Доктор, которого больше нет тут рядом

Ему было 39 лет.

…Когда я привела к нему Антона в 2010 году, он внимательно меня выслушал и сказал: «Вас не смущает, что я ничего не знаю про аутизм?» Задача была снять Антона со страшной терапии, на которую его посадили в больнице и держали в интернате. Подобрать ему другую, щадящую. Он взялся попробовать, ничего не обещая. Попросил также подобрать ему правильные книжки по аутизму, которые нужно прочесть в первую очередь.

С этого началось. А потом он стал настоящим другом — моим и Антона. И семьи Антона. А потом центра. Четыре года каждый месяц мы привозили к нему Антона. Если что-то случалось и мы не приезжали, он звонил, напоминал. Антон, который панически боялся всего, что связано с белыми халатами и казенными учреждениями, его не то что не боялся, а часто сам спрашивал: «Когда поедем к Леониду Яковлевичу уже сейчас тут рядом?»

Леонид Яковлевич, «ничего не знавший про аутизм», знал про него что-то самое главное: он здоровался с Антоном за руку, никогда не говорил о нем в третьем лице, у него в столе всегда были для Антона фломастеры и альбом. Говорил он с Антоном с присущей ему безупречной уважительностью. Знал все «фишки» Антона и неизменно спрашивал то, что Антону интересно. Если Антон не отвечал, подвигал ему альбом и просил писать.

Мы очень много разговаривали, обменивались книгами, мыслями. Он многое объяснил мне про свою профессию, добавил моему пониманию трезвости и широты, очертив границы между «системой» и людьми, которые в ней работают. Между «системой» и обществом, которое во многом своими незрелыми запросами объясняет косность системы.

Он познакомился и подружился с лучшими специалистами в нашем деле — Славой Довбней, Таней Морозовой, Елисеем Осиным, Мариной Азимовой. Он был открыт новым знаниям, и щедро готов был делиться своими глубокими знаниями, своим здравым смыслом, своим опытом и подходом к Человеку вне зависимости от ментальных и прочих особенностей.

Мы ездили с ним на конференцию по проблемам аутизма в Сколково, организованную фондом «Выход». Он был необычайно воодушевлен, хотел продолжать свое образование в этом направлении, строил планы.

Его советы и участие во многом определили ход нашей работы. У него были очень серьезные мысли про центр, за работой которого он следил очень внимательно, то радуясь, то тревожась, но всегда с надеждой. В любую минуту он приходил к нам на помощь. В нашем безнадежном деле, где на каждом шагу волчьи ямы, капканы и омуты, он был абсолютно надежным прибежищем, человеком, на ум, здравый смысл, доброе сердце которого всегда можно было положиться.

Весь июнь мы обсуждали совместные планы на новый учебный год. Мы точно знали, что с ним все получится. Без него — нужно очень стараться, еще больше стараться.

В отпуск он взял книжки по аутизму. 

Мой ежедневник: «Начало августа. Встреча с Леонидом Яковлевичем. Утверждение новой структуры с учетом его замечаний». А 2 августа пришло это известие.

И еще я потому все это пишу, что он всегда просил не афишировать его помощь. Подчеркивал, что не является публичным человеком. Никогда не взял с нас ни копейки и не разрешал выражать ему благодарность. Он был нам не просто другом, а родственником. И сейчас я хочу, чтобы друзья центра, люди, сочувствующие центру, узнали, кого мы потеряли. 

Мария ОСТРОВСКАЯ, директор СПбБОО «Перспективы»:

«Я медицинский психолог, работала в психиатрии, в больнице Скворцова-Степанова. Тогда у меня сложилось отношение к психиатрам как к людям, которые имеют полную власть над «больным», но не имеют при этом уважения к его личности.

В Леониде Яковлевиче было безусловное уважение к человеку и разумное, трезвое отношение к «ненормальности». Вместо задачи «уничтожения ненормальности» он решал задачу повышения адаптивности пациента. Это фантастическое дарование — безусловное уважение к человеку и способность к глубокому контакту, к сожалению, так редко сочетается с профессионализмом психиатра.

Благодаря тому, что у Леонида Яковлевича это было, он мог то, что в принципе невозможно — добивался сотрудничества с самыми сложными пациентами, поддерживал контакт даже с психотиком.

Все это он тихо делал с невероятным терпением. Он всё делал тихо. В нем не было суеты и тщеславия. В нем была настоящая отзывчивость, не врачебная.

С его уходом рухнули возможности, которые он в себе нес. Наверное, когда-нибудь это восстановится, другие люди смогут пойти по этому пути. Но пока кажется, что он был исключительным человеком со всех сторон. Так странно, что мы живем в мире, где всё самое главное держится на личностях, а они такие хрупкие. Мы живем в стране, где так мало уважения к человеку, а он был исполнен этого уважения».

Из выступления Леонида Яковлевича Либина в центре «Антон тут рядом» 14 декабря 2013 года:

«Можно много говорить о глобальных концепциях, но если нет реального решения проблемы одного отдельного человека, то любая концепция нежизнеспособна.

Насколько я понимаю, здесь, в центре, происходит попытка идти от человека, а не от концепции. Мы в нашем диспансере пытаемся делать это как можем — но у общественной организации свои возможности, а государственной структуры — свои. Самое правильное — объединять усилия, обмениваться опытом.

 (…)

Вы не можете пока предложить родителям концепцию, потому что концепции нет. Мне кажется, не стоит вводить людей в заблуждение, Встречи с родителями нужно как раз с этого и начинать — с того, что концепция формируется с их участием. Нужно предложить им высказать свои собственные родительские пожелания по поводу формирования концепции центра — пусть это будет такая творческая коллективная работа.

(…)

С моей точки зрения, вы делаете невозможное, решаетесь на невозможное.

Поэтому заранее готовьтесь к тому, что будет очень много ошибок. Я бы рекомендовал подробно описывать и фиксировать рабочий процесс, который будет происходить в центре. Поскольку вы делаете то, что до вас никто не делал, здесь не только должна оказываться помощь конкретным людям, здесь должно происходить накопление и осмысление нового опыта.

Не надо бояться. Надо обдумывать ошибки, анализировать, и тогда даже отрицательный опыт, если он будет осмыслен, станет чрезвычайно полезным не только для вас, но и для нас.

Ведь и у нас есть огромные свои сложности.

Необходимость перемен, поиска новых подходов назрела и очевидна мыслящим, совестливым людям. Я не могу отвечать за всю систему, но на мою помощь и помощь ближнего круга моих коллег вы можете рассчитывать».