Штрихи к портрету иосифа джугашвили

С. И. Кавтарадзе, период подпольной революционной работы

Падший ангел
Джугашвили — фамилия осетинская. Редкие переселенцы-осетины часто переделывали свои фамилии на грузинский лад. По переписи населения в 1905 году в Цхинвали проживало всего две осетинских семьи. Понятно, почему переделывались фамилии — из-за стремления к адаптации, к мимикрии. Основной же поток переселенцев с Северного Кавказа, из Осетии, отмечен лишь с начала ХХ века. Добровольное изменение на грузинский лад своих фамилий представителями разных народов, проживающих в Грузии, — явление привычное. Адаптационный синдром с разной степенью интенсивности проявляется у всех живущих в Грузии народов — осетин, армян, евреев, греков, адыгейцев, чеченцев, турок, азербайджанцев, курдов, ассирийцев. Это никогда и никого не вводило в заблуждение. Грузины с легкостью ориентируются в этимологии и корневых загадках происхождения фамилий. Кстати, это тоже часть феодальной ментальности.
Итак, семья: отец — осетин, сапожник, бросивший семью, что было редкостной безнравственностью в те годы. Мать — грузинка, прачка. Такой «разноэтнический» брак был по тем временам тоже редкостью и не характеризовался обществом как позитивное явление. К тому же, по сути, эта семья принадлежала к самому низкому городскому социальному слою.
Каковы были шансы у маленького Сосо, в раннем детстве «потерявшего» отца, получить хорошее образование и заметно подняться по социальной лестнице? Шансов почти не было.
Вот здесь выплывает версия, о которой многие, если не все, в Грузии всегда знали, но по понятным причинам старались забыть, тем более что у этой версии нет документальных подтверждений. История же чрезвычайно простая и понятная.
Жил в маленьком городке Гори (чуть более сорока километров от Тифлиса) некий Егнаташвили. Был он уважаемым горожанином и человеком приличного достатка. Екатерина (Кеке), мать маленького Сосо, ходила в его дом приходящей прачкой. Разные ходили слухи тогда — город маленький, все на виду… Всякие сомнения отпали, когда князь вдруг проявил активное участие в судьбе Сосо, пристроив его в весьма престижную и труднодоступную Тифлисскую семинарию, оплатив необходимые расходы и определив ему небольшую ежемесячную помощь, которая, как выяснилось, поздней стала мала Иосифу и даже начала раздражать его. Однако поступок князя Егнаташвили был по меркам того времени абсолютно понятен: князь стремился устроить судьбу незаконнорожденного сына, наметив ему спокойную карьеру сельского приходского священника — невероятный сословно-карьерный скачок для сына прачки. Такое участие было бы невероятной удачей, если бы не факт незаконного рождения, который создавал благодатную почву для провинциальных пересудов, больно бьющих по гордости молодого Сосо.
Итак, эта версия не имеет документального подтверждения, но вполне объясняет, как попал неприметный, очень бедный провинциальный паренек в столицу Закавказья, да еще в престижное учебное заведение.
Все это также может дать ответ на вопрос, что же заставило Иосифа Джугашвили взбунтоваться, отвернуться от религии в сторону атеизма, засесть за крамольные книги, завести сомнительные знакомства и, наконец, спровоцировать свое изгнание из Семинарии.
Если за опорную точку взять названную версию (а она единственно возможная), ответ будет вполне понятен любому грузину (все та же феодальная психология) — позорное клеймо незаконнорожденного (в просторечии «ублюдка»). Вот истоки реального и болезненного раздвоения личности. С одной стороны — понятие и ощущение родины, своего народа, впитанные и глубоко засевшие привычки, национальные особенности, родная речь, этика… С другой стороны — понимание, что Джугашвили — искусственная фамилия, переделанная, переиначенная с осетинского. И наконец, еще и с третьей стороны — стыд и отвращение к собственному происхождению, ненависть к Егнаташвили — причине его позора и мучений. Возможно, перенос этого негативизма от Егнаташвили на всех грузин и Грузию в целом… Тогда понятно и то, как все это найдет свое отражение в особенном уничтожении грузин (от сталинских репрессий грузин в процентном соотношении погибло больше, чем русских, или украинцев, или татар, или евреев…). Именно поэтому в собственном личном деле, в графе — национальность, он так двойственно выразит себя: «Русский, по происхождению грузин».
Необходимо отметить еще один интересный признак — физическое несовершенство Иосифа — наличие шестого пальца на обеих ногах. В народе такое физическое несовершенство считалось дурным знаком, знаком нечистой силы. При этом особенно не стоит забывать, из каких низов вышел Иосиф. Уж где-где, а именно в его среде пышным цветом расцветали всякого рода суеверия и приметы.
Могло ли это (в сочетании с комплексами, ущемленной гордыней и стремлением пробиться вверх) толкать его к сравнению себя с падшим ангелом, бунтарем, восставшим против всех и вся? Вероятно, так вполне могло быть. И вот результат бунтарства: отчисление из Семинарии — почти как желанное изгнание из рая.
Итак, можно подвести итог, дающий некоторое представление о том, каков был Иосиф Джугашвили (ребенок, подросток, юноша, молодой человек) к началу своей антигосударственной, политико-криминальной деятельности:
1. С комплексом неполноценности из-за клейма незаконнорожденного.
2. Еще с одним комплексом из-за физического увечья — шестипалость.
3. С чувством социальной ущербности — безотцовщина, бедность.
Все это естественным образом могло сформировать его в бунтаря-изгоя с негативным началом: «Если мне тесно или нет места на светлой стороне жизни — буду «царствовать» на темной». А учитывая отменное знание Библии, могло, также подсознательно, толкать его к образу апостола Павла, только наоборот. Вернее, как бы выворачивая его жизненный путь наизнанку: у Павла путь всей жизни из тьмы к свету, у Иосифа же — наоборот: от Павла к Савлу — эдакий падший ангел. Беспощадность к православию пролегла почти через всю его жизнь. Он карал и карал церковь за все. Это все можно обозначить довольно просто: слаб человек и зачастую начинает ненавидеть тех, кого пришлось предать, кому пришлось изменить. На них взваливается некая вина за чужие ошибки и преступления. Прощение церковь получит от Сталина лишь в 1947 году после известной встречи вождя с церковнослужителями.
И последнее. Вся эта надломленность души подкреплялась и сопрягалась с так свойственными молодости максимализмом, демонстративным бунтарством и жаждой ниспровержения общепринятых устоев.

