Свидетели говорят

Задав вопрос "Стоило ли сдать Ленинград, чтобы спасти его жителей?", телеканал "Дождь" "оскорбил чувства блокадников" и должен быть наказан, закрыт, уничтожен – такова позиция власти. Она выражена не только громкими резкими словами, но и действиями. Нет никаких законных оснований, однако Роскомнадзор прислал телевизионщикам "профилактическое письмо". Генпрокуратура, а вслед за ней и прокуратура Петербурга затеяли проверки канала. Услужливые операторы (от монополиста "Ростелекома" до мелких провайдеров) вдруг прекратили вещание "Дождя" для своих абонентов…

Имели право журналисты обсуждать такой вопрос или не имели? Задели они чувства блокадников или нет? Эти вопросы первыми задали и сами же ответили на них Ирина Яровая, Ульяна Скойбеда, Игорь Лебедев, Алексей Митрофанов, Виталий Милонов и другие яркие представители околокремлевской челяди. Почему они? Кто назначил их "покровителями" и "заступниками" блокадников? Кто дал им право судить о боли и чувствах переживших блокаду и о самой блокаде?

Недавно питерские чиновники и думские депутаты уже прикрывались "желанием блокадников", когда переименовывали памятную дату – 27 января – День полного освобождения Ленинграда от блокады. Цинично лгали: мнение блокадников оказалось ровно противоположным. Переименование – крайне неудачным. Те же самые "гении слова", придумавшие новое название (непроизносимое, неудобоваримое, стилистически неверное), сами допустили в нем бредовую ошибку: к 70-летию снятия блокады поздравили жителей Ленинграда с "освобождением города немецко-фашистскими войсками". Ошибку исправили за ночь. Плакаты перепечатали. Извинения принесли. Только при этом никто из чиновников не был отключен от своих кабинетов, зарплат и привилегий. От власти не был отключен. Блокадников обидели даже не столько ошибкой, сколько общим незнанием истории, безграмотностью и небрежением к памяти. Увы, власть необучаема и неугомонна. В истории с "Дождем" она наступает на те же грабли.

Об этом на страницах "Новой" рассуждают ленинградцы, пережившие блокаду. Мы абсолютно уверены: судить кого бы то ни было за прикосновение к блокадной истории имеют право лишь те, кто блокаду пережил. Их и послушайте…

"Почему такие агрессивные сумасшедшие портят нормальным людям жизнь?"

Вера СОМИНА (1938 г. р.), блокадница, дочь первого экскурсовода Музея блокады и обороны Ленинграда, научный сотрудник Российского института истории искусств:

– Меня смутила очень подготовленная реакция власти. Зачем-то кто-то всё это раздувает, что очень противно и неприятно. Я уж во всяком случае должна чувствовать то, что чувствуют блокадники. Мне был интересен опрос "Дождя". Когда в 70-х годах об этом говорил Виктор Астафьев – не только большой писатель, но и фронтовик – он ставил вопрос очень жестко: необходимо было сдать город. Я не была согласна с ним. Но сейчас мне уже не кажется ужасным обсуждать этот вопрос. Наоборот, обсуждать варианты развития событий надо. Конечно, как история сложилась – так и сложилась. Однако очень важно и умно – анализировать прошлое. А иначе что делать со всеми историческими событиями? Проштамповать просто – было и прошло?

На "Дожде" работают симпатично. Это умные мальчики и девочки, с искренним интересом ко всему, без ханжества, совершенно нормальные люди. На них приятно смотреть. Они поднимают те вопросы, от которых мы шарахались в молодости, да и в зрелые годы, и дают возможность хотя бы сейчас над ними подумать. Очень важно, что молодежь не шарахается от этих тем, а действительно старается всерьез обсудить. Сейчас, когда прошло столько лет, нужно думать об этом объективно. Никакого отторжения у меня опрос не вызвал. А вот реакция властей на опрос очень даже вызвала. Когда я смотрела выступления по этому поводу в петербургском Законодательном собрании (по новостям показывали), я испытала ужас. Это был поток сумасшедшей брани, дикого крика, каких-то глупостей. Ощущение позора и чего-то ненормального. Смотришь на них и вроде жалко их, того же Милонова. Но с другой стороны – почему такие агрессивные сумасшедшие портят нормальным людям жизнь?

