от эдакой красотищи…
Если думать, то недолго
Свое понимание дозволенных в отношении исключительных объектов вольностей в одном из интервью чрезвычайно откровенно продемонстрировал руководитель Дирекции по строительству и реконструкции объектов в СЗФО Управления делами президента РФ Николай Таскин.
«Мы реконструировали объект за год и два месяца», — победоносно рапортовал Таскин. Спешка объясняется просто: «Сейчас нельзя долго думать». Хотя есть еще отдельные недоработки: «А в реставрационной сфере привыкли думать долго, анализировать многомесячно». Хотя нужная тенденция налицо: «На проектах реконструкции можно совмещать функции реставрации и современного дизайна. Это получается, но удается с трудом». И еще прелестное признание: «Не во всех исторических помещениях была живопись на потолке. Там, где ее не было, она появилась. Где-то сделали репринты, где-то сделали современную живопись с сохранением исторического стиля».
— …А историческую «столярку» заменили на стеклопакеты, — добавляет Мильчик, замечая: — Не знаю уж, по наивности или по каким иным причинам, но Николай Сергеевич тут откровенно декларирует принципы антиреставрации. И он совершенно справедливо не употребляет термин «реставрация», а говорит именно о реконструкции — она, по сути, здесь и имела место.
Специалисты института «Спецпроектреставрация», трудившиеся на Сенате, пытались, как могли, отстаивать именно реставрационный подход. Неудивительно, что на Синод их уже звать не стали — тут все реставрационные работы поручили мастерской Григория Михайлова, а проект современных преобразований заказали Евгению Меркурьеву, уже доказавшему на другом президентском объекте (Константиновский дворец) свою готовность без лишних пререканий воплощать любые капризы высокого заказчика.
В случае с Синодом это может привести не только к появлению стеклянной шишки над фасадом великого Росси, но и к уничтожению внутреннего двора — его предлагается полностью застроить, сплошь перекрыв по уровню первых двух этажей, объединить в единое помещение пространство 3-го и 4-го этажей, «украсив» его попутно новодельными колоннами а-ля классик.
Страшная тайна
В мастерской Меркурьева категорически отказываются показывать или комментировать проект — мы было подумали, что им стыдно, но ошиблись: заказчик не велит. С мастерской Михайлова та же история. «Арт Стайл» отреагировал на приглашение принять участие в открытом обсуждении проекта удалением всех относящихся к нему материалов со своего сайта. Заказчик тоже хранит гордое молчание. На общественные слушания проект не выносился, Совету по сохранению наследия при правительстве Петербурга не представлялся.
А потом губернатор опять будет гневаться — злые люди распространяют непроверенную информацию! Но мы вот как раз очень хотели ее получить из первых рук, да и члены возглавляемого лично Валентиной Ивановной совета — тоже. Однако ни журналистам, ни авторитетным экспертам пока ничего, кроме виртуального кукиша, так и не показали.
— Важнейшее требование вытекает однозначно из наших законов: это право на достоверную информацию, — напоминает Александр Марголис. — История с Синодом возмутительна прежде всего тем, что они ведут себя так, будто создают военный оборонный объект где-нибудь под Плисецком!
Но в таком мистическом городе, как Петербург, всегда стоит ожидать симметричного ответа на всякое гнусное лукавство. Правда может неожиданно попереть прямо из-под земли. Как и случилось при рытье котлована во дворе Синода, когда ковш экскаватора уперся в кладку старинных зданий дороссиевского периода. Утечка информации, огласка в прессе — срыть все по-тихому оказалось уже не так просто. Региональное управление Россвязьохранкультуры сумело уговорить заказчика допустить к находкам археологов. К этому моменту, правда, ценный археологический объект успели загубить почти на 80 процентов.
Одинокий подвиг человека
— Моя работа на этом объекте является совершенно стихийной, — рассказывает археолог Светлана Шуньгина. — Поскольку, как только я встретилась с представителем Дирекции Управделами президента, они мне прямо заявили — археологические исследования на этом объекте не предусмотрены, в план они не записаны. И финансирование на это не идет.
Не дожидаясь заключения договора, она просто начала работать, понимая — счет идет на минуты.
— То, что сделала Светлана Шуньгина, я бы назвал профессиональным подвигом, — говорит заведующий сектором архитектурной археологии Государственного Эрмитажа Олег Иоаннисян. — За такой короткий срок столько зафиксировать, когда приходится буквально выхватывать из-под ковша экскаватора!
Олег Михайлович с горечью признает, что ситуация, когда археологи идут за экскаваторами, скорее правило, нежели исключение. Притом что законом четко определен совершенно обратный порядок: научные раскопки и полноценная фиксация найденного должны предварять строительные или любые другие хозяйственные работы. Есть никем не отмененное распоряжение КГИОП 2001 года об охранной зоне исторического культурного слоя. Из него следует — в ней любым земляным работам на глубине свыше 0,3 метра обязательно должны предшествовать археологические раскопки. Охранная зона исторического культурного слоя охватывает территорию Санкт-Петербурга времен Петра I — то есть распространяется и на участок, занимаемый комплексом Сената и Синода.
— Но, как мне объяснили представители Управделами, это распоряжение КГИОП не действительно для памятников федерального значения, — рассказывает Светлана Шуньгина.
Сомнительное утверждение. Получается, федеральный статус охраны одного памятника обеспечивает уничтожение другого — регионального уровня? И еще: как раз согласно федеральному закону «Об охране культурного наследия», археологический объект получает статус выявленного (то есть все права охраны) с момента его обнаружения.
— Если бы наше Управделами президента было законопослушной организацией, то еще в прошлом году они должны были бы обратиться к специалистам, имеющим право на проведение археологических исследований, цивилизованно заказать эти работы, и таким образом дать пример людям, которые дальше будут строить, — полагает Светлана Шуньгина. — Если бы копали вручную, то стены бы сохранились выше, арки бы мы все «прочитали» и деревянные конструкции предстали бы целиком, все смогли бы увидеть в комплексе. На днях мы закончим фото- и графическую фиксацию, анализ найденного. После этого, как нам говорят, сохранившиеся фрагменты раскопанных старых стен сначала вынесут, не знаю уж, как технически они решат эту задачу. Потом, когда станут выстилать чистый пол в подвальном помещении, где намечено устроить гараж, обещают как-то занести их обратно и в полу выложить кирпичом план старинного дороссиевского здания — ну хоть водители, что будут в гараж въезжать, смогут из окна автомобиля на них глядеть… Но вообще-то, у нас и археологические находки любопытные есть — стоило бы представить их в залах Синода, показать историю здания, комплекса этих памятников. Но мы не знаем, как решено организовать пространство самого Синода, найдется ли там место для экспозиции.
Попавшие в руки журналистов проектные разработки пока позволяют не сомневаться только в одном: в стенах будущего статусного культурного учреждения — Президентской библиотеки для баров и кафе место найдется наверняка. Что еще надо, чтобы культурно провести время?
Татьяна ЛИХАНОВА