Тбилисская духовная семинария (ныне Музей искусств Грузии), где учился Иосиф и откуда был изгнан

Главный свидетель
Обратимся теперь к фигуре моего деда по материнской линии, Кавтарадзе Сергея Ивановича (17.08.1885 — 17.10.1971), жизнь которого была неразрывно связана с Ио сифом Джугашвили.
Сын мелкоземельного дворянина и отставного военного, в 1903 году, восемнадцатилетним юнцом, еще учась в кутаисской гимназии, он вступил в подпольную организацию РСДРП. А через год был уже членом подпольного ядра (тогда оно гордо именовалось Имеретино-менгрельским Комитетом РСДРП). Их было всего пятеро: самый молодой, дед (Серго Кавтарадзе), и остальные: Цхакайя, Джапаридзе, Цулукидзе, чуть позднее присоединившийся к ним Джугашвили. Со Сталиным судьба свяжет его причудливым образом на всю жизнь. Почти все карьерные взлеты и, безусловно, все падения (ссылки и аресты) инициировались непосредственно Сталиным. К деду он, по всей видимости, питал слабость — так и не расстрелял. Слабость в смысле некоего сентиментального чувства, связывающего его с молодостью. Несомненно, в этом играл решающую роль характер самого Сережи Кавтарадзе — человека средних способностей, немного инфантильного, «чистого марксиста» (встреча и знакомство с Владимиром Ульяновым в Хельсингфорсе в 1906 г. не сделала деда ленинцем, а укрепила в чистом марксизме), но честного, верного и преданного. Словом, совершенно для Сталина безопасного.
В середине 60-х (в ту пору он был депутатом Верховного Совета и свято верил в реальную значимость своего статуса) дед вдруг взбунтовался — поехал в Москву, в ЦК, стал стучать кулаком, мол «не за то боролись»! Его внимательно выслушали, даже поблагодарили за активную позицию и отправили в Тбилиси. Очень скоро к нам перестали ходить пионеры, а потом его фотографии странным образом стали исчезать со стендов музеев революции, его перестали упоминать, вокруг него возник вакуум — он стал исчезать из истории. Дед переживал молча. В 71-м его разбил паралич и очень скоро он скончался. «Родная партия» покончила со своим преданным и верным сыном — знакомая история…
Продолжение — в следующих номерах «Новой».

1936–39 гг. из архивов НКВД

Малхаз ЖВАНИЯ