"Власти виноваты, и не хотели говорить об этом ни тогда, ни сейчас"

Вера РОГОВА (1920 г. р.), блокадница, в блокаду – студентка ЛГУ, одна из создателей блокадного детского дома, педагог:

– Мне "Дождь" очень нравится – умный, хороший, правдивый канал с доброй перспективой. И то, что его хотят закрыть, безобразие. Слова чиновников про оскорбление блокадников – нехорошая придумка, ужасная. Я считаю, изворачивать эту ситуацию так – нравственное преступление со стороны тех, кто это делает. Когда много лет назад это сказал Астафьев, я была возмущена. Но прошло время. А кроме того, телеканал "Дождь" сформулировал вопрос не так грубо. Спросил риторически: можно ли было спасти жителей, если бы город сдали?

Да, мы этот вопрос себе никогда не задавали. Потому что он мог быть только риторическим. Но беда в другом: в том, что власти все время замалчивают свою вину. Власти не подготовили город к возможной войне и блокаде. Неподготовленность – страшная ошибка. Об ошибках надо знать и помнить, чтобы они не повторились.

Мы и тогда задумывались, и тогда не могли понять: почему так происходит? Уже после войны, на курсах в институте усовершенствования педагогов, нас знакомили с документами. С телеграммой руководителей Ленинграда – Жданова и Попкова – от 21 апреля 1941 г. о том, что город находится на рельсовом положении, нет военного запаса продовольствия. И это подтвердилось, когда горели Бадаевские склады – полупустые, мы сами увидели, что в Ленинграде почти нет запаса продуктов: только немного гречи и сахара, и они сгорели. Одна из причин лютого голода в том, что власти не подготовили город к блокаде. Они виноваты. И об этом говорить они не хотели ни тогда, ни сейчас.

"Дождь" сделал это не напрасно"

Людмила ЭЛЬЯШОВА (1922 г. р.), блокадница, писатель, кандидат экономических наук:

– Люди должны думать и высказывать свои соображения. Поэтому то, что сделал "Дождь", он сделал не напрасно. И то, что его за это так клюют, грубая ошибка! И ошибка, увы, очень соответствующая тому, что делается у нас в стране. Всё то, что творилось в нашем городе во время войны (я в 19 лет была студенткой второго курса истфака ЛГУ), было для нас очень горько и неожиданно. Мы были воспитаны на том, что наша страна ни одной пяди своей земли не отдаст и т. д. А в конце сентября 1941 г. у нас в Университете было партийно-комсомольское собрание с названием "Об обороне нашего участка". Говорили о том, как вести баррикадные бои, если немцы войдут в город. И мы с ужасом слышали о том, что будем сражаться бутылками с горючей жидкостью. Мы могли бы стрелять, но у нас не было винтовок. Только бутылки. Это всё вызывало недоумение: как же так? Почему нас обманывали? Говорили, что всё будет иначе… После этого партсобрания я купила пять бутылочек уксусной эссенции (по числу девочек в комнате) и сказала им: "Мы, конечно, будем сражаться и на баррикадах, и как придется. Если мы проиграем сражение – уйдем вместе с армией. Но если нам не удастся уйти…" И я молча поставила перед девочками эти пять бутылочек. И все девочки со мной согласились.

Естественно, в то жестокое сталинское время мы готовы были воевать и делать всё, что возможно для победы. Тем не менее мы недоумевали: почему происходит то, что происходит? Сейчас уже можно и нужно об этом думать и говорить. И то, что люди могут вслух размышлять – замечательно. Нельзя им затыкать рты. То, что делается властью сейчас – очень неверно. Я хотела бы снова смотреть "Дождь" и слушать то, что этот канал говорил смело и открыто.

