Столица мракобесия

Петербургский парламент предлагает изменить федеральный закон о митингах и демонстрациях и «учитывать мнение» религиозных организаций при проведении публичных акций у объектов религиозного назначения. Первое чтение соответствующего постановления прошло 27 февраля.

На самом деле единственным результатом принятия этой инициативы (как в питерском ЗАКСе, так, что вполне вероятно, и в Госдуме) будет предоставление властям удобного предлога для запрета любых публичных акций у храмов любых конфессий. И укладка очередного «кирпичика» в создание имиджа Северной столицы России как столицы мракобесия.

Причина, по которой «депутат-антигей» (как его прозвали журналисты) требует принять указанный закон, — желание пресечь пресловутое «публичное выражение мнений, оскорбляющих религиозные чувства верующих». Предлагается установить, что проведение публичных мероприятий на территориях, «непосредственно прилегающих к зданиям, сооружениям и другим объектам, относящимся к недвижимому имуществу религиозного назначения», осуществляется «с учетом мнения религиозной организации, которой указанные объекты принадлежат в соответствии с действующим гражданским законодательством». Что должно обеспечить «эффективную защиту от умышленного оскорбления чувств граждан в связи с их отношением к религии».

Во-первых, хромает логика: если хочется предотвратить акции, подобные выступлению «пуссей», — так закон этому никак не поможет. Ведь Pussy Riot, помнится, никаких уведомлений о проведении публичной акции в храме Христа Спасителя не подавали.

Во-вторых, по Конституции, ограничение конституционного права граждан на свободу собраний возможно — в той мере, в какой это необходимо для защиты прав и законных интересов других лиц. Но какие права и законные интересы верующих защищаются предлагаемым ограничением? Право на защиту от любой критики?

По сути, проект исходит из того, что публичная акция у храма обязательно приведет к «умышленному оскорблению чувств верующих». А почему, собственно? Следуя этой же логике, надо дать право национальным общинам на «учет их мнения» при проведении публичных акций у занимаемых ими зданий — а то как бы кто не оскорбил их национальные чувства. А если граждане хотят выразить протест против лицемерия руководства РПЦ и роскоши, которой окружены отдельные его представители? Будем приравнивать критику к «оскорблению чувств» (понятие само по себе крайне субъективное и не поддающееся измерению)?

А в-третьих, чем чувства верующих (безусловно, подлежащие уважению) в светском государстве важнее, чем чувства или убеждения всех прочих граждан?

С какого перепуга они нуждаются в особой защите?

Граждане могут объединяться не только по признаку отношения к религии.

Например, по политическим убеждениям. И те, чьи религиозные убеждения связаны с христианством или исламом, в светском государстве полностью равноправны с теми, кто придерживается либеральных или коммунистических убеждений. Как и любых других.

А потому — если властям предписывается «учитывать мнение» религиозной общины при решении вопроса о проведении митинга или демонстрации у храма, то такие же права надо дать политическим партиям и общественным движениям.

И правила «учета мнения» должны быть одинаковы: если гражданам нельзя проводить митинг у православного храма — так нельзя проводить его и у офиса оппозиционной партии. Чтобы, пользуясь терминологией депутата-антигея, избежать «умышленного оскорбления убеждений граждан» в связи с их отношением, например, к либеральным ценностям. А если проводить митинг можно у офиса оппозиционной партии — так можно проводить его и у храма, даже если конкретным верующим это не понравится.

Наконец (что, безусловно, будет страшно раздражать всевозможных «хоругвеносцев» и активистов «народных соборов»), одни и те же правила должны применяться вообще ко всем публичным акциям. И с точки зрения закона и Конституции нет никакой разницы между проведением крестного хода вне церковной ограды, гей-парада, политической демонстрации или уличного празднования Курбан-байрама.

Зачем внесена милоновская инициатива — понятно: надо дать властям дополнительные возможности для ограничения свободы собраний, создав новые «запретные зоны» для митингов и демонстраций. Де-факто на территориях, прилегающих к храмам, российская Конституция (по крайней мере ее 31-я статья) действовать перестает.