Христианское понимание прав человека

Статуя блаженного Августина в католическом храме

4.3. Христианская традиция
Известно, что христианские апологеты в основном были сторонниками свободы совести.
Св. Иустин Философ был одновременно чуток к библейскому и к стоическому пониманию правды и истины: «Люди истинно благочестивые и любомудрые должны уважать и любить только истину и отказываться от последования мнениям предков, когда они худы: такова обязанность, внушаемая разумом... Любитель истины должен всячески и больше своей собственной жизни стараться соблюдать правду в словах и поступках своих, хотя бы смерть угрожала ему» («Апология» 1, 2).
Хотя св. Иустин в прямой форме не говорит о свободе совести, сам дух его философии христианского универсализма много говорит в пользу этого принципа.
Тертуллиан (II–III вв.) писал: «Каждый человек имеет естественное право и власть почитать то, что он признает достойным поклонения. Религия одного человека ни вредна, ни полезна для другого. Нерелигиозно принуждать кого бы то ни было к религиозному почтению. Его должно воздавать добровольно, не вследствие насилия».
Свобода совести, таким образом, следует из естественного права.
У Тертуллиана ясно выражена мысль о служебном предназначении государства. Следует уважать государственную власть не саму по себе, а до тех пор, пока она соответствует своему предназначению и не посягает на Божественные почести (Scorpiace, 14). Источником права, по Тертуллиану, является Бог (Apologeticum, 30).
Лактанций (ум. ок. 320), которого иногда называют «христианским Цицероном», четко говорит о приоритете личности над государством: «Люди, утверждающие, что надо уважать своих сограждан и не заботиться о чужеземцах, разрушают общество рода человеческого и вместе с тем уничтожают благость, щедрость и правду» («О Божественных наставлениях», VI, 6).
Лактанций убежденно повторяет мысль Цицерона об универсальной этике (общечеловеческих ценностях), которая до сих пор остается недостаточно популярной, несмотря на всю ее кажущуюся простоту: «Истинный закон есть прямой и с природой сообразный разум, который врожден во всех людях, который неизменен, постоянен и вечен, который велит делать добро и запрещает делать зло... Ни сенат, ни народ не могут ничего в нем ни отменить, ни опровергнуть... Нет надобности ни в объяснениях, ни в толкованиях на него... Тут не случится, чтобы один закон был для Рима, а другой для Африки, один для настоящего, другой — для будущего времени. Он для всех народов одинаков и пребудет во все времена неизменно» («О Божественных наставлениях», VI, 8).
Слова Лактанция звучат почти по-евангельски: «Нужно защищать религию не убивая, но умирая; не жестокостию, а терпением; не злодеянием, а честностью... Ибо нет ничего в такой мере свободного (добровольного), как религия...»
Без комментариев ясно, до какой степени это противоречит расхожему представлению о религии как полезной обрядности.
Секулярный взгляд на государство встречается и у восточных отцов, хотя и реже, чем у западных.
Так, св. Феофил Антиохийский (II в.) писал: «Царь сотворен не для того, чтобы ему поклоняться, но чтобы воздавать ему законную честь. Он не Бог, но человек, от Бога поставленный, не для того, чтобы ему поклонялись, но чтобы судил праведно, ибо ему некоторым образом вверено от Бога управление... но никому не следует поклоняться, кроме Бога» («Апология». 1-я книга к Автолику, II гл.).
Св. Иларий Пиктавийский (ум. ок. 367) обращался к императору Констанцию: «Для того вы и поставлены, за тем вы и смотрите, чтобы ваши подданные пользовались сладчайшей свободой. Возмущенный мир церкви нельзя восстановить, разрозненных нельзя собрать иначе, как предоставив им полную свободу жить по своим убеждениям, без всякого рабского принуждения... Если бы вы употребили насилие даже в интересах истинной веры, и тогда епископы, с их учительским авторитетом, пошли бы против вас и сказали: Бог — Господь всей Вселенной, Он не нуждается в подневольном послушании, не требует вынужденного исповедания. Его нельзя обмануть, а Его благоволение можно заслужить искренним исповеданием Его».
Св. Афанасий Александрийский писал, защищаясь от агрессивных ариан, которых поддерживал император Констанций: «Сам Господь не принуждает, а отдает на полное произволение, когда говорит всем: «Если кто хочет идти за Мною» (Мф. 16, 24), и ученикам: «Не хотите ли и вы отойти?» (Ин. 6, 67)... Спаситель, приходя ко всякому, не вторгается с насилием, а только стучит… (Откр. 3, 20) и когда отворяют, входит, а когда медлят и не желают принять, уходит. Нет, не мечами и стрелами, не посредством военных отрядов, а убеждением и советом возвещается истина. А какое убеждение там, где страх от царя? Какой совет там, где возражающего наказывают изгнанием или смертью?»