"Пока не будут открыты все архивы, можно устраивать любые манипуляции"

Борис ШУР (1941 г. р.), блокадник, заместитель председателя правления первого общества "Жители блокадного Ленинграда", капитан II ранга в отставке:

– Реакция власти понятна и очевидна: оппозиционное СМИ нужно любым способом стукнуть по башке. Но до тех пор, пока не будут открыты ВСЕ архивы, можно любые манипуляции устраивать по любым заданным вопросам. И можно обвинять кого хочешь в каком хочешь экстремизме. Когда началась история с "Дождем" – я полез в архивы, поднял документы политбюро и нашего ленинградского обкома. Было несколько вариантов развития событий. Совершенно официально: один из вариантов – город готовился к сдаче. Готовился к уличным боям. К взрыву отдельных зданий и мостов. Никакая эвакуация тогда была уже невозможна… Это то, что открыто. Это всё можно почитать.

Меня как ребенка блокадного Ленинграда, проведшего здесь с рождения все 900 дней, опрос "Дождя" никак не задел, не оскорбил. Меня больше оскорбила реакция сверху. А объясняю я ее именно тем, что знания скудные. И до тех пор, пока будут закрыты для широкого изучения архивы (НКВД, партийные, Министерства обороны и другие), будет такая ситуация. Разговаривать можно тогда, когда есть правдивая информация. Наша же государственная система предполагает только такую трактовку истории: парад, банкет.

Сам вопрос "Дождя" – совершенно нормальный. Но я бы его так прямо в лоб не задавал: это вопрос не для соцопроса, а для глубокого изучения, для большой серьезной дискуссии. О таких вещах рассуждают на основании документов, фактов. Однако заявления "за экстремизм телеканал – в прокуратуру, в суд" – это чушь собачья. "Дождь" извинился – этого вполне достаточно. Всё остальное – от лукавого.

"Я знаю, какая судьба была уготована Ленинграду"

Андрей КРЮКОВ (1928 г. р.), блокадник, историк:

– Я, как и многие мои ровесники, отнесся к этому вопросу равнодушно. Поскольку блокадой я как историк занимаюсь уже много лет, знаю документы и из немецких источников. И знаю, какая судьба была уготована Ленинграду. Город должны были предать гибели. Гитлер отдал такое распоряжение. И о том, что жителей – даже если они постараются уйти – не выпускать. Спасения блокадники не получили бы. На фоне того, что я знаю о такой намеченной судьбе, мне рассуждать на эту тему кажется бессмысленно. Но не все же, к сожалению, это знают. Надо раскрывать эту тему. Информация должна дойти до всех. Хотя так ставить вопрос о сдаче города – достаточно примитивно. Если цель действительно понять – это слишком узко и просто. Но руководство телеканала "Дождь", видимо, просто хотело привлечь внимание к теме и представить не могло, что последует за опросом. Мне кажется, власти к этому следовало отнестись спокойнее. Ими не истинные чувства движут, а желание отомстить.

"Молчание - это плохо"

Николай ГОЛЬМ (1939 г. р.), блокадник, музыкант, сын Александра Гольма – музыканта блокадного оркестра под управлением К. И. Элиасберга:

– Спрашивать об этом с экрана не стоило. Что значит – сдать Ленинград? Все равно те же люди бы погибли. А так – хоть есть чем гордиться. Ни в коем случае нельзя было сдавать Ленинград. Но я согласен с тем, что историю надо знать, помнить и воспитывать детей правильно. Я часто сталкиваюсь с тем, что молодое поколение уже историей не владеет. И владение ею, конечно, будет зависеть от того, как им преподнесут ее. Вот это и страшно. Тем и плохо молчание. Потому что долгие годы все шло к тому, чтобы дискредитировать и блокадный подвиг, и ленинградцев. Говорить нужно обязательно, вопрос только в том – в какой форме, в каком тоне. И говорить о том, что было, а не о вымысле.

"Совершили глупость, исправьте. Зачем же крайние меры?"

Зинаида КУЗНЕЦОВА (1928 г. р.), блокадница, автор воспоминаний, вошедших в книгу "Ленинградцы":

– Сдавать город было нельзя. И рассуждать об этом сейчас не надо. Это в прошлом, и это вопрос давно решенный. Если бы у меня показывал телеканал "Дождь", я бы не стала об этом слушать. Но я и другого не понимаю: ну совершили журналисты глупость, исправьте. Но зачем такие крайние меры?

