"Не хотелось бы родиться женщиной в общине меннонитов"

Дебютный фильм режиссеров «Саламанка» участвует в конкурсной программе Международного фестиваля документального кино «Артдокфест-2015» (Москва и Санкт-Петербург, 8–16 декабря).

– Вопрос банальный, но необходимый: как вышло, что два молодых российских режиссера сделали фильм о религиозной общине меннонитов, выходцев из Голландии, в Мексике?

Руслан:Между прочим, у этого религиозного ответвления протестантства есть и связи с Россией. При Екатерине II целые общины переселялись сюда. Правда, в XIXвеке все уехали из-за введения воинской повинности, от которой прежде были избавлены, – в основном в Канаду. Оттуда уже «стекали» на юг, в Америку, Мексику, Гватемалу, до Южной Америки тоже добрались. А мы с Сашей в свое время посмотрели художественный фильм мексиканского режиссера Карлоса Рейгадаса «Безмолвный свет». Он как раз про меннонитов – и кино хорошее, и люди такие странные. В общем, мы решили посмотреть, как вживую это все выглядит. И в первый раз, когда путешествовали по Мексике, заехали в парочку таких мест. В одном жили более цивилизованные меннониты – ну такие, на машинах ездят, с телефонами, айпедами. В другом была строгая община, где не используют электричество вообще. А есть и совсем закрытые места, куда даже меннониту «со стороны» не попасть. В общем, мы уехали, но знали, что вернемся, не знали только когда.

– А как нашли ту общину, в которой, собственно, снимали фильм?

– Это местечко под названием Саламанка, недалеко от городишки, который мы называть не будем. Нас настоятельно просили не раскрывать, где находится община. Нашли ее с помощью снимков со спутника в интернете. Это же немцы, когда на их угодья смотришь с высоты – сразу видно: у них все суперровно, все сеткой, дома друг от друга на определенном расстоянии. А у мексиканцев все так хаотически.

– И что, вы туда приехали, и меннониты вам сразу дали себя снимать?

–Мы жили в палатке в лесочке неподалеку от них. Каждое утро вставали и шли километра четыре, чтобы дойти, например, до школы. Пять дней мы ходили без камер сначала, с пленочными фотоаппаратиками, чтобы проверить, где чувствуется, что можно что-то сфотографировать, а где нельзя. Иногда в день проходили километров пятнадцать, не сделав ни одного кадра.

Александра:И они так странно на нас смотрели. Если ты с любым человеком – с американцем, европейцем, русским – будешь рядом стоять и вопросительно на него смотреть, он как-то отреагирует, поздоровается. А меннониты будут молча на тебя смотреть минуту-две – и такое ощущение неловкое, как если бы ты провинился.

Руслан:Однажды мы искали, где остановиться, когда еще автостопом ездили, и просто негде нам было спать, у нас даже палатки не было. Мы пришли во двор одной семьи, из дома вышла женщина, и пять минут на нас просто смотрела, и мы на нее пять минут смотрели, стоя на расстоянии трех метров. К тому же мы не знаем языка – они говорят на плойдиче, это дикая смесь голландского и немецкого.

– То есть вы ходили по деревне без языка. А как вы с жителями разговаривали?

Руслан:пошли к главе их общины. Хайнер Шмит говорит по-английски. Он написал нам маленькую бумажку, с ошибками, кстати, что мы не с телевидения, а просто интересующиеся ребята и просто снимаем. Эту бумажку мы показывали тем, кто совсем не понимал, что мы здесь делаем.

Александра:Правда, финал не очень хороший получился. В какой-то момент в лесочек, где мы жили, приехала мексиканская полиция и сказала, что мы не имеем права жить в палатке в неустановленном месте. И выяснилось, что это меннониты на нас пожаловались, мол, им не нравится, что их фотографируют. То есть какую-то зону комфорта мы все-таки нарушили.

– Эта сцена вошла в фильм?

Александра:Нет, мы же не о себе снимали, нас в кадре нет. Да у нас и героя нет – не то, что в кадре, а вообще. Наш герой – собирательный образ, человек, который пережил некий слом, вернулся на круги своя, но его мучают сомнения. Дело в том, что жизнь у них – сплошное расписание, как в пионерском лагере, одно и то же каждый день. Они книги не пишут, это не разрешено. Они не рисуют, не поют, а если поют, то что-то библейское. Вот эта ограниченность в творчестве стала для нас исходной точкой.

Руслан:Один человек из общины рассказывал, как он уезжал «в мир», потом вернулся, но его все равно гложут сомнения. Потом мы в интернете нашли девушку-блогера, которая мучилась депрессией, ее увезли в Канаду, она подробно описала свое детство в меннонитской общине – оказалось, что ее история очень похожа. Закадровый голос на языке плойдич по нашему сценарию нам писал меннонит, который живет в Америке и чья история тоже близка: вся его родня осталась в мексиканской общине, он уехал, и когда приезжает навестить семью, оказывается, что он чужой, его не признают.

Александра:В этом смысле наш фильм – на грани между документальным и игровым. То есть постановочных съемок у нас, конечно, нет, но историю из фрагментов собирала наш сценарист Ольга Полевикова. Поэтому документалисты его к себе не принимают, и то, что мы попали в конкурс Артдокфеста и в Амстердам на IDFA, удивительно.

– Учитывая размывание граней между документальным и игровым кино, я бы не удивлялась. А что, в отличие от профессионалов, цепляет зрителей?

Александра: Те немногие, кто уже видел фильм, часто говорят: мол, это фильм про меня. Несмотря на то что визуальный ряд посвящен меннонитам, поднятые в ленте темы мучают каждого человека. Обычно сразу после фильма нам задают вопросы не о том, как они живут без света, а о проблеме выбора. А девочки начинают плакать. Да мне и самой не хотелось бы родиться женщиной в общине меннонитов.

Следите за расписанием и новостями АРТДОКФЕСТ/ПЕТЕРБУРГ можно ознакомиться здесь.