Но значение этих протестов ослаблялось тем, что, как считал профессор СПбДА В. В. Болотов (1854–1900), они исходили от партии гонимой (арианами). Будь эти слова сказаны тогда, когда громы императорской власти разражались над арианами, — их действие, может быть, было бы более сильным.
Последовательное разделение сфер Божественного и светского (кесарева) очень важно, так как язычески-сакрализованный тип государства, несмотря на все попытки его «воцерковления» в христианскую эпоху, всегда противостоял, особенно на Востоке, человеческой личности, отказывая ей в праве самоопределения .
Конечно, не все христиане так рассуждали, и некий Юлий Фирмик Матерн в своем сочинении «De errore profanarum religionum» («О заблуждении нечестивой религии») (348 г.), адресованном тому же императору Констанцию, советовал ему искоренять насильственными мерами язычество, указывая на библейский пример истребления богоизбранным народом хананеев.
Классическим для той эпохи было понимание свободы совести у блаженного Августина (354–430). До тех пор, пока еретики (донатисты) имели преобладающее положение в Африке и преследовали его, Августин был горячим сторонником свободы совести; но потом, когда их позиции ослабели, он обратился к императорской власти с просьбой подавить еретиков. Удачный опыт этой операции убедил его в пользе избранного метода, и Августин даже сформулировал принцип: «Multis enim profuit prius timore vel dolore cogi, ut postea possent doceri» («Страх и страдание иногда способствуют приближению к истине»), находя, что подобное принуждение не менее оправданно, чем то, которое совершается над больным человеком, не знающем о своей болезни. Если следует его изолировать ради заботы о здоровых, то тем более следует принимать строгие меры к еретикам, которые уводят верующих от спасения. Таким образом, Августин полагал, что насилие оправданно, если оно совершается во имя истины. Он указывал и на слова «убеди придти» (Лк. 14, 23) из евангельской притчи о званых на вечерю. Греческий глагол «убеждать» имеет характер принудительности. Впоследствии аргументация Августина использовалась для оправдания казней еретиков.
Св. Амвросий Медиоланский одобрял насильственные действия императора Феодосия против язычества, разрушение языческих храмов и статуй . В 380 году Феодосий издал эдикт, обязывающий все подвластные ему народы исповедовать «ту религию, которой апостол Павел научил римлян; что должно веровать в Единое Божество Отца, Сына и Св. Духа, равночестных во Святом триединстве».Эдикт устанавливал уголовную ответственность за поклонение другим богам.
В 382 году был издан закон, карающий манихеев смертной казнью, конфискацией имущества и возлагающий обязанность на префектов Претории учреждать специальных должностных лиц — инквизиторов, которые должны были разыскивать манихеев и обвинять их перед судом.
В целом западные христианские авторы (Лактанций, св. Амвросий, св. Августин, св. Григорий Великий) утверждали, что человек должен добровольно отвечать Богу верой в Него, поэтому никто не может быть принуждаем принимать веру вопреки своей воле. Самому характеру веры претит принуждение.
Св. Фома Аквинский был явным сторонником веротерпимости, убеждая правительство не подавлять религиозные меньшинства, не лишать их возможности свободно прийти к истинной вере.
Конечно, было бы натяжкой попытаться прямолинейно путем подбора более или менее подходящих цитат из Евангелия и из работ христианских авторов обосновать современную концепцию прав и свобод человека с соответствующими механизмами их защиты.
В основе права лежат две великие идеи: абсолютное достоинство человеческой личности и равенство всех людей. Эти идеи входили в сознание человечества постепенно и явились продуктом исторического развития. Всемирное значение эти идеи получили лишь в проповеди Евангелия .
Важно то, что именно в библейско-христианской традиции признается историческое развитие человечества, а значит и необходимость творческого осмысления новых общественных реалий в свете Божественного Откровения.
За кажущимся формализмом права кроются глубокие вещи: правда и справедливость.

1 «Все, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам, христианам». См.: Св. Иустин. «Апология». II, 13.
2 Насколько актуальны эти мысли раннехристианских авторов, видно из истории нашей страны, особенно из коммунистического 70-летнего периода, когда государство имело структуру древневосточной деспотии.
3 Ему принадлежит призыв: «Volve, quaeso, atque excute sectam gentilium!» («Следует гнать язычников»).
4 Булгаков С. Н. О социальном идеале // Труды по социологии и теологии. М., 1997. С. 260.

Игумен Вениамин (НОВИК)