"Я не вижу ничего оскорбительного в этом вопросе"

Наталья СЕМЕРИКОВА (1933 г. р.), блокадница:

– Я не смотрю телеканал "Дождь" и вообще принципиально не включаю телевизор. Но о скандале с опросом, конечно, знаю. У меня нет претензий к телевизионщикам, и я не вижу ничего оскорбительного в вопросе, который они задали. За мысль нельзя наказывать, человек должен иметь право говорить. Можно было сдать город или нет – эту тему надо обсуждать.

В блокаду я была членом тимуровской команды, наша учительница Анна Людвиговна Артюхова отправляла нас помогать старикам. Мы поднимались к ним, перешагивая через трупы: вы не представляете, как это было страшно! Мы были брошены. Мы съели любимых кошек и собак. Трупы ели, о чем говорить! И нам тоже приходил в голову вопрос – можно ли было избежать таких страшных потерь.

Оскорбляет блокадников другое. Многие так и не получили квартиры, которые им обещали. Моя знакомая живет с сыном, двумя внуками и правнучкой – ей не дают жилье, потому что считается, что все они – одна семья. Она человек не очень грамотный, я за нее писала письма всюду, даже Медведеву, документы собрала. И что? Мне ни одна ... даже не ответила, я по-другому это назвать не могу.

Когда муниципалы собрали нас накануне блокадного юбилея в "Рекорде", я сказала, что мне стыдно получать такую пенсию, когда одинокая мать в нашей стране получает гроши на ребенка. Но мне стали говорить, что не надо поднимать такие темы в торжественный день.

"Моралисты, а как вам снятие доски с блокадной подстанции?"

Юрий КИРЗНЕР (1938 г. р.), блокадник, строитель:

– Всю блокаду я прожил в Ленинграде. И сколько раз задавался вопросами: откуда блокада, почему она была такая, а не другая. Эти вопросы мучили и моего отца, шофера на Дороге жизни, подорвавшегося на мине в своей полуторке. И теперь крепкие "патриотизмом" дяди-провайдеры объявляют кощунниками тех, кто воспитан в осознании аксиом: "всё подвергай сомнению", "я мыслю, следовательно, я существую"… Почтеннейшие, бескорыстные, мужественные моралисты, а как вам снятие памятной доски с блокадной подстанции накануне годовщины снятия блокады? Сравните: снятие блокады ценой неисчислимых жертв и снятие памятной доски как подленькая дань инвесторам, на чьих зубах хруст от петербургских памятников. Не видят разницы благородные доны между to invest и to invade? Переиздают закон Димы Яковлева? Теперь шагают по костям блокадников?

"Мир ахнет, когда откроется правда"

Наталья БОГАЧЕВА (1934 г. р.), блокадница:

– Вопрос считаю вполне правомочным, это же задали молодые люди, ну не учли обстоятельств того периода и того, что тогда бы открылась прямая дорога на Москву и неизвестно, как бы всё обернулось. А в принципе ни один город не стоит таких жертв. Это первое. И вот второе – мы в результате пришли к такой жизни, которая тоже не стоит миллионов погибших, об этом не говорят в СМИ, а я вот общаюсь со стариками, так они тоже считают, что неизвестно не только какой бы стала страна, если бы победила Германия. Тут только вот один фактор – Германия была фашистской. Но у нас разве лучше была власть? Своих же пленных из лагерей фашистов гнали в наши лагеря, чем не фашисты? А уж о том, что людей на фронтах не жалели, не щадили, гробили ради прихоти вождя, и говорить не хочу. Вот пройдут годы, архивы откроют, и мир ахнет от того, что у нас творилось.

Что касается канала "Дождь", я возмущена их отключением и готова заплатить за подписку на канал, чтобы их поддержать.

"Сотни тысяч людей можно было спасти"

Юрий  БАСИСТОВ, офицер разведки Ленинградского фронта, сотрудник 7-го отдела ГПУ, группы по работе среди войск противника:

– Не надо задавать неуместные вопросы, потому что мы знаем реальный ответ – город выстоял. Но это стоило жизни сотням тысяч ленинградцев. Хотя многое можно было предусмотреть. Почему такими ограниченными были запасы на Бадаевских складах, почему не была налажено воздушное сообщение? Я в 1943 году летал в Москву на совещание на военном транспортном самолете. Когда на обратном пути вошел в самолет, посреди самолета стояли ящики с лимонами и надписью "Военному совету Ленфронта". Не госпиталям, не детским садам, а Военному совету, чтобы поддержать его чаепитие! Значит, летать можно было? Можно было каждый день привозить самолетами те же лимоны, витамины – для детей и госпиталей. Да, немцы пытались бы их сбивать – но на это и война. Все ли делала власть? Далеко не все. Сотни тысяч людей, умерших от голода, можно было спасти. У нас было жестокое время, и была жестокая власть, которая не думала о стариках и детях. И никакого геройства не было в том, что люди тихо умирали от голода.

"Меня оскорбляет милоновщина и безобразное отношение"

Алла КАЖОВА, блокадница, врач-пульмонолог:

– "Дождь" в интернете я раньше смотрела. Но мне не нравилась их эпатажность с примесью снобизма. Как и в истории с опросом: "Ради красного словца не пожалею родного отца". И время они выбрали неудачное, и книжек не читали.

Мой дед был учеником Вернадского, и у нас сохранились письма ученого. В одном он пишет, что в самом начале войны некоторые ждали немцев (слишком тяжелым было сталинское иго и казалось, что хуже быть не может), но, поняв, что такое Гитлер и СС, о сдаче не думал никто.

Однако то, что стало происходить с этим каналом потом, – это какое-то иезуитство. Почему кто-то взял право от моего имени заявлять, что меня оскорбили? Да, я с ними не согласна, но при чем здесь оскорбление? А истерика, которая поднялась, меня действительно оскорбляет. И еще оскорбляет милоновщина, которая лезет изо всех дыр, и безобразное отношение к блокадникам, про которых вспоминают только к памятным датам. Я тут с боем выбила себе приглашение на концерт в БКЗ "Октябрьский". Мне достался 8-й ряд балкона. На вопрос, как я туда залезу с костылем, от меня только отмахнулись. При этом передо мной, на куда более удобных местах сидели дамы не старше 50, с такими чиновничьими прическами. Вот это меня оскорбило куда больше.

"Нельзя затыкать всем рот и устраивать травлю"

Гертруда ГЕДРИМОВИЧ, библиограф, дочь Василия Малова, одного из организаторов Дороги жизни:

– Как бы я ни относилась к опросу "Дождя", я считаю, что любые, самые острые темы можно и нужно обсуждать. Конечно, я бы сформулировала вопрос корректнее и предложила бы несколько точек зрения на выбор, но не стала бы затыкать всем рот и устраивать травлю, которая сейчас идет. Молодые люди должны извиниться и понять, что люди, выстоявшие в блокаду, живут этими воспоминаниями и их так часто сегодня обижают, что для них все – боль. И за себя они не всегда могут постоять.

"Эрмитажные ценности вывозили, а людей бросили"

Нина МАРТЫНОВА, преподаватель французского языка, кавалер ордена Академических пальм, ребенком была вывезена из Ленинграда:

– Журналисты имеют право задавать любые вопросы – это их работа. Но тот вопрос про другое – все ли было сделано для спасения людей? Эрмитажные ценности вывозили, но почему людей бросили? Почему офицеров, боевых командиров кинули на гибель? Моего отца 22 июня отправили на танковые стрельбища под Кингисепп, он был капитаном, преподавателем Ленинградской Высшей офицерской бронетанковой школы. А 17 июля на полигон, где проходили учения, спокойно въехали немецкие танки – наших офицеров на учебных танках с деревянными башнями бросили один на один с реальной немецкой армией!

Сейчас уже известно, что полной блокады не было, был многокилометровый коридор – так почему было не организовать круглосуточный трафик для перевозки продовольствия? Лучше бы защитники советской власти почитали меню партийных чиновников в столовой Смольного – фрукты, молоко! А для ленинградцев хлеба не